Олег Кудрин - Выбор сердца

— Нет, Антон. Мы с Игорем действительно любовники.

— Мама, что ты в нем нашла? От него же за километр бензином воняет!

— Предположим, бензином от него не воняет.

— Тебе виднее… Точнее — слышнее. Точнее… Ну, в общем, я к нему не принюхивался.

— Он тебе настолько неприятен? — с легким удивлением и досадой спросила Тамара.

Но ее легкое удивление столкнулось с изумлением Антона:

— Мама… Ты что? Ты с ума сошла, спрашиваешь меня, приятен ли мне, твоему сыну, твой любовник? Ты, вообще, в своем уме?

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Да он быдло! Ни одна нормальная женщина к нему даже близко не подойдет.

Антон в бешенстве вскочил с кресла, начал бегать по комнате.

— И, тем не менее, он твой отец. — Что?!

Нет ничего хуже двусмысленных ситуаций. Когда ты ни в чем не виноват, а все равно, бог знает почему, чувствуешь свою вину за то, чего не делал.

Кармелита изо всех сил старалась казаться равнодушной. Но в ее глазах затаился вопрос.

— Я знаю, что ты могла подумать… — сказала Света. Только все не так, как… этот наговорил. Ты же знаешь Антона. Как он умеет все перевирать, перекручивать. Вспомни ту историю с побегом.

— Знаю, — спокойно ответила Кармелита. — И все же, расскажи мне: о какой это ночи с Максимом кричал Антон?

— Ни о какой! Какая еще ночь! Антон притащился ко мне вчера вечером, ни за что наговорил кучу всяких гадостей…

— И что же ты не выгнала его?

— Начинается… Это ты меня спрашиваешь? Или мне послышалось? А что же ты его не успокоила, когда он за тобой по всему дому гонялся? Почему ты его не приструнила тогда, во время вашего побега с Максимом? Зачем ты сама села к нему в машину? А?

— Да… Извини, Света, — смутилась подружка. — Я и вправду забыла, что это за человек.

— Вот! Я пыталась, Кармелита, правда пыталась его утихомирить. Но когда он становится бешеный… Я просто никак не могла справиться с ним сама…

— А Максим тут при чем? — вновь насторожилась Кармелита. — Он что, с Антоном приезжал?

— Ни при чем Максим! То есть при чем, конечно… А к кому я еще могла обратиться за помощью? Отец куда-то уехал и мобильник отключил. Вот я и подумала, что Максим поможет мне выгнать Антона. А потом… мы с Максимом прогуляли всю ночь по городу. Понимаешь, просто мерзко было сталкиваться с этим идиотом. То есть, Максим, конечно, хотел его выгнать. Но мне так не хотелось всех этих драк, скандалов… Ты меня понимаешь?

— Понимаю…

— Правда? Ой, спасибо, подружка! Кармелита, у нас правда ничего с ним не было. Мы просто гуляли по городу, по набережной.

— Ну не было — и не было. Все. Мне не интересно, — гордо сказала цыганка. — Что мне этот Максим? Я по делу к тебе пришла.

— По делу? Ой, как интересно! — оживилась Света.

— Ты так красиво оформила бабушкин салон. Поэтому я хочу, чтобы ты помогла мне сделать декорации.

— Декорации? Зачем? Для чего? Какие декорации?

— Мой папа помог Бейбуту отремонтировать заброшенный театр. И там уже идут представления. Ты знаешь об этом?

— Еще бы, кто же не знает! Мне даже девчонки из Самары и Тольятти звонили. Спрашивали: “Что, правда круто? Может, стоит приехать посмотреть?”

— Да, там хорошая программа. Классно работают, по-честному. Но все идет как концерт. А я хочу сделать настоящий спектакль. Как в театре “Ромэн”.

— О-па, ну и о чем же будет твой спектакль?

— О любви… о настоящей любви. Как двое молодых людей любили друг друга, но из-за вражды их отцов они не смогли быть вместе и погибли.

— А, понятно-понятно, “Ромео и Джульетта”!

— Нет. Я хочу сделать спектакль по старинной цыганской легенде.

— Слушай, подруга, а зачем тебе вообще спектакль? Ты же так здорово поешь! Помнишь, на моем дне рождения! “Ты забери меня с собой…” Во! Давай лучше сольный концерт!

— Нет, Света, только такой спектакль. И только по этой легенде, “Озеро печали”. Когда бабушка, Ляля-Болтушка, рассказывала ее в детстве, я так плакала… И сегодня, когда рассказала ее Розауре и ее детям, они тоже все плакали…

— Ой, расскажи, расскажи.

— Нет, Светочка, не могу. Я сегодня уже наревелась.

— А как же я декорации буду делать, если ничего не знаю?

— Знаешь, ты все знаешь. Просто на меня посмотри — и все поймешь… Мне иногда кажется, что эта легенда про меня. И что душа той несчастной девушки стала моим ангелом-хранителем. Мы с ней очень похожи.

— Скажи, а твой спектакль закончится хорошо?

— Нет, все будет как в легенде. Знаешь, этим спек~ таклем я хочу крикнуть всем людям, всему миру, всему Управску: никогда не убивайте любовь! И никогда не разлучайте влюбленных! Вот…

Света внимательно посмотрела на подружку и поставила безжалостный диагноз:

— Кармелитка, Кармелитка, ведь ты же любишь Максима… По-прежнему.

Глаза цыганки заблестели от слез.

— Нет, Света. Нет. Я хочу забыть всех и все. И Максима в первую очередь.

— Игорь — мой отец?! Ты сама-то поняла, что сейчас сказала?

В ту же секунду Тамара пожалела о том, что открыла правду. Только поздно, поздно жалеть, когда уже все сказано.

— То есть Игорь Носков — мой отец? Это смешно! Мой отец Астахов!

— По документам — да. Но настоящий отец — Игорь…

Антона охватил истерический смех, он прошелся по комнате, нервно семеня ногами. Потом упал на диван и снова истерически расхохотался.

— Антон, я понимаю, в это трудно поверить, — сказала Тамара, нервно улыбаясь. — Но я… я постараюсь тебе все объяснить. Только помоги… дай мне возможность все объяснить. Ты должен успокоиться и выслушать меня. Хорошо? Пожалуйста…

Как это всегда бывает при истериках, смех перешел в слезы. Тамара села на диван, положила голову Антона себе на колени. Сын доплакивал последние слезы, всхлипывая: “Мама! Мамочка, как же это?”

И Тамара рассказала все.

О том, как работала медсестрой, сначала в больнице, потом в роддоме. О том, как трудно девушке, одной, без семьи, без опоры пробиваться. Да что там пробиваться, просто жить в мире! О том, как встретился ей богатый, обеспеченный, сильный Коля Астахов. Но сердце тянулось к мечущемуся Игорю.

Как она забеременела от Игоря. Как подружки советовали избавиться от плода. Благо, работает в соответствующем учреждении. Аборт обещали сделать по высшему разряду. Но она тогда страшно боялась остаться бесплодной. И главное — она уже почувствовала этого ребенка, его душу. Потому решилась стать матерью-одиночкой (“одноночкой”, как говорили тогда). Потому и прилепилась к сильному Астахову, а не к слабому Носкову. И убедила Николая, что это его ребенок, хотя сама точно знала, что нос-ковский.

Только “любовь зла”, забыть Игоря так и не смогла. Кстати, сам он долгие годы ничего не знал о том, что Антон — его сын. Совсем недавно сам догадайся по ее оговоркам. Вот и получилось, что любовь их уже столько лет длится.