Александра Гейл - Синичка в небе

— Нет. Это Женя перегнул. И он за это ответит. Не надо говорить, что я эгоистка. Он может точно то же самое делать с другими девушками, и у тех не будет старшей сестры, которая видит подобных людей насквозь. Я поступаю честно и по совести!

Роман сжал зубы и зло выдохнул сквозь них. Звук получился свистящим.

— Твоя сестра не успокоится, пока не разрушит наши отношения, да? Не ври, что это все не ее работа. А ты и рада. Позволяешь! Хочешь остаться карманной собачкой у ног злобной мегеры, Лона, — пожалуйста. Но, ей богу, ты заслуживаешь большего, чем жить под чужую диктовку.

Поняв, что сестра в шоке, и ответить на такой выпад ей нечем, я решила взять удар на себя.

— То есть делать все, что говоришь ты, лучше? Или, может, более достойно молча сносить проделки твоих безмозглых приятелей? Я действую в ее лучших интересах!

Он резко повернулся и подошел ко мне. Уже хотел что-то сказать, но скользнул взглядом по шее и презрительный хмыкнул:

— Ты бы спрятала засос на шее. Хотя… — Он оглядел меня с головы до ног. — Не стоит. Это же твой звездный час. Когда в следующий раз такое будет.

Он уходил очень довольный собой, пока я стояла столбом, борясь с желанием прикрыть шею.

— Уля, не слушай, — устало проговорила Лона, усаживаясь на кровать.

Я постаралась сделать вид, что ядовитые семена не долетели до благодатной почвы, и попыталась сменить тему:

— Что это было?

— Это утром позвонил… — Она замялась, будто никак не могла подобрать подходящее обзывательство.

— Бесхребетный, — подсказала я.

— Он самый, — с благодарностью кивнула сестра. — И давай кричать, что я… — Она поморщилась, решив, очевидно, что не станет пересказывать все, что лилось из динамика. — В общем, нажаловался Роме и попросил, чтобы тот заставил меня забрать заявление. — После этого на ее лице появилась упрямая решимость. — Но я этого делать не буду!

— Правильно. — мягко сказала я. — Он сам виноват.

— Он сам виноват, — эхом повторила сестра, будто саму себя убеждая.

— Лона, слушай, — тут же поспешила я поддержать ее уверенность. — Ты говорила абсолютно правильно. Если его не наказать, потом могут пострадать другие. Нельзя, чтобы он думал, что имеет право безнаказанно обижать девушек. И мы с Ваней сразу предупредили его. что заявление будет. Он знал. Это просто спектакль, не сдавайся!

Сестра кивнула уже более уверенно и вдруг хитро улыбнулась:

— А засос очень заметный.

— Да ну тебя, — смутилась я.

К Ваньке в кровать я не вернулась. Может, и к лучшему. Боялась, что он начнет расспрашивать меня о том, понравилось ли. И как тут объяснить, что да, но к повторению не готова? Плюс, тема для меня была неловкой. То, что я решилась дойти до конца, вовсе не означало позабытые комплексы. Да. с некоторых пор больше внимания придавала своему внешнему виду: чуть тщательнее подбирала одежду, чуть ярче красила глаза и губы (все из-за Ваньки, конечно), но тем не менее оставалась неказистой Сафри. Роман был прав. Никакой засос на шее не мог этого исправить. Разве что на полпроцента приподнять самооценку.

В общем, скандал между сестрой и ее женихом в некотором роде спас меня от лишней откровенности. День после отъезда Романа получился смазанным: испорченное настроение заставило уехать пораньше, а Лона потом всю дорогу до дома извинялась перед Ванькой. Он дежурно повторял, что это не ее вина, что все понимает, но под конец сжимал руль до побелевших костяшек пальцев. В какой-то момент я даже подумала сочувственно погладить его по плечу, но сестра бы тогда поняла, а этого не хотелось.

Когда мы припарковались около общежития, Лона поспешила выйти и взять сумки из багажника, но Ванька на секунду придержал меня.

— Ты не жалеешь? — спросил он негромко.

— Нет, — уверенно мотнула я головой. — Давай потом об этом поговорим.

— Хорошо, — улыбнулся и толкнул дверь.

Я же, помню, взглянула на его спину и живо представила, каким он был ночью. Горячим, обнаженным и моим. Не в состоянии совладать с откровенностью, подсовываемой мне разумом, я вылетела из автомобиля пулей и постаралась как можно скорее доставить сумки домой, напоить Ваньку чаем и спровадить. Мне требовалось немножко одиночества и привычности, чтобы ощутить себя… собой. Да, как ни абсурдно, казалось, что прошедшая ночь как-то меня изменила, что теперь жизнь станет совсем другой…

Я взяла телефон в руки, набрала номер начальника и попыталась окунуться в рутину так, как могла. Гордеев моему звонку ничуть не удивился, сообщил, что они с Новийским обговорили основные моменты предстоящего процесса и успешно согласовали моменты, которые следовало подчеркнуть на слушании. Пройти должно было гладко: проблемы могли бы возникнуть только в случае, если бы Сергей искал в деле собственную выгоду, а он справедливо жаждал мести, что значило объединение с нами. Слушая указания начальника для себя (ну а как без этого), я все ждала момента, чтобы спросить о разводе Новийских. Оказалось, все уже решилось, но прошло очень тихо, без огласки в прессе. Должно быть, за такое заплатили немало.

Заседание проводили в просторном зале, чтобы обеспечить места прессе. Тем не менее впустили представителей лишь трех изданий, велев остальным дожидаться за дверью. Людей собралось удивительно много, но отчетливо запомнились мне только две вещи: то, что Шульцев оказался совсем не таким, как я его представляла, и то, что Новийский пришел с зонтом-тростью и двумя стаканчиками кофе из маккафе. Подошел, уселся рядом со мной на стул. Должно быть, так он выражал готовность к сотрудничеству с Гордеевым. Во всяком случае, не верю, что я была единственным знакомым ему человеком среди присутствующих.

— Доброе утро, — сказал, стуча зонтом по полу, чтобы стряхнуть капли. — Давно не виделись, Ульяна Дмитриевна.

— Доброе, — кивнула я.

Я с таким интересом рассматривала его мокрый зонт, что не сразу заметила протянутый кофе.

— Это… мне? — удивилась я, подняв руку, но не решаясь взяться за стаканчик.

— Если откажетесь, предложу Николаю Давыдовичу, но дамы, как известно вперед. Одному пить кофе среди вас было бы неуютно, а в машине не рискнул. Вы, думаю, помните, какой из меня аховый водитель. Таким нужны обе руки на руле, — отшутился Новийский, пристраивая зонт между впереди стоящим стульями. Я поспешила забрать оба стакана, чтобы не мешались.

— Спасибо, Сергей Афанасьевич, — поблагодарила, здраво рассудив, что Гордееву в тот момент было не до кофе.

— Не за что. Погода на удивление мерзкая. Днем дождь, ночью — снег. От февраля одно название.

Я понятия не имела, что на это ответить, поэтому промолчала и огляделась в поисках Шульцева. Признаться, мое воображение так ярко рисовало этого человека, что и в голову не приходило вбить его имя в гугл и посмотреть на картинку. Я думала, что он должен быть невысоким, полноватым, с острым носом обязательно. Крыса, как она есть. Но интуиция жестоко ошиблась: я не нашла ни единого подходящего под описание человека. Решив, что проще спросить и получить порцию колкостей, чем гадать, кто есть враг, я наклонилась к Новийскому и тихонько спросила: