Ульяна Соболева - Паутина

До свадьбы Макс вообще предупреждал меня, что ничего обещать не может и не хочет. Так что наверняка у него есть кому согревать постель и удовлетворять его чрезмерную похоть. Сказать, что мне не было больно от этого, значит солгать самой себе. Я просто гнала эти картины в самый дальний угол и запрещала себе об этом думать.

Наверное именно тогда я и решила, что все кончено, и сняла обручальное кольцо. Спрятала его подальше. Все. Нужно учиться жить заново. Да, воя по ночам в подушку, да, сходя с ума каждый день, но жить. До очередной ночи, когда он врывался в мои сны и раздирал на части мою душу по новой.

Сейчас Фаина сидела рядом со мной, обхватив меня за плечи, а я с трудом сдерживалась, чтоб не разрыдаться у нее на плече.

— Когда будешь готова к серьезным шагам, разведись с ним и начинай жить заново. Со временем ты научишься снова доверять мужчинам, возможно, встретишь хорошего человека и…

Как все просто звучит со стороны. Научиться жить? Доверять? Возродиться из пепла? Нет места во мне для других мужчин и никогда не будет. Я знала это с самого начала. Я знаю это и сейчас.

— Ты такая красавица, мужчины глаз отвести не могут, — продолжала Фая, стараясь подбодрить, а меня все больше начинало трясти. — Если ты станешь свободной, ты снова сможешь выйти замуж и…

— Я буду растить ребенка и жить одна, Фаина. Как ты. Я доучусь и посвящу себя работе. Вот оно, мое будущее. Разве оно замыкается на мужчинах? Разве в них смысл жизни?

— Смысл жизни в любви, милая. Она двигает всем этим миром. Как бы циники не изгалялись доказать обратное, но все построено на ней.

— И разрушено все тоже из-за нее. Сожжено, потоплено, растерзано, сломано.

— Это обратная сторона медали.

— У моей медали две стороны одинаковые. Идентичны, один в один. Мне больно. Я живу в этой вечной агонии. И она не кончается. День за днем. Секунда за секундой.

— Ты должна с ним поговорить, рано или поздно. Получить эту свободу.

И тут до меня начало доходить, к чему она клонит, по всему телу прошла волна агонии.

— Поговорить? О чем? О разводе? Рассказать о ребенке? Не-е-е-ет. Я не могу. Не могу говорить с ним.

— Больно. Я знаю. Очень больно. Особенно, когда ты ни в чем не была виновата. Но меня ты не обманешь, милая. Я так хорошо тебя знаю. Ты можешь молчать и делать вид, что ЕГО не существует, но он есть, и это и его ребенок тоже. Вам придется рано или поздно решать. Ты должна будешь сказать. Именно ты. Не мы.

— Фая, я знаю, что должна сказать, знаю, — и тут меня прорвало, наверное, мне был нужен именно этот разговор, это откровение, чтобы окончательно сорваться, дать волю этой ярости, этому отчаянию. — Он забыл обо мне после всего, что со мной сделал. Просто вычеркнул меня из своей жизни. Где он? Фаина, где он? Не надо умолять меня о прощении, не надо. Я знаю, что он гордый, самовлюбленный, проклятый эгоист. Знаю, что не умеет просить. Просто поинтересоваться, позвонить. Я ведь его жена. Почему, Фаина? Почему он со мной так? За что? Теперь, когда знает, что я не виновата. Он ведь знает? Скажи мне — знает?

Сказала и поняла, что именно это сводило меня с ума, и нет конца этой одержимости, этой проклятой зависимости, и будет он втаптывать в меня в грязь, бить издеваться, изменять, я все равно буду ждать, когда он придет ко мне. Ждать, как верная собачонка. За это я ненавидела нас обоих. Я не заметила, что все же плачу. Фаина не ожидала такой вспышки отчаянья, она резко привлекла меня к себе и крепко обняла за плечи.

— Даша, ты не должна себя винить за то, что все еще любишь его. Не должна. Не бывает так, как надо. Я понимаю, ты думаешь, будто сейчас хочешь его ненавидеть, забыть, оттолкнуть, но мы обе знаем, что это неправда, и плачешь ты не потому, что он поднял на тебя руку, а потому что не пришел к тебе…

— Где он сейчас, Фая? Какая шлюха валяется сегодня в его постели? В нашей постели… Он даже не пришел посмотреть, сдохла ли я? Убил ли он меня или нет? Что сделал со мной? Я не свела ни одного шрама, чтобы помнить об этом и никогда не забывать. И знаешь, что? Не помогает. Даже это извечное напоминание не помогает мне не думать о нем, не ждать его. Это отвратительно — ждать того, кто этого не достоин. Ждать и понимать, что не придет. Я не могу так больше, это невыносимо. А сейчас ты говоришь — просить о разводе, рассказать о ребенке? Почему я? Почему не он? Почему не приезжает? Ответь — он знает, где я? Знает? Вы сказали ему, что я не виновата-а-а-а? Сказали?

У меня началась истерика я всхлипывала и цеплялась за ее плечи.

— Даша, посмотри на меня, послушай.

Но я махала руками, вырывалась, я срочно хотела остаться одна. Меня вывернуло наизнанку, всю душу вывернуло осознание, почему мне было так больно. Я должна побыть с этим наедине. Фаина повернула меня лицом к себе, обхватила меня крепко за щеки.

— Максим не изменяет тебе, слышишь? Он не забыл о тебе, не бросил. Милая, ты так хорошо знаешь его. Ты всегда чувствовала его лучше, чем все мы.

Я снова вырвалась из ее объятий.

— Тогда где он, черт возьми? Где? Пусть придет, пусть не трусит и посмотрит мне в глаза. Пусть попытается вернуть меня обратно.

— Мы не сказали ему, что ты жива, Даша. Он считает тебя мертвой. Таково было наше с Андреем решение.

Я какое-то время молчала, впитывая, осознавая ее слова, потом обессиленно села на постель, прижимая руки к животу и чувствуя, как взволнованно пинается малышка.

— Вот и хорошо, — тяжело дыша, вытирая слезы, — вот пусть и не знает дальше. Пусть не знает. Не хочу его в нашей жизни никогда. Никогда больше. И не говори со мной о нем. Я запрещаю. Ни слова о нем. Ни единого. Я буду решать, сообщать ему о ребенке или нет. Я. Он в свое время тоже принимал свои решения сам. Теперь моя очередь, и я его приняла. Если я умерла — пусть так и будет. Я на самом деле умерла для него.

Иногда, когда мы принимаем решения и считаем, что все кончено, судьба вдруг доказывает нам, что именно это и есть начало. Чудовищно-неправильное начало именно там, где все уже сожжено и покрылось слоем гари. То самое начало, которого слишком ждал и боялся.

Часто, вспоминая свою жизнь, мы не можем просмотреть ее как полноценное видео. День за днем и даже год за годом. Мы помним моменты. События. Мы помним свои эмоции. Не более.

И этот день… именно этот я, кажется, запомнила так же сильно, как и все те, о которых старалась забыть. Это было воскресенье. Солнечное, теплое. Такое противоречие с тем, что происходит внутри. Там холод и вселенская тоска.

Мы поехали за покупками в торговый центр, потому что я больше не могла втиснуться ни в одно из своих платьев. Карина подшучивала надо мной, что я похожа на бегемотика, но я себе уже напоминала мамонта, и в зеркале не помещалась целиком. Как человеческое тело может вырастать до таких размеров? Фаина говорила, что это более чем нормально, а мне казалось, я пухну не по дням, а по часам. Когда становилась на весы, то в ужасе зажмуривалась и просила врача не называть мне цифры, а та смеялась и говорила, что я почти не поправилась, что мой вес намного ниже той нормы, которая должна быть при моем росте и изначальной массе.