Белла Торн - Дневник осени

Амалита Лейбовиц: не переживай, не стоит стесняться потницы в складках живота. Или все-таки стоит?

– О боже! – восклицаю я. – Только не говори мне, что ты думала, будто я могу написать такое!

– Нет, – фыркает в ответ Амалита. Она кидает на меня быстрый взгляд, а потом снова переводит глаза на экран. – Ну, может, только на секунду! – признается она. – Но потом сразу передумала. Тейлор – единственная, кто об этом знал.

Я смотрю на нее широко распахнутыми глазами.

– Так это правда?

Она кивает.

– Интертриго [61] Интертриго – вид дерматита, при котором опрелости и сыпь возникают между складками кожи. . Два года назад. Не будем об этом.

– Ты считаешь, это написала Тейлор? – спрашиваю я.

Амалита отрицательно качает головой.

– Тейлор слабачка. Она изменщица и necesita que le den una colleja [62] Necesita que le den una colleja (иск. исп .) – (зд.) бить ее некому! , но на такое не способна. Это дело рук Ринзи и ее гениального братца.

– Но предполагалось, что она больше не будет делать мне гадости, – тихо произношу я.

– С чего бы это? – фыркает Амалита.

Не отвечая, я продолжаю читать разоблачения «Зимы». Я заставляю себя читать медленно и вдумчиво, чтобы ничего не пропустить. Каждый следующий пункт из списка еще отвратительнее и интимнее предыдущего. У меня аж голова начинает кружиться. По крайней мере, если я потеряю сознание, Амалита рядом.

Мои руки саднит, как будто я схватилась за кастрюлю с кипящей водой.

– Ну это вообще бессмыслица какая-то! «Ринзи Треска: думала, сможешь утаить ото всех свою «эксклюзивную» вечеринку в клубе «Светлячок» по случаю шестнадцатилетия? Извини, не удалось. Я все знаю, а теперь будут знать и все остальные». Ну и в чем тут подстава?

– Да она просто хвастается! – поясняет мне Амалита. – Клуб «Светлячок» – еще то местечко! Muy exclusivo [63]! Ринзи хочется, чтобы все были в курсе, что она будет праздновать именно там. А так можно подумать, что это не она сама трындит об этом всем и вся!

– Кроме того, раз ее имя есть в общем списке, никому не придет в голову, что она сама это и написала, – высказываю я свою догадку.

– Умно! – произносит Амалита почти восхищенно.

– Это хитроумно! – Кто так поступает? И как долго она это планировала? – Да этому списку конца нет!

В поисках окончания текста я пролистываю страницы вниз, и вдруг мой взгляд упирается в имя, которое заставляет меня с шумом втянуть воздух:

– Шон Гири: нарушение восприятия информации на слух? Давайте называть вещи своими именами: задержка в развитии. Если восемь лет занятий по системе ПАП не дали никакого результата – ничего не поможет, так и останешься умственно отсталым.

– Я ее убью, – восклицаю я, отодвигая стул назад так резко, что парень в соседней кабинке хватает свои вещи и перемещается подальше. Мне кажется, у меня валит дым из ушей. – Нет, сначала я буду ее медленно пытать, а уже потом прикончу.

– Мне нравится твой план, – соглашается Амалита.

Я обхватываю голову руками и тру виски.

– И как давно это висит на сайте? – бормочу я.

– Как мне сказали, с вечера воскресенья