Ольга Покровская - Ласковый ветер Босфора

Когда отгремели аплодисменты и участники спектакля спустились в зал, ее тут же принялись рвать на части. Мустафа, раскрасневшийся, возбужденный, тряс ее руку, многословно благодарил, едва не пускал слезу, твердя, что именно так себе все и представлял, что Катя помогла ему осуществить многолетнюю мечту. Его сменила Нургуль, со слезами на глазах расхваливавшая Катин режиссерский талант, сделавший из нее театральную актрису. А потом откуда ни возьмись выплыл Сомов и, кхекая и запинаясь, принялся вещать о том, что все, произошедшее тогда в Москве, досадное недоразумение и что в его театре Катю всегда ждут с распростертыми объятиями. Как Катя и предполагала, на премьеру он попал случайно, его привел сюда приятель, высокопоставленный чиновник, у которого Сомов как раз гостил.

Это был именно тот момент, о котором она мечтала все эти три года, изредка выныривая из бездны отчаяния. Момент, доказывающий, что ее гонители были не правы, что однажды они поймут, как сильно ошибались, и приползут молить о прощении. Она же, вежливо улыбнувшись, спокойно сообщит им о том, что в их заинтересованности больше не нуждается, т. к. теперь, в своем новом профессиональном положении, сама выбирает, где и что ей ставить. Однако же в данную секунду Катя не испытывала ни злорадства, ни мстительного торжества. А лишь досаду от того, что все эти излияния задерживали ее, не давали добраться до Эртана, которому, видимо, уже удалось улизнуть за кулисы.

Она лавировала во все не иссякавшем потоке желающих поздравить и поблагодарить ее лично, спеша отговориться парой вежливых слов и удрать тоже. Но в толчее, окруженная беснующейся от счастья толпой, никак не могла этого сделать. Где-то там, позади, пару раз мелькнул Павел, и Катя внезапно преисполнилась благодарности к шумной толпе, не дававшей бывшему мужу к ней подобраться. С ним она поговорит потом, объяснит все, объявит, что остается в Турции, и им нужно как можно скорее оформить развод. В конце концов, чем он сможет ей помешать?

Рассуждая так, Катя постепенно продвигалась к лестнице, ведущей на сцену, на каждом шагу останавливаясь, чтобы ответить на очередную любезность. В конце концов, когда до вожделенных ступенек остался только шаг, она, уже не заботясь о манерах, резко бросила очередному жаждущему ее внимания гостю, что вернется через минуту, и поспешила за кулисы.

Тишина, царившая здесь, буквально оглушила ее после стоящего в зале рева. Он доносился и сюда, во внутренние коридоры концертного зала, но тут звучал приглушенно, словно рокот штормящего моря. Мимо Кати пронеслась, цокая каблуками, актриса, игравшая Геллу, вероятно спешившая вернуться к восторженной публике, и снова все стихло.

Катя быстро зашагала по коридору. В груди болело от нахлынувших эмоций, кончики пальцев холодели от предвкушения. Еще минута, две, и она окажется рядом с Эртаном, прижмется к нему, ощутит идущее от него тепло и нежность. Объяснит, что теперь всегда будет рядом, кем бы он ни был, каким бы он ни был. Просто потому, что не сможет без него существовать, что будет благодарна за любое внимание, которое он сможет ей дать.

Катя заглянула в гримерную, где частенько находила Эртана после репетиций, но там было пусто. Куда же он делся? Да и где она видела его в последний раз? Кажется, на сцене, во время поклонов…

