Ульяна Соболева - Паутина

— Тебе нужны эти крутые шмотки для беременных. Комбинезоны всякие, штаны. Я видела в журнале. Отпадно смотрится.

— Зачем мне крутые шмотки? Я днем в больнице, а ночью меня кроме вас никто не видит.

— Ну как зачем? — Карина остановилась у витрины с модной одеждой и сосредоточенно рассматривала коротенькие шорты с топом. — Для себя конечно. Стать перед зеркалом и ахнуть — я звезда.

— Я и так перед зеркалом ахаю каждый день, когда вижу это пузо. Давай лучше выберем тебе что-нибудь и пойдем перекусим. Мы есть хотим.

— Мы?

— Да. Мы. Ужасно голодные и съели бы целого слона.

— А ты точно девочку ждешь, а не троглодита?

— Не знаю. Вот родится, тогда и посмотрим, кто там на самом деле, а пока что я чувствую запах жаренной картошки с беконом, и у меня в животе урчит.

— Ну уж нет. Если ты поешь, ты уже не сдвинешься с места. Сначала купим тебе вещи, потом обедать. Фая, скажи ей. Ну нельзя втискиваться во все эти балахоны.

— Да, Даш. Гардероб пора обновить. Я видела здесь три магазина для беременных. Пойдем, поищем.

Я закатила глаза, пытаясь показать им, как они мне надоели, и вдруг почувствовала, как внутри что-то кольнуло. Там, где сердце. Сильно кольнуло. Улыбка тут же пропала.

— Что такое? — Фаина с тревогой заглянула мне в глаза.

— Не знаю…

— Ребенок? — Карина тут же схватила меня под руку.

— Нет… не ребенок. Внутри что-то. Дышать нечем и…

Они вдвоем отвели меня к скамейке, а я чувствовала, как больно сжимается сердце, как на глаза слезы наворачиваются от этого ощущения, словно паника внутри нарастает необузданная.

— Даш? Что болит?

Я и сама не поняла, что болит. Но болело. Что-то определено так сильно болело, что мне казалось, я дышать не могу.

— Вы идите, я посижу здесь немного. Станет легче, я точно знаю.

— Нет, ну куда мы без тебя. Кариш, купи воды.

— Ага, я сейчас.

Я старалась сделать вздох, и не могла, по щекам слезы непроизвольно покатились.

— Что-то не так… — очень тихо, едва слышно.

— Что не так, милая? Это ребенок?

— Нет… я не знаю, что это… Но что-то не так.

— Где?

— С ним, — медленно подняла голову и посмотрела Фаине в глаза.

В ее сумочке зазвонил сотовый, и у меня внутри все сжалось еще сильнее. Она роется, ищет свой смартфон, а мне кажется, я начинаю в бездну проваливаться.

— Неизвестный номер — не повод для паники, — сказала она, улыбаясь, а я судорожно втянула воздух. — Видимо, Андрей попросил узнать, как мы тут. Да, алло, — замолчала сразу же, а я начала задыхаться, прижимая руку к животу. Я не слышала, что ей там говорят, видела только, как застыл ее взгляд, как пролегла складка между ровными светлыми бровями. — Да. Я вылечу первым же рейсом. Перезвони мне… хорошо?

Она медленно отложила сотовый и посмотрела на меня.

— Это… с ним, да? Фаина? Не молчи.

Я видела, как женщина судорожно сглотнула и тяжело выдохнула.

— Нет, все нормально. Мне просто надо вылететь немедленно. Поехали домой.

— Не лги мне… Это с ним. Я чувствую. Я это чувствую. Что с ним? Он жив?

Меня начало трясти, как в лихорадке, и слезы градом по щекам.

— Тш-ш-ш. Тихо. Тебе нельзя так нервничать. Успокойся.

— С НИМ, Я ЗНАЮ. Он жив? Отвечай.

— Да… жив. Но в очень тяжелом состоянии в больницу везут. Пока ничего неизвестно. Не поняла, что там произошло. Мне вылетать надо, Даш. Немедленно вылетать.

Я резко встала со скамейки, голова закружилась, и пришлось схватиться за спинку.

— Я с тобой. Слышишь? Я лечу с тобой.

Она смотрела на меня расширенными глазами, а мне от ее взгляда хотелось заорать.

— Не надо со мной. Тебя в самолет не пустят и…

— Мне плевать. Я с тобой лечу. Поняла? Позвони туда. Позвони, я умоляю. Позвони им.

Я вцепилась в ее плечи, а внутри все так же сжимается сердце. Так сильно, что мне кажется, я сейчас от боли закричу.

— Они только что звонили. За это время ничего не изменилось. Ты не можешь со мной. А Карина и…

— Я тоже поеду. Мне с папой быть надо. Вы меня тут не оставите.

Я медленно повернула голову, так же тяжело дыша. Перед глазами плывет все, лихорадит. Карина воду протянула, и я сделала глоток, стараясь успокоиться, прислушиваясь к себе. Больно внутри. Раздирает грудную клетку… и мне почему-то показалось, что это правильно. Пока больно… это правильно. Пусть будет больно.

Мы гнали в аэропорт на такси, а я цеплялась за руку Фаины, снова и снова умоляла позвонить Андрею, но нам никто не отвечал. Мне казалось, что я с ума схожу. Я хваталась за горло, за ворот платья, продолжая задыхаться.

— Ну куда в таком состоянии лететь, Даш. Даша-а-а-а. На меня смотри.

— К нему… — голос дрожит, и сама себя не слышу. — Я должна там быть. Я чувствую, что должна. Иначе я задохнусь, Фая. Понимаешь? Я задохнусь.

Она кивала головой, прижимая меня к себе, а когда зазвонил ее сотовый, мы все вздрогнули.

— Да. Андрей. В аэропорт еду. Ну что там? В операционную? Когда? Кто оперирует? Да, я его знаю. Толковый врач. Я наберу, как только приземлюсь. Давай. Держитесь там.

Повернулась ко мне, медленно выдыхая.

— Только не лги. Не лги мне.

— Он в критическом состоянии. Никаких прогнозов. Надо ждать, Даша.

— Или никаких шансов? — хрипло спросила я.

— Прогнозов, — упрямо ответила она, — прогнозов.

Я схватила свой телефон дрожащими руками. Холодные пальцы сами пробежались по цифрам, словно выучили свои движения наизусть. Я прижала сотовый к уху, слушая длинные гудки, глядя в никуда… наверное, глядя в себя саму, где все еще по-прежнему адски больно.

Я вдруг почувствовала непреодолимое желание это сделать. Сейчас, в эту минуту. Немедленно. Позвонить. Услышать голос. Хотя бы на автоответчике. Хочу. Безумно, неуправляемо желаю слышать его голос. До боли в груди.

Карина и Фая наблюдали за мной со стороны, как за сумасшедшей.

"Вы, конечно, можете оставить мне сообщение, но я никогда не слушаю этот дерьмовый автоответчик. Поэтому поговорите сами с собой и перезвоните мне позже".

От звука его голоса полетела в пропасть, затрясло всю, как при ознобе. Боже. Я не слышала его голос больше семи месяцев. Я все еще жива после этого? Нет… меня не было все это время. Сердце защемило, заболело от сумасшедшего восторга. Просто голос. Хотя бы вот так, издалека. Я, как наркоман, долго воздерживающийся от дозы, всеми силами избегающий любых напоминаний о наркотиках, вдруг почувствовала смертельную тягу и горячо зашептала в трубку, срываясь на всхлипы:

"Ты обещал. Слышишь? Ты обещал меня не оставлять. Обещал, что я никогда не задохнусь без тебя. Держи свое обещание, черт тебя раздери, Макси-и-им, держи свое проклятое обещание"

Понимаю, что это по-идиотски, что это какое-то сумасшествие, что в никуда звоню, в никуда кричу, в ничто… а там, внутри, хочется верить, что нет этого в никуда. Есть вселенная, есть космос, есть эти звезды. Мои звезды для него по-прежнему горят. Он должен меня услышать. Должен. Иначе зачем все это? Зачем все это было?