Елена Лабрус - Ветер в кронах

А ещё инвалидные коляски. В той комнате, где Глеб спрятался от Кати, их стояло две. В третьей, похожей своими широкими колёсами на маленький вездеход, Глеб снова сидел на берегу. На том же самом месте, где Катя его первый раз и увидела.

Его широкие мускулистые плечи выступали из-за спинки. В руке у него была бутылка. Отклоняясь на пружинящую спинку, вино он отхлёбывал прямо из горла.

— Вижу, своим принципам ты изменил? — заявила о своём присутствии Катя.

Глеб дёрнулся, подавился и закашлялся, согнувшись к коленям. Катя лишь усилием воли не двинулась с места, чтобы постучать его по спине.

— Какого чёрта тебе надо? — сдавленным голосом спросил он, всё ещё откашливаясь, но так и не повернулся.

— Я же сказала, что не уйду, пока с тобой не поговорю, — оперлась Катя плечом на косяк двери.

— А, ну да, ну да. Все девочки так любят эти пустопорожние разговоры, — хмыкнул Глеб.

Под гладко обструганными деревянными поручнями стоял целый ящик алкоголя. Пустую бутылку Глеб небрежно кинул в свободную ячейку. И попал.

— Задавай свои вопросы и вали уже. Семён там, поди, задолбался туда-сюда тебя по лесу катать. То ты уходишь, то ты остаёшься.

— Может, ты сам ответишь? Помнится, у тебя неплохо получалось.

Глеб покачал головой, потянулся за новой бутылкой, но передумал.

— Так было надо, — не стал он спорить. — Мне очень жаль, что тебе пришлось немножко поплакать обо мне. И жаль, что ногу ты всё же сломала. Я сделал всё, что мог, но места для манёвра было мало. Надеюсь, твой муж тебе всё популярно объяснил.

— Если ты про Андрея, то он мне не муж.

— Это уже неважно. Живёте и живите. Меня твоя жизнь больше не касается. Как и тебя — моя. Не думал, что ты вообще когда-нибудь вернёшься.

— Я приехала с тобой попрощаться, прежде чем принять самое сложное решение в своей жизни.

— Так прощайся, милая, — хохотнул он. И оттого, что он так и не повернулся, прозвучало это жутко. — Прощайся и вали.

Катя промолчала. А Глеб схватился за устойчивые поручни и прокатился вперёд-назад, словно ему не сиделось на месте.

— Вали писать свои популярные книжки. Ведь именно этого тебе так не хватало — славы, денег, хрен знает, о чём ты там ещё мечтала.

Он, конечно, был отчасти прав, но от того, как он это сказал, Кате стало обидно. Может, и правда, зря она вернулась. Может, всё выдумала про его чувства, пользуясь тем, что он умер и уже никогда не смог бы возразить. Но вот он жив, а Кате тошно его слышать.

— Получила всё, что хотела? Признание. За счёт папаши, конечно, но кого это волнует. Рядом неплохой парень. Пусть не муж, но всё же на подхвате. Всё складно, ладно. Семья, сын.

Он со всей силы упёрся в поручни и, преодолевая сопротивление своего устойчивого полноприводного устройства, выгнулся назад так, что заставил передние колёса подняться.

Мышцы на его руках напряглись, из последних сил удерживая равновесие тела.

— Всё так. Только это твой сын, Глеб, — в этот момент и подала голос Катя.

Осознавая услышанное, на какую-то долю секунды он замер, и сила притяжения победила. С грохотом Глеб рухнул на спину. Кресло выскользнуло из-под него и укатилось к мосткам. А он так и остался лежать на земле.

— Глеб! — кинулась к нему испуганная Катя. Она никак не ожидала, что он не удержится.

— Твою мать! — выругался он, изогнув голову, чтобы её увидеть, но она уже опустилась на колени прямо перед ним. И потянулась к нему, но замерла, боясь прикоснуться.

— Что значит, мой? — опёрся Глеб на руки и сел, выставив их назад. И сразу оказался выше Кати, сидевшей перед ним.

Если бы не этот шрам, слегка оттягивающий веко и делающий его устрашающе угрюмым, он совсем и не изменился. Тот же подтянутый живот в рельефных кубиках, те же красивые плечи. Та же щетина, покрывающая его лицо. Только волосы подстрижены короче.

— Это надо как-то на пальцах пояснять? — посмотрела на него пристально Катя и вдруг улыбнулась, забыв про его злобность. Просто от счастья, что видит его, что может его коснуться. Она бесстрашно протянула руку к его лицу. — Ну, и рожа у тебя, Адамов. Ты похож на пирата.

Она притронулась кончиками пальцев к его шраму. И Глеб вдруг закрыл глаза и ткнулся щекой в её ладонь. Второй рукой Катя поправила его растрёпанные волосы. Почувствовать его, увидеть, услышать его дыхание — о большем она не могла и мечтать.

— Ему год и четыре месяца. У него твои глаза. Твои волосы. Твои губы, — вела она рукой по его лицу.

— Как ты его назвала? — спросил он тихо и открыл глаза.

— Ванька. Но, знаешь, я тут подумала, зачем ему такой отец? — Катя презрительно скривилась, мстя за свои сегодняшние обиды. Глеб напрягся, затаил дыхание, мучительно всматриваясь в её лицо. — Ты же пьёшь, сволочь, как сапожник.

Он с облегчением выдохнул и улыбнулся. «Сволочь ты, Катя», — прочитала она в его глазах. И точно знала, что сейчас за свою дерзость расплатится.

— Просто я и есть настоящий пират, — он схватил её в охапку и прижал к себе. Стиснул так, что перехватило дыхание.

Впрочем, его и так перехватило. Просто от его близости. От того, что он есть.

И Катя разрыдалась у Глеба на груди.

— Ну-у-у, я так не играю, — вытирал Глеб пальцами её слёзы, а тыльной стороной ладони — свои.

Но Катя спрятала лицо у него на плече и, прижимаясь к нему изо всех сил, снова плакала.

— Я думала, что уже выплакала все слёзы, — всхлипнула она и вытерла нос.

— Вижу, ошибалась, — улыбнулся Глеб, но смотрел на неё вопрошающе. — Так что там за судьбоносное решение ты приехала принять?

— Очень важное, — вздохнула Катя, восстанавливая дыхание. — Я приехала решить, кого твой сын будет называть отцом.

— Ты вообще в своём уме? — прищурил Глеб свой страшный глаз.

— Наверно, нет, — на секунду растерялась Катя.

— О чём тут думать? Меня, конечно, балда. Кого же ещё, если не меня? — растянулись его губы в улыбке.

— Дурак ты, Адамов, — стукнула его в плечо Катя и поднялась на ноги.

— И ведь я только сейчас начал понимать, какой, — проводил он её глазами.

Катя пошла было к дому, но на полпути остановилась, развернулась, сложила грозно руки на груди.

Глеб не попросил помощи. Подтянулся на руках, снова схватившись за поручень, развернул откатившуюся коляску и забрался на неё с проворностью акробата. И только составляя бесполезные ноги руками, вздохнул.

— Знаю, знаю. Я, как всегда, тебя не спросил, согласна ли ты.

— Ты не нуждаешься в моих ответах, — развела руками Катя. — Ты их знаешь лучше меня. Я согласна на всё. На всё, о чём ты не спросил.

— Я — инвалид, — двигатель тихонько зажужжал, и Глеб подъехал на пару шагов ближе. Серьёзный, напряжённый, ждущий ответа.

— Ты — жив. И этим всё сказано, Глеб. Для меня главное, что ты жив.