Она двинулась дальше по коридору, распахивая двери в комнаты, прислушиваясь к каждому звуку. И, наконец, расслышала отдаленные голоса, где-то там, у служебного входа. Один из них точно принадлежал Эртану. Обрадовавшись, что поиски наконец увенчались успехом, Катя двинулась в сторону маленького коридорчика, ведущего к запасному выходу. Тут было уже полутемно, лампы не горели, рассеянный свет доносился лишь от светильников в другом конце коридора. Однако же Катя еще издали разглядела направляющиеся к выходу два силуэта, один из которых, без сомнений, принадлежал Эртану. Окликнуть его она почему-то не смогла, в горле пересохло, и какая-то смутная тревога не давала вздохнуть. Катя видела, как Эртан взялся за ручку двери, развернулся, оказавшись к ней спиной. А вот его спутник – его Катя не узнавала – в последний момент обернулся через плечо, увидел ее, но не остановился. Наоборот, приобнял Эртана рукой за плечи и поспешно вытолкнул за дверь. Но сам замешкался на пороге, быстро сказал что-то, очевидно, объяснил, что что-то забыл и догонит через минуту.

Катя застыла на месте, не понимая, что происходит, почему вдруг Эртан задумал сбежать с собственной премьеры и что это за человек, так настойчиво уводивший его из театра. Человек этот меж тем приближался, остановился перед Катей, окинул ее надменно-насмешливым взглядом. И вот тут она узнала его – это был тот самый поразительно красивый, высокомерный парень из партера, подаривший Эртану золотую подковку. Несмотря на тягостные предчувствия, Катя невольно залюбовалась его невероятно притягательным, скульптурно вылепленным скуластым лицом, полными свежими губами, сейчас кривившимися в глумливой ухмылке, кошачьими, бирюзово-голубыми глазами, смотревшими на нее прямо и бесстыдно. Под этим взглядом ей стало неуютно. Незнакомец как будто бы знал про нее все, понимал, зачем она искала Эртана, что хотела ему сказать, и смеялся над ней, безжалостно, с осознанием собственного превосходства.

– Я ищу Озтюрка-бея, – зачем-то объяснила она, смутившись. – Вы не знаете, куда он направился?

– Озтюрка-бея, – протянул надменный красавец, выпевая английские слова с бархатным средиземноморским акцентом. Снова окинул Катю взглядом, в котором сквозило лишь какое-то холодное, брезгливое любопытство, и внезапно доверительно сообщил: – Не думаю, что вам стоит его искать. В ближайшие несколько часов Эртан-бей будет очень, очень занят.

Должно быть, лицо у Кати вытянулось, потому что незнакомец вдруг расхохотался, резко, отрывисто, продемонстрировав два ряда идеальных, снежно-белых зубов. Затем развернулся и, горделиво откинув голову, зашагал к выходу.

И в ту же секунду у Кати в голове наконец щелкнуло, пазл сложился, все недостающие детали встали на места, и Катя ужаснулась открывшейся ей картине происходящего. Теперь она вспомнила, где видела этого человека. Эту хищную, холодную ухмылку, эти кошачьи глаза, такие притягательные и злые одновременно, этот мраморно-прекрасный торс, прикрытый разорванной батистовой рубахой, эти выгоревшие на солнце, струившиеся золотистыми прядями волосы, выбивавшиеся из-под красной банданы.

Это был исполнитель одной из главных ролей в сериале «Отчаянные», сыгравший прославившегося своей жестокостью средиземноморского пирата греческий актер Андреас Адамиди.

На море был шторм. Черная, казавшаяся в темноте густой и вязкой вода вздымалась волнами и с ревом обрушивалась на берег, злобно шипя, оседала пеной на камнях. Катя, находясь в какой-то прострации, спотыкаясь и с трудом удерживая равновесие, прошла всю полосу пляжа, и море, будто бы рассердившись на нее, разошлось еще пуще, ударило сильнее, так, что накатившая волна захлестнула Кате ноги до самых колен, осыпала холодными колкими брызгами лицо и волосы. В туфлях сразу захлюпало, длинный подол вечернего платья облепил икры, но от этого ледяного «душа» Кате парадоксально стало легче. Словно хлесткая пощечина от Черного моря слегка отрезвила ее, вернула к реальности. Катя, передернув плечами, прошипела хохочущей у ног черной бездне: «Не дождешься!» – и отошла от воды на несколько шагов.