Морган Мэтсон - Лето второго шанса

– Наверное, надо было сказать тебе в первый же день. – Я провела рукой по гладким доскам настила и подумала, что, может быть, неслучайно мы говорим с ним здесь, на месте, где встретились в первый день после моего приезда в Лейк-Финикс в этом году. Что круг замкнулся. – Но я старалась делать вид, что у меня все в порядке.

– Понимаю тебя, – кивнул он.

Мы посидели в молчании еще некоторое время.

– Насчет того, что ты говорила… чтобы быть друзьями. Я считаю, это правильно.

– В самом деле? – спросила я.

Генри вполне серьезно кивнул.

– Ну а то, что за последние пять лет, по твоим словам, много всякого случилось?

Генри пожал плечами и улыбнулся.

– Наверстаем, – ответил он, вытащил ноги из воды и повернулся ко мне. – Может, прямо сейчас и начнем?

Я посмотрела на его лицо в лунном свете, не в силах поверить в услышанное. Мне стало стыдно, что я так недооценивала Генри, думая, что он не захочет простить меня только потому, что окажись я на его месте, поступила бы именно так. Но сейчас мне выпал второй шанс. Я знала, что не заслуживаю его, и все-таки собиралась им воспользоваться. Я тоже вытащила ноги из воды и повернулась к Генри.

– Да, – я улыбнулась, – сейчас самое время.

На следующий день после того, как мы с Генри помирились на причале, к нам на террасу с предложением пришел Дэви.

Мы с Генри проговорили почти до пяти утра. Сидели на причале, иногда опускали ноги в воду и не спеша обменивались историями, как когда-то выпусками комиксов (я была неравнодушна к «Бетти и Веронике», а Генри, как он теперь признавал, был одержим «Бэтменом»).

Больше о матери Генри мы не говорили, как и не обсуждали происходящее с моим отцом. Никто из нас не упоминал о романтических историях, которые могли произойти за эти пять лет. Но все остальные темы были открыты для обсуждения.

Генри рассказал, как чуть не сделал себе татуировку, и показал мне оставшийся от этого след – точку на трицепсе, напоминающую веснушку. Почувствовав укол первой иглы, он понял, что совершает ошибку.

– С меня требуют деньги как за полноценную татуировку, можешь поверить? – возмущался он, пока я в лунном свете рассматривала крошечную точку у него на плече.

Я рассказала ему, как хотела стать морским биологом, пока не поняла, что обитатели моря вызывают у меня отвращение и что в открытом море у меня начинается морская болезнь. Это стоило бы понять прежде, чем отправляться в океанографический лагерь на все лето.

Генри, оказывается, дважды провалил экзамен по вождению автомобиля, а в третий раз едва сдал. Я призналась, что меня чуть не оштрафовали за превышение скорости, но я уговорила полицейского меня отпустить. Он поведал о первых каникулах, проведенных с отцом и братом после ухода матери, и как ему хотелось, чтобы они были идеальными. Они втроем оказались в метель в палаточном лагере, все жутко замерзли, потом уехали оттуда и провели остаток каникул в мотеле – смотрели телевизор и покупали еду в ресторане на вынос. Я пустилась в воспоминания о том, как на последнее Рождество мы ездили в Сен-Мартен, где каждый день шли дожди, а Уоррену так хотелось узнать, прошел ли он по конкурсу в университет, что брат звонил нашему почтальону и мама в конце концов отобрала у него телефон. Говорили о музыке. Генри обиделся, когда я назвала его любовь к босоногим исполнителям авторской песни простецкой, и уличил меня в знании имен всех трех участников группы «Бентли Бойз». Я уверяла, что знаю их только благодаря Джелси. Пересказала ему сплетни из нашей закусочной. Генри знал, что несколько недель назад Элиот влюбился в Люси, и уже совсем оставил попытки уговорить Элиота что-то в связи с этим предпринять, когда тот сказал, что у него есть план, расписанный по этапам.

Пока мы говорили, я вспомнила, что делало нашу дружбу особенной. Генри был замечательным слушателем. Он всегда взвешивал свои слова, и я знала, что каждый ответ им тщательно продуман. Он смеялся – а это случалось нечасто – как раз когда следовало, и это заставляло меня делать все возможное, чтобы заставить его засмеяться снова. И когда он говорил о том, что его увлекало, например, о лесе, о том, как там все упорядочено, его рассказ захватывал и меня.

Час проходил за часом, паузы между нашими рассказами делались все длиннее, пока наконец не наступило долгое, но не тягостное молчание. Мы смотрели на воду. На горизонте появилась первая светлая полоска.

Тогда мы разошлись по домам. Я пробралась на кухню и оторопела, увидев, что уже пять часов. Идя к себе в комнату, я не сомневалась, что теперь с легкостью засну, но улегшись в постель, поняла, что мне чего-то не хватает. Я подошла к комоду и вернулась в кровать с игрушечным пингвином, которого посадила возле подушки.

В ту ночь я так и не заснула. В восемь часов отец пощекотал мне пятки, собираясь в закусочную завтракать, и я была этому рада. Мне казалось, что он ест меньше обычного, – даже официантка Анджела это отметила. Мы ответили на вопросы, напечатанные на подставках под тарелки. Оказалось, что отец боится кататься на американских горках и у него аллергия на имбирь. После завтрака мы забрали велосипед с того места, где я оставила его накануне вечером, а потом я сама вела машину до дома, и мама даже не запротестовала – в последнее время отец перестал водить машину. Он молча подошел к пассажирскому сиденью «ленд крузера» и отдал мне ключи с таким видом, словно в этом нет ничего необычного.

Еще с подъездной дорожки я заметила Мерфи, который начал радостно прыгать на террасе, как он поступал всякий раз при виде возвращавшегося отца. Я очень удивилась, заметив на ступеньках крыльца Дэви Кроссби. На нем, как обычно, были футболка, шорты и мокасины.

– Привет, – поздоровался отец, не без труда выбираясь из машины, и улыбнулся Дэви. Я заметила, как он тяжело оперся о перила крыльца.

– Здравствуйте, – ответил Дэви, поднимаясь с места и протягивая отцу руку для приветствия. – Меня зовут Дэви Кроссби. Я ваш сосед. Не могли бы мы поговорить?

– Конечно, – сказал отец. Глядя на обувь Дэви, он улыбнулся: – Славные мокасины, сынок. – Затем посмотрел на наш дом. – Почему тебе никто не открыл? Никого нет дома? – Дэви покачал головой, и отец вопросительно посмотрел на меня.

– Наверно, они в клубе, – предположила я, сообразив, что сегодня Джелси и мама на занятии. Когда утром мы уезжали из дома, Уоррен, что-то бормоча, выкладывал из шкафа свою одежду – он вполне мог уговорить маму съездить в магазин, чтобы перед свиданием приодеться.

– Так что, – предложил отец, – зайдем и поговорим?

– С удовольствием, – ответил Дэви. Отец открыл дверь и подхватил на руки заходившегося в радостном лае пса. Мы встретились взглядами. Я видела, что он пытается скрыть улыбку. Отец сел на свое любимое место, Дэви – напротив.