Даша Полукарова - Ниоткуда с любовью

Маша заметила, что отец чувствует себя очень привычно в этой обстановке, как будто жил здесь всю жизнь.

— Ты давно здесь живешь? — обрывки ее мыслей вырвались в воздух прежде, чем она успела подумать.

Отец замер на полуслове и посмотрел на нее. В глазах мелькнуло нечто странное.

— Я не живу здесь, Маш. Я приезжаю сюда по работе. Некоторые музеи заказывают у меня оценку найденных предметов искусства. Так, ничего интересного, просто работа. Лучше скажи, а твоя знакомая знает, сколько стоит эта шкатулка?

— Мне кажется, нет. — Маша подалась вперед, сомкнула руки в замок. Ей стало холодно. — Мне кажется, они думают, это просто старая игрушка со сломанным музыкальным механизмом, которая досталась им от бабушки.

— Нет, нет и нет. Это не просто игрушка. — Резко сказал отец. — Люди часто не подозревают о ценности вещей, которые их окружают. Для нас совершенно нормально видеть только то, что мы хотим видеть. Скажи-ка, Маша, а ты не могла бы поговорить со своей знакомой? Быть может, они захотят продать шкатулку?

— Тебе? — удивилась Сурмина.

— Ну конечно, я бы приехал в Россию и договорился о сделке. В конце концов, я могу неплохо им заплатить.

Маша откинулась на спинку стула. Отцу принесли кофе, и она наблюдала, как он сыплет сахар в чашку и размешивает его маленькой ложечкой. Она вдруг словно воочию увидела их со стороны, услышала их разговор, как будто с самого начала присутствовала здесь лишь третьим молчаливым свидетелем.

— Приехал бы в Россию, — тихо повторила она, думая о чем-то твоем. — Ты говоришь так, как будто это не твоя Родина.

— Я уже десять лет не был на своей родине, — с каким-то мимолетным смешком сказал отец.

— Я заметила, — спокойно ответила она. — А ты не хочешь приехать не ради шкатулки, а ради нас? Посмотреть, как мы живем.

— Мы с твоей матерью давно разошлись, Маша. — Проговорил ее отец, как будто объяснял маленькому ребенку, что дважды два будет четыре.

— Да. Но кроме нее там есть еще я. И Женька — девочка, которая уже не помнит, как ты выглядишь, — дрожащим голосом произнесла она, все больше волнуясь.

— Маш…

— Ты думаешь, это нормально, пап? Нормально, что твоя дочь не помнит тебя? Не помнит твоего голоса? Твоего лица? У нее нет даже половины моих воспоминаний!

— Успокойся.

— Успокойся? — Маша нервно захихикала — просто ничего не могла с собой поделать. — Господи, какая я дура. Ну, дура же — мама мне говорила снять розовые очки! Ты вспомнил обо мне, только когда я скинула эту фотографию. Без шкатулки я была тебе не нужна.

Она встала и полезла в карман за деньгами.

— Маш… — начал отец. — Подожди.

— Скажи, — не слушая его, спросила Маша. — А ты знал, что я искала тебя? Знал? Когда я спрашивала о тебе на твоей бывшей работе, звонила, изъясняясь на плохом английском, приезжала только чтобы увидеться с тобой. В Мюнхене. И в Берлине. А потом еще и в Марселе. И где-то… — она провела рукой по лбу. — Ну конечно, в Праге. Когда ты присылал мне свой адрес, а потом не приходил на встречи. Ты ведь знал, что я жду тебя, да?

— Маш.

— Ответь, — прошептала она.

— Я знал, — не поднимая глаз, сказал отец. Маша скривилась.

— Ну конечно, знал. Мне противно смотреть на тебя. Ты вел себя, как ребенок, а я искала тебя три года. Мечтала об отце, которого никогда не было.

— Ты должна понять, — четко сказал он, поднимая на нее светлые, Женькины глаза. — Я не всегда… делал это специально.

Маша покачала головой и перевела взгляд на город, которому там и не суждено было раскрыться перед ней.

— У тебя уже давно есть другая семья, да? — она боковым зрением уловила его кивок и не удивилась. — Но, впрочем, это тоже не оправдание для подлости.

Она взяла сумку и ушла, больше не слушая голос, слабо пытавшийся ее остановить.

* * *

…Серое здание аэропорта было окутано туманом. На улице стало теплее, и воздух повис молочно-белой пеленой. Машу никто не встречал, как обычно. Она волокла за собой сумку, как ненужный балласт и бросила бы ее непременно, если бы совсем отключила голову. Родной город вместе с его переменчивостью, непостоянством, капризностью и сложностью никогда не делал ей поблажек, не сделал и сегодня. Погода была отвратительной, совершенно не весенней, и Маша даже тихонько застонала сквозь зубы, как только увидела через окно эту зыбь и морось. Она не представляла, как можно сейчас ехать домой и рассказывать матери про поездку или делать над собой огромное усилие и все же не рассказывать…

Она вышла из стеклянных дверей аэропорта, и ее тут же едва не сбил с ног пронзительный ветер вместе с косым моросящим дождем, мелким, оставляющим на лице дождливую паутину. Маша чувствовала, что еще немного — и она заплачет, дай только повод.

Внезапно она увидела то, что разом высушило подступающие к глазам слезы. Справа от выхода, прислонившись к доске с объявлениями о вызове такси, стоял ее начальник и бывший любовник, Олег Александрович Красовский. И смотрел прямо на нее.

Олег слонялся по аэропорту уже довольно долгое время. Он не знал точно, во сколько ее ждать, и ему пришлось уже пропустить один самолет, прилетающий из Амстердама. И тут он увидел Машу. Она вышла из здания и хмурилась, обозревая погодные условия. Олег вдруг вспомнил, как сильно она всегда расстраивалась из-за плохой погоды, хотя знала прекрасно, что такая в их городе совсем даже не редкость.

И тут она повернула голову и увидела его. На ее лице отразилась целая гамма чувств, но преобладало все-таки изумление.

Они двинули друг к другу навстречу одновременно. Олег чувствовал, что она ждет от него объяснений, как он здесь оказался. Он вполне разделял ее удивление и испытывал легкое замешательство.

Пожалуй, он еще сам не определился, зачем делает все это.

— Привет.

— Олег… Олег Александрович! — она не находила слов. — Но что вы здесь делаете? Кого-то встречаете?

— Догадайся с трех раз, — он протянул руку, снял с ее плеча спортивную сумку и закинул себе на плечо. — Пошли, я здесь уже полдня как дурак слоняюсь.

— Вы меня встречаете? — Маша ускорила шаг, еле поспевая за ним. Кажется, она была действительно искренне удивлена.

— Конечно, тебя. Я всех пропавших сотрудников встречаю лично.

— Но… Я не понимаю. Как вы узнали, где я и когда возвращаюсь?

Олег открыл перед ней дверь машины, но Маша все еще стояла с таким лицом, что он вздохнул.

— Мне сказала Агния Петровна.

— Моя мама?

— Ты знаешь еще какую-то Агнию Петровну? Садись, Маш. — Он подтолкнул ее, и она послушно уселась. Красовский закинул сумку в багажник, обошел машину и сел на водительское сиденье.

— Но зачем? — спросила, наконец, Маша, наблюдая, как Олег выезжает на проезжую часть.