Олег Кудрин - Чужая кровь

— Я обязательно научусь этому, Баро, — сказал Миро спокойно, почти спокойно. — Но только не сегодня и не с этим вот…

Казалось бы, все ясно. Но Антон на всякий случай решил сделать маленькое уточнение (и тем все испортил):

— Леонид Вячеславович, подождите, правильно ли я вас понял, что те двести пятьдесят тысяч евро, которые Зарецкий вернет по закладной, вы отдадите мне?

Бог ты мой, с каких мечтательных вершин пришлось падать Форсу, чтоб оказаться на уровне собеседника:

— Какой же ты… — хотел сказать "тупой", но предпочел не оскорблять напрямую будущего зятька и нынешнего партнера. — Неужели не понятно? Никаких евро сию секунду, сей момент, сразу ты от него не получишь.

Взгляд Антона стал еще более недоуменным.

— Подождите. Я, конечно, понимаю, сложные игры и все такое. Но это уже, по-моему, перебор. Вы же вот только что сами мне сказали, что Зарецкий разобьется в лепешку, чтобы вернуть эти деньги.

— Ну…

— Что "ну"?

— Я именно так и сказал: "Разобьется в лепешку, чтобы вернуть эти деньги". Но ведь я не говорил, что он вернет их именно сейчас!

Антон настолько зациклился на живых, наличных деньгах, которых ему сейчас так не хватало, что решительно ничего не хотел понимать.

— Тогда зачем все эти громкие фразы?

— Антоша, ты не хочешь меня понять… или не в состоянии?

— Нет. Я искренне хочу понять что к чему, чтобы между нами не было никаких недомолвок. Вы планируете операцию? Я хочу, чтобы все было четко и понятно.

— Повторяю. Нам нужно заставить Зарецкого повертеться, как уж на сковородке. Я хочу поиграть с ним, заставить его суетиться, метаться, совершать ошибку за ошибкой в поисках денег… И тогда мы сможем взять его голыми руками.

— Леонид Вячеславович, а как же наши деньги? — спросил Антон едва слышно.

Форс посмотрел на Антона с величайшим разочарованием. Как же неприятности меняют человека. Где тот смелый, решительный, часто просто нахальный Антон? Сейчас это всего лишь мальчишка, который клянчит у старших свои деньги. Точнее — даже не свои, а просто обещанную ему кубышечку.

Форс открыл свой портфель, достал из него папку. Вытащил из нее… нет, не закладную, а лишь ее ксерокопию и отдал Антону:

— Вот. Завтра преподнеси сюрприз Зарецкому. Для начала мягко, но настойчиво скажи ему все, заставь его повертеться. А потом посмотрим, на что ты способен. Лично ты!

Главное достоинство ресторана в том, что в нем можно отлично проводить время, но нельзя жить. В противном случае это заведение потеряло бы всю свою прелесть. Вот и Астахов с Олесей отлично посидели в "Волге". Но в конце концов вернулись домой.

— По-моему, все было замечательно! — сказал Астахов уже в прихожей.

— Да, конечно, — печально произнесла Олеся, остановившись в дверном проеме. — Все было здорово! Только…

— Что "только"?

— Я не понимаю, зачем мы сюда вернулись? Мы могли бы погулять еще.

Астахов рассмеялся, принимая ее слова за шутку.

— Мы пришли сюда, любимая, чтобы побыть вдвоем! Как и положено двум влюбленным!

— Нет, Коля, нет. Сюда в любой момент может вернуться твоя жена…

Николай Андреевич перестал смеяться. И строго поправил девушку:

— Может вернуться не моя жена. А моя бывшая жена! Я прошу тебя запомнить это раз и навсегда. Навсегда! Она теперь — бывшая. И в прежнем качестве она сюда уже никогда не придет.

Раздался громкий, резкий звонок. Олеся уставилась взглядом в дверь.

— Никогда не придет, говоришь?

Астахов расстроился. Но постарался держаться бодрячком.

— Да нет, ну брось, Олеся. Это не она. Она бы не стала звонить. Ключ-то я у нее не отбирал. Ей сейчас все равно жить негде, — конец фразы он бессовестно скомкал, произнеся его практически шепотом.

Астахов открыл дверь. Олеся же решительно прошла дальше, в гостиную, плюхнулась на диван. Если это все же Тамара, она ее встретит не робкой овечкой, а ровней — такой же хищницей, как она сама.

Но все оказалось не так плохо. А намного хуже!

В гостиную Николай Андреевич вошел с Максимом…

— Проходи, проходи, Максим. Рассказывай, что там у тебя стряслось.

— Я… Тут… — В этот момент парень увидел Олесю, сразу вспомнилось, как здорово посидели они вчетвером на вечеринке, и от этого стало еще больнее. — Привет.

Олеся кивнула головой в ответ.

— Да не тяни кота за хвост. Рассказывай уже, что там стряслось.

Наверное, что-то по работе?

— Если бы, — грустно улыбнулся Максим.

— Ну, я не знаю, — удивился Астахов. — Что для тебя может быть важнее работы?

— Кармелита, Николай Андреевич. Она важнее. Не только работы. Она для меня важней всего на свете…

— И что же, вы опять поссорились?

— Нет. У нас все хорошо. Никогда раньше еще не было все так замечательно. Но… Кармелиту похитили, — наконец смог сказать Максим.

— Кармелиту похитили? — переспросил Астахов, все еще не веря, что такое может быть.

— Да.

— Как? Когда? Где? И… кто это сделал? Что-нибудь известно? Наверное, в этот момент рядом с ней никого не было?

От этих слов Максиму стало совсем плохо. Может, правду говорил Миро.

Лучше бы тот бандит покрепче ударил его по голове и насмерть вышиб мозги.

Потому что нет сил слышать такие слова. Да и самому больно понимать, что не смог защитить свою любимую.

— Николай Андреевич, я… Я был с ней. Но на нас напали. Двое. И я так понял, что у них неподалеку, в леске была машина с подмогой. Один из нападавших — Рыч. Он мне нес какую-то пургу, что хочет нам помочь, хочет спасти Кармелиту. А пока он отвлек мое внимание, второй подкрался сзади и оглушил меня.

— Да-а-а, — только и смог сказать Астахов. У Максима слов осталось немного больше:

— И еще я знаю, что все это какой-то Удав задумал.

— Макс, чем я могу помочь тебе? Все же Астахов — не последний человек в этом городе.

— Николай Андреевич, вы не просто "не последний", вы — первый. Мне сейчас нужно что-то делать, я должен как-то искать.

— Так объединился бы с Зарецким! Я так понял, что у тебя с ним отношения наладились, — сказал Астахов.

Максим ненадолго задумался: стоит ли рассказывать шефу о ссоре с Миро. И решил, что нет. Это только его дело. Точнее — их с Миро.

— Николай Андреевич, цыгане сказали, что сами будут разыскивать по своим каналам. Так, может, и мы, астаховская фирма, как-то объединимся?

Услыхав такие слова, Николай Андреевич собрался, как-то весь подтянулся и сказал проникновенно, но не слезливо:

— Максим, конечно. Не сомневайся. Я разузнаю по своим каналам, что за беспредел происходит в городе. Обещаю, я сделаю все, что смогу.

Олеся в этот момент невольно залюбовалась Астаховым. Какой он все-таки у нее замечательный! Какая же дура Тамара, что не ценила этого. И не ценит.