Сара Оклер - Снова любить…

Волны набегают на берег, будто собираются поцеловать наши ноги. Занимается рассвет – звезды меркнут, небо розовеет. Я понимаю, что, скорее всего, вижу Сэма в последний раз. Наши жизни могут сложиться как угодно, но этот момент навсегда останется особенным. Волшебное мгновение, в котором на фоне мерцающего черного океана сливаются день и ночь.

Я надеваю кофту Сэма прямо на голое тело, ложусь рядом и смотрю на небо.

– Так странно, – говорю я и прижимаюсь к нему ногами, – мне совсем не грустно. Конечно, я буду по тебе скучать, но сейчас все так…

– Хорошо, – продолжает за меня Сэм.

Я улыбаюсь.

– Спасибо, что выслушал вчера историю про Фрэнки, Мэтта и все остальное.

– Не благодари, – отвечает Сэм.

– Кстати, представляешь, ее ужалила медуза! – Я смеюсь, вспоминая вчерашний спектакль.

– Непобедимая Фрэнки пала жертвой какой-то медузы?

– Да еще и крошечной! А потом Ред рассказал нам про концерт, и Фрэнки волшебным образом исцелилась. Просто чудо какое-то.

Сэм смеется, смотрит на меня и в последний раз обнимает, позволяя прижаться к его груди.

Небо светлеет. Мне пора возвращаться. Ведь еще нужно собраться, да и дядя Ред с тетей Джейн проснутся совсем скоро, чтобы загрузить вещи в машину.

Я одеваюсь и отдаю Сэму его кофту.

– Оставь себе, – говорит он. – Будешь меня вспоминать.

– Для этого не нужна кофта, – отвечаю я, но все-таки снова надеваю ее.

– Тогда просто оставь. Она же классная.

– Договорились.

Сэм складывает покрывало, протягивает мне руку и направляется в сторону нашего дома.

– Я пойду одна, – говорю я. – Хочу последний раз полюбоваться пляжем. И вообще, скоро все проснутся.

Сэм кивает, обнимает меня за шею и нежно целует.

– Еще увидимся, Анна Эбби из Нью-Йорка, – шепчет он.

Я касаюсь пальцами его губ, последний раз смотрю ему в глаза и удаляюсь. Я оборачиваюсь только один раз: Сэм идет по пляжу, а потом исчезает вдалеке, превращается в крошечную точку, и только его черная футболка все еще выделяется на горизонте.

Я тебя совсем не знаю, и все-таки ты сыграл огромную роль в моей жизни, стал частью моей истории. Теперь мы неразделимо связаны.

Вернувшись, я понимаю, что все еще спят. Я ужасно устала, но при этом чувствую себя такой живой. Меньше всего сейчас хочется ложиться в кровать. Я проникаю в дом, пробираюсь через холл и, открыв дверь, выхожу на веранду.

Солнце еще не взошло, от океана дует прохладный ветер и оседает на коже крохотными каплями воды. Я гуляю босиком по влажной траве, совсем как в первый день, а затем сажусь на нижнюю ступеньку и вслушиваюсь в убаюкивающий шепот волн. По берегу, прямо напротив меня, важно вышагивает чайка. Может быть, она ждет новостей? Вся остальная живность где-то прячется. В воздухе, в воде и на земле нет никого, кроме меня и этой одинокой птицы. Я думаю о том, сколько раз упускала возможность признаться Фрэнки, что люблю ее брата.

Например, в день рождения, когда меня еще не сдерживало обещание, я могла бы нервно прижать ее к стене дома и высказать все: и о своем желании, и о том, что оно сбылось.

Но вместо того, чтобы усадить ее и раскрыть страшный секрет, мы украдкой обменивались с Мэттом взглядами. Я брала у него книги. Сидела в его спальне и боялась, что Фрэнки вот-вот зайдет.

Я могла бы обо всем рассказать уже после похорон, когда мы запирались в комнате и часами слушали Helicopter Pilot.

Или после выдуманной истории с Йоханом.

Я не смогла предотвратить смерть Мэтта. Зато я сохранила наши отношения в тайне. Мое молчание избавило ее от лишних подробностей, от игры воображения, от неминуемого страдания и вопроса, на который нет ответа: «А что, если?»

А что, если бы он не умер?

А что, если все это ничего не значило?

А что, если это значило слишком много?

Однажды вечером Мэтт меня поцеловал. И все следующие недели пролетели быстрее пули и растворились в бесконечном небе. Он прижал меня к себе тогда, в доме, в самый первый раз, и перед глазами пронеслась вся наша жизнь: мы с Фрэнки и ее мужем были бы соседями, наши дети дружили бы и росли такими же неразлучными «близняшками».

А потом Мэтт умер, и все исчезло. Еще недавно я была так счастлива, ведь в жизни произошло кое-что невероятное, но я не успела этим насладиться – все кончилось. Растворилось в воздухе, оставив после себя только страшные тайны и разбитые сердца.

И вот теперь, ранним утром, сидя рядом с домом, за день до отъезда из Калифорнии, я наконец поняла, почему мне было так тяжело смириться с тем, что Мэтта больше нет. Фрэнки потеряла брата, тетя Джейн и дядя Ред – единственного сына, а я… Тяжелее всего признаться себе в том, что я вообще не знаю, кого потеряла. Насколько сильно мне должно быть плохо и как долго следует об этом вспоминать? Мэтт забрал все ответы с собой в могилу, и десятки, сотни писем в моем дневнике ни на шаг не приблизили меня к ним. Я по-прежнему мучаюсь теми же вопросами, что и в первый день, когда коснулась подвески из голубого стекла и ответила на поцелуй.

Больше года письма были единственной ниточкой, которая связывала меня с Мэттом. Единственным доказательством, что все это было по-настоящему. И когда я смотрела, как скрывается под водой мой дневник, то ощущала огромную, давящую пустоту. Совсем как в тот день, в больнице, когда врач вышел в коридор и сказал, что Мэтта спасти не удалось. Вот я держу в руках свой дневник, такой настоящий, приятный на ощупь, знакомый, а вот его уже нет.

То же самое было и с Мэттом. Мне нужно все это отпустить. Так же, как я отпустила его.

ЛУЧИ СОЛНЦА РАССЕИВАЮТ утренний туман, небо становится светло-оранжевым. На улице по-прежнему прохладно, поэтому я опускаю рукава подаренной Сэмом кофты и прячу в них пальцы. А потом подпрыгиваю от неожиданности: на ступеньки падает тень.

– Фрэнки? Давно ты здесь?

– Только пришла, – отвечает она, зябко обнимая себя за плечи – на ней лишь тонкая футболка, – и смотрит на меня покрасневшими глазами. – Я проснулась ночью, а тебя нет. И утром ты тоже не вернулась. Мне стало страшно.

Я хлопаю по ступеньке, жестом предлагая ей сесть рядом. Фрэнки глубоко вздыхает и несколько раз непроизвольно всхлипывает.

– Анна, прости. Прости меня, пожалуйста. Позапрошлой ночью я приходила сюда, проверить, не принесло ли твой дневник течением, но нет… Я не хотела, чтобы все так вышло.

Меня задевают ее слова. Хочется уйти подальше, оставить все позади, забыть. Но сейчас мы с Фрэнки на равных. Нам обеим нужно сделать парочку важных признаний.

– Фрэнки, зачем ты его прочитала? Зачем вообще взяла?

Она рассказывает, что тогда, на вечеринке, просто пошла за камерой и увидела дневник, торчащий из моего рюкзака. Она была пьяна и хотела проверить, не написала ли я чего-нибудь про Сэма.