Елена Лабрус - Ветер в кронах

Погладила старый пластик холодильника, где она хранила принесённые Глебом продукты. Провела пальцем по ободку чашки, из которой он когда-то пил свой ядовитый кофе. Села на диван, на котором он иногда лежал. Да так и застыла, вспоминая, как он подшучивал над ней. Как наматывал на палец её волосы. Как целовал её в шею, прижимая к себе.

Андрей, вышедший из темноты внезапно, заставил Катю вздрогнуть.

— Ванька заснул?

Он кивнул, протянул ей записку с номером телефона и, ни слова не говоря, вышел.

— Алло! Стас? — трясущимися руками набрала Катя номер, даже не глянув на часы. — Это Катя. Катя Полонская.

— Сын?! — Стас моргал на Катино заявление, и это было единственное слово, которое он произнёс. Теперь он просто открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба, но ни один из вопросов, что, видимо, возникали у него, так и не задал.

Та же худоба. Те же торчащие уши. Только волос на макушке осталось меньше да вместо клетчатых шортов, в которых Катя запомнила Стаса, джинсы. Простые джинсы, без наворотов, без модных лейблов. Мятая футболка, словно перед встречей он просто вытянул первую попавшуюся из груды неглаженых вещей.

Катя ждала, что хозяин рыбзавода будет выглядеть поприличнее. Но только очень цельных личностей не меняют деньги. Стас оказался именно таким.

Они встретились на центральной площади у чудом сохранившегося памятника Ленину. На деревянной лавочке Катя сидела одна. Ванька уснул, и Андрей остался с ним в машине.

— Он проснётся, и ты всё увидишь сам, если вдруг мне не веришь. Он родился в прошлом апреле. Девять месяцев назад отсчитай сам.

— Я верю, верю, — отмахнулся Стас. — Просто как-то совсем неожиданно. Я даже не знаю, что сказать.

— Ничего не говори. Устрой мне встречу с Глебом, — пошла Катя ва-банк.

Стас вытаращил глаза, но совсем не так, как если бы это было невозможно. Посмотрел с удивлением, но не как на полоумную.

— Я же не медиум, — наконец пришёл он в себя и усмехнулся.

— Тогда просто скажи Глебу, что я приехала и мне есть, что ему сказать, — Катя встала.

Стас сморщился и даже поднял руку, но так выразительно, словно хотел махнуть и посетовать, что это бесполезно. Глеб такой упрямый.

— Удивляюсь, как при твоей искренности ты смог скрывать это два года, — улыбнулась Катя. — Мой номер у тебя есть, просто позвони.

Она решительно пересекла площадь. И только захлопнув за собой дверь машины, шумно выдохнула.

— Господи, этого не может быть, но Штиль оказалась права, — она упёрлась лбом в переборку. И больше ничего не могла сказать.

Андрей сжал её плечо, но слов у него тоже не было.

И не было слёз, хотя Катя откинулась на сиденье и закрыла лицо руками. Она мотала головой не в состоянии в это поверить. Она боялась даже мысленно это произнести.

Глеб — жив!

Следующие три дня стали сплошным, мутным, как туман, ожиданием.

Катя не могла ничего делать. Она не открывала ноутбук, не включала телевизор, не разговаривала с Андреем. Почти не ела, практически не спала. Она перенесла Ванькину кроватку в «кабинет» и жила там, на диване, боясь разрушить то хрупкое состояние вселенной, когда границы между сном и явью вдруг истончились.

Мироздание словно замерло в раздумье — обрушить на Катю всю глубину её безумия или вопреки любым законам изменить реальность.

Когда позвонил Стас, Катя уже была близка к помешательству. Не сбежать навсегда в страну грёз ей помогал только Ванька. Никогда она не стояла так близко к той черте, откуда рассудку уже нет возврата.

Но немного смущённый голос Стаса перевернул песочные часы, в которых истекали последние крупинки, и отчёт начался сначала.

— В общем, мы тут с Сеней посовещались. Бесполезно ему говорить. Он никого не хочет видеть. Поэтому Семён тебя просто отвезёт. А там уж как получится.

Поцеловав покрепче Ваньку, Катя оставила его Андрею и залезла в Сенину «Ниву».

Рыча, дребезжа, ныряя в лужи и подпрыгивая на ухабах, это чудо советского автопрома три часа везло Катю по пересечённой местности, дороги по которой в принципе не существовало. Пересекая речку, Кате даже пришлось поднять ноги, чтобы не мешать естественному току ледяной воды под сиденьями. Но машина не заглохла, хотя такая вероятность была. Фыркнула на берегу и, набирая обороты, поползла вверх по камням речного склона.

Говорить в таких условиях было почти невозможно, ибо приходилось поплотнее стискивать зубы, чтобы они не раскрошились друг об друга в тряске. Но пока машина покидала Острогорск, Кате всё же удалось выудить из Сени коротко, что это было решение Глеба, а их задача была только всё организовать и со всеми договориться.

Пока Катя не хотела делать никаких выводов. Она вообще пыталась ни о чём не думать, кроме как о том, чтобы у неё не остановилось от радости сердце, когда она увидит Глеба.

За спиной, где пассажирского ряда кресел не было, громыхали бутылки, подпрыгивали, позвякивая, банки и шуршала упаковочной плёнкой какая-то утварь или стройматериалы.

— Не, ну а чо, — коротко пояснил Сеня. — Раз уж всё равно едем. И хорошо, что он не ждёт. Сюрприз будет.

Казалось, ничто не предвещало, но машина неожиданно выехала из леса на поляну.

— Ну, вот и его теремок, — легко выпрыгнул из машины Семён. К стыду своему Катя не могла вспомнить его фамилию, а настоящим именем его никогда никто и не называл.

Он открыл багажник и подвинул ближе к краю коробки, чтобы удобнее было взять. Катя хотела помочь, но он показал рукой на сверкающую водную гладь за домом.

— Иди, иди. Вон там он обычно, у озера сидит.

Из-за бешено колотящегося сердца Катя не слышала собственных шагов. Хотя камни, наверное, шуршали, песок хрустел, и её шаги в тишине этого заповедного леса стали слышны задолго до того, как она вывернула из-за угла дома.

А с того момента, как она увидела его тёмную макушку, торчащую из-за высокой травы на берегу, Катя ничего больше вокруг и не видела.

Она подошла со спины и уже была шагах в десяти от его инвалидной коляски, которая развернулась так стремительно, что Катя вздрогнула и остановилась.

— Сеня, какого…, — Глеб замер на полуслове. И эти несколько секунд, пока он её узнавал, Катя видела только шрам на его лице, от правого века по щеке вниз, и его взгляд — удивлённый, потрясённый.

Эти несколько секунд их взгляды сплетались так тесно, словно вязались морскими узлами, подтягивая друг к другу. Но какая-то птица вспорхнула из травы и с громкими криками понеслась над озером, разорвав эту связь.

— Уходи, — развернулся Глеб спиной и уставился на озеро, словно нет ничего интереснее, чем вид на неподвижную водную гладь перед ним.

— Глеб, — Катя сделала шаг вперёд.