Сара Оклер - Снова любить…

Шшшшшш.

– Прощай, – шепчу я, расставаясь со всем и сразу.

Вода касается моих ног. Старые воспоминания исчезают, как следы на мокром песке. Сквозь плотно задернутые шторы в бывшей комнате Мэтта на чердаке не пробивается даже крошечный лучик солнца.

ВОЗВРАЩЕНИЕ НАПОМИНАЕТ КАДРЫ из самого начала нашего путешествия в обратной перемотке. Сидя в машине, мы разглядываем оранжевые блики на окнах дома, который постепенно скрывается за пальмами, пока на горизонте не остается только крыша – верхушка деревянного айсберга. Мы несемся вниз по дороге, и такой знакомый особняк на пляже превращается в застывшую фотографию, красивую сказку.

На этот раз мы не заезжаем на бульвар Мунлайт, не заказываем прощальный ужин в Breeze, не едим мороженое в Sweet Caroline’s Creamery, не покупаем открытки и даже не смотрим в сторону туристов в нелепых ядовито-зеленых купальниках. Но дядя Ред немного сбавляет скорость, чтобы тетя Джейн успела сфотографировать указатель на окраине города:

Вы покидаете Занзибар-Бэй.

Мы были рады вас видеть!

Немного проехав по шоссе, дядя Ред сворачивает на обзорную площадку, туда, где в самый первый день мы видели тюленей. Он предлагает сделать последнюю общую фотографию на том же месте, чтобы было с чем сравнивать.

Тюлени все так же лают и резвятся на берегу. Перила, предупреждающий знак и старый столик остались на своих местах. Доломитовые камни у основания скалы по-прежнему защищают ее от обрушения, как и десятки тысяч лет назад. За прошедшие три недели изменилась вся моя жизнь, но мир, Тихий океан, парящие в воздухе чайки – все это осталось неизменным.

– Девочки, вы как? – уточняет дядя Ред, как только мы садимся в машину. – Я думал, вы тоже поснимаете.

– Мы просто устали, – отвечает Фрэнки, которая и в самом деле еще ни разу не достала из рюкзака камеру.

– Мне тоже не хочется отсюда уезжать, – признается тетя Джейн. – Но ведь мы обязательно вернемся сюда в следующем году.

Мы киваем и отворачиваемся к окну.

В аэропорту мы сдаем взятую напрокат машину, проходим регистрацию и во время досмотра наблюдаем хорошо знакомые, бесконечные сцены встреч и расставаний. Те же люди. Те же слова. Начала историй и их концы. Моменты до и после.

Мы успеваем заскочить в Jack’s Java, но на этот раз никаких забавных интервью. Никаких выдуманных историй про пассажиров. Мы молча пьем дорогущие кофейные коктейли и пытаемся не отрубиться по дороге в самолет.

Заняв свои места на борту, мы внимательно слушаем инструктаж и изучаем памятки пассажирам, предусмотрительно размещенные в карманах наших сидений.

Я снова сажусь у иллюминатора, и Фрэнки мгновенно засыпает у меня на плече, так и не выключив плеер с новыми песнями HP, которые она загрузила в iPod сразу после концерта. Я смотрю вниз на исчезающие в голубых просторах лодки, на мост Золотые Ворота, опоры которого с такой высоты кажутся не более чем спичками, и думаю о родителях. Интересно, поймут ли они, как сильно я выросла за эти три недели? Заметят ли мою новую походку, манеру речи? Узнают ли они, что произошло?

Анна, ты была такой хорошей девочкой. До того случая, конечно. Не будем об этом.

Мы добираемся домой после полуночи по восточному времени. Меня хватает только на то, чтобы попрощаться с Перино, обнять маму с папой и подняться в свою комнату. Я забираюсь в кровать, ложусь на чистые простыни. В моей спальне все по-прежнему: знакомая обстановка, зона комфорта и предсказуемости. Я точно знаю, какая половица скрипит, в каком ящике лежат носки. Мне известны все чудовища, которые прячутся в шкафу и под кроватью. Я устраиваюсь поудобнее, кладу голову на подушку, натягиваю до подбородка одеяло, закрываю глаза и думаю, что, возможно, никогда не покидала это скучное безопасное место, наполненное призраками прошлого.

УТРО НАСТУПАЕТ СЛИШКОМ быстро. Мама заходит в комнату, будит меня, зовет завтракать и обсуждать поездку. Я сажусь, осматриваю такой знакомый интерьер и понимаю, что дом на пляже остался за четыре тысячи километров отсюда.

Сейчас одиннадцать утра, а значит, прошло уже десять часов. Недостаточно, чтобы справиться с последствиями всех бессонных ночей, но маме этого не объяснить, она жаждет общения.

Папа сидит внизу за сервированным столом и читает газету. В честь нормального семейного отдыха и моего триумфального возвращения мама приготовила королевский завтрак для своей хорошей дочки, которая, разумеется, не брала в рот ни капли спиртного, не развлекалась с мальчиками, не сбегала из дома и уж точно не появлялась на улице без солнцезащитного крема.

Я собираю волосы в хвост, накладываю еду в тарелку и подробно рассказываю родителям о поездке. Естественно, для них я подготовила самую приличную версию: отдых под присмотром дяди Реда и тети Джейн, короткие истории про Джеки, Саманту и их строгих родителей, вкусные блюда из морепродуктов, тот случай с официантом, облившим водой обгоревшую Фрэнки, и ночь, когда мы с тетей Джейн делали ангелочков на пляже. Я в красках описываю океан, наш дом, бульвар Мунлайт, разношерстные толпы туристов и местных, изо всех сил стараясь не ляпнуть что-нибудь про Сэма и его вкуснейший смузи Va-Va-Vineapple, который я непременно попытаюсь приготовить, как только доберусь до блендера.

– Анна, это так здорово! – говорит мама и подливает себе кофе.

– А у вас как дела? – спрашиваю я, лихорадочно вспоминая, не упомянула ли случайно Сэма.

– У нас отличные новости. – Мама улыбается сидящему напротив папе.

– Помнишь, перед твоим отъездом я получил документы на дом Хуверов, тот старинный особняк на Пятом шоссе? – спрашивает он. – Так вот, мне удалось его продать. Как я и предполагал, неделя тишины, а потом предложения посыпались горой.

– Это же прекрасно, пап. Поздравляю!

– Мы устроим в честь этого праздничный ужин, пригласим Перино. Здорово, правда?

Я машинально пожимаю плечами, а потом, опомнившись, радостно киваю.

– Кстати, где Фрэнки? – интересуется папа. – Уже почти двенадцать. Вы обычно не расстаетесь так надолго.

Я глубоко вдыхаю и отпиваю апельсиновый сок.

Знаешь, пап, сначала Фрэнки наврала, что лишилась девственности на футбольном поле с учеником по обмену, и прожужжала все уши о том, что первый раз вовсе не должен быть каким-то особенным. Потом мы придумали дурацкую затею с двадцатью парнями, и она снова меня обманула, притворившись, что переспала с одним из них, хотя на самом деле они просто бегали голыми, а потом расстались. Тем временем я лишилась девственности с парнем под номером пять (а может быть, шесть?). Фрэнки прочитала мой дневник и узнала, что я кучу лет была влюблена в ее брата Мэтта. Когда ты сфотографировал нас на дне рождения после битвы тортом, он поцеловал меня и взял обещание хранить эту тайну. Фрэнки так разозлилась, что выбросила мой дневник в океан. Он ушел на самое дно и останется там на веки вечные, как несчастная русалка из сказки, которая превращает свои слезы в стекляшки. Кстати, ты будешь доедать бекон?