Морган Мэтсон - Лето второго шанса

– Знаю, – сказала я. – Но все же для протокола: мы с Генри стали встречаться до того, как ты мне сказала, что он тебе нравится. Я не сказала тебе, потому что не хотела…

– Что? – воскликнула Люси.

Я пожала плечами. Теперь это казалось глупым, да и к тому же случилось так давно, однако последствия аукались до сих пор.

– Я не хотела, чтобы это помешало нашей дружбе, – пробормотала я чуть слышно.

– А. – Люси кивнула, а потом серьезно добавила: – Что ж, нашу дружбу ты сохранила. – Я встретила ее взгляд, и мы обе рассмеялись. – Ты ему об этом говорила?

– Нет, – ответила я, глядя на Люси. Она пожала плечами.

– Это могло бы помочь, – легко заметила она и посмотрела на меня так, что я поняла: даже в полумраке и после пятилетней разлуки она читает мои мысли. – Люди обычно не огорчаются, узнав, что те, кого они любили в детстве, встречались с кем-то еще.

Не желая отвечать на это, я пошла к пристани, и Люси зашагала со мной в ногу.

– Послушай… – начала она и умолкла. По ее нерешительности я поняла, что она тщательно подбирает слова. – С твоим отцом все в порядке?

Этого вопроса следовало ожидать, но он все равно выбил меня из равновесия.

– Отец болен, – от произнесенных слов на глаза навернулись слезы, и я ужасно разозлилась на себя, что не смогла сдержать эмоций. Может быть, они и в самом деле ждали своего часа с тех пор, как я узнала.

Люси взглянула на меня, и я ей была невероятно благодарна за то, что она не спросила, чем болен отец. Она как-то сама поняла, что об этом не стоит спрашивать.

– У него рак, – впервые вслух сказала я, глубоко вздохнула и заставила себя произнести слова, которых еще несколько месяцев назад даже не знала, а теперь ненавидела больше всех прочих, – поджелудочной железы.

– Я так тебе сочувствую, – сказала Люси, и по ее голосу я слышала, что она действительно сочувствует. – Он… – начала было подруга, но отвернулась, и я поняла ее нерешительность. – Я хочу сказать, он… – Она снова посмотрела на меня и глубоко вздохнула. – Поправится?

Я покачала головой, еле сдерживаясь, чтобы не расплакаться.

– Нет, – прошептала я хрипло и услышала, как Люси глубоко вздохнула. Я продолжала идти к пристани, глядя на серебрящуюся дорожку ряби на воде, и запрокинула немного голову, чтобы не моргнуть, потому что понимала, что если моргну – разревусь и слезы будет не остановить.

– Господи, – Люси была поражена услышанным, – Тейлор, мне так жаль. Это так… – голос у нее сорвался, как будто словами нельзя было передать то, что она чувствует.

Мы шли рядом, и я старалась не заплакать. Люси взяла меня за руку и крепко сжала. Тут я почувствовала, как первая слеза скатилась по щеке, подбородок задрожал. Я оказалась в ловушке и теперь должна была принять эту ужасную правда. Слезы ручьем полились из глаз, и, наверное, в первый раз за все время отцовской болезни я почувствовала – пора прекратить делать вид, что все в порядке. Я устала избегать разговоров об этом, устала притворяться – все было не в порядке и я еще никогда в жизни не чувствовала себя так паршиво. Я попыталась освободить руку, но Люси сжала ее и не отпускала, пока мы не дошли до конца причала. Может быть, оттого что она дала мне почувствовать свою поддержку, я перестала сдерживать эмоции.

Когда я немного успокоилась, Люси вернулась к байдарке, протащила ее по причалу, поставила на настил и достала из нее весло и фонарик.

– Я могу чем-то помочь? – спросила она.

– Нет, – сказала я и покачала головой. – Но все равно спасибо.

Люси все продолжала стоять и пристально смотрела на меня.

– Дашь мне знать, если тебе что-нибудь понадобится? – спросила она. Я кивнула, но она настаивала: – Обещаешь?

– Обещаю, – ответила я. Она спустила байдарку на воду, забралась в нее, а я подала ей весло и фонарик.

– Слушай, – спросила она, покачиваясь в байдарке на волнах, – помнишь условные знаки, которыми мы раньше пользовались?

Я улыбнулась, вспоминая, как мы придумывали способы передавать сообщения с одного берега на другой.

– Думаю, да.

– Хорошо. – Люси оттолкнулась веслом от пристани и быстрыми умелыми гребками стала поворачивать байдарку. Луч фонарика прыгал по воде. – Подожди, не уходи минутку, ладно?

– Хорошо, – сказала я.

Люси помахала мне веслом, я села на причал и стала смотреть, как она удаляется, а потом отыскала вырезанные на настиле имена, мое и Генри.

Когда я снова посмотрела на озеро, Люси не было видно, и я решила, что она благополучно переправилась на другой берег. И тут же увидела свет фонарика. Он погас, но потом трижды зажегся и исчез. Потом зажегся еще дважды и еще трижды после небольшой паузы.

Я улыбнулась, поняв смысл сообщения: «Спокойной ночи, Тейлор. Увидимся завтра».

Пять лет назад

– Тейлор! – лежа в шезлонге, я опустила на глаза солнцезащитные очки. Передо мной стояла Люси в новом купальнике.

– Привет, Люси, – я встала и мы обнялись.

Правда о наших с Генри отношениях, которую я хранила в тайне от Люси, и связанные с ней недомолвки, омрачили радость от встречи с подругой. Косынку на свае причала я увидела еще полторы недели назад, но всеми способами избегала встречи с Люси, большую часть времени проводя с Генри. Накануне мы вырезали на причале свои имена, и это казалось самым романтичным событием в моей жизни, но я все время смотрела на другой берег залива, опасаясь, что нас может заметить Люси. Она заходила за мной каждый день, но я пообещала целый месяц отдавать свой десерт Уоррену, чтобы он придумывал всякие отговорки, почему у меня опять не получается с ней встретиться. Было очевидно, что когда мы увидимся, я не смогу ничего рассказать о наших отношениях с Генри. Более того, она поймет, что я так и не поговорила с ним по ее просьбе, хотя прошел уже почти месяц.

Отец постоянно работал и ему была необходима тишина, поэтому мама при первом удобном случае выставляла меня из дому. Тогда, не желая светиться на озере, я надевала ее старые солнцезащитные очки, шла в бассейн и занимала шезлонг в самом дальнем углу в надежде остаться незамеченной.

– Вот ты где! А я везде тебя ищу! – Люси притянула меня к себе, чтобы еще раз обнять. Я почувствовала, как мне ее не хватало. Только ей я бы и рассказала о Генри, ведь даже мой первый поцелуй казался мне незавершенным, потому что я не могла обсудить его с ней. – Столько всего надо тебе рассказать. – Она схватила меня за руку и потащила к киоску со снэками.

– Куда это мы?

– В закусочную, – Люси достала из кармана десятидолларовую купюру и помахала ею у меня перед лицом. – Родители стараются меня задобрить. Я угощаю.

В очереди Люси тараторила без умолку. Она взяла один замороженный сникерс на двоих и по банке вишневой колы для каждой, заплатила, и только когда мы шли к деревянным столам, заметила, что я так и не проронила ни слова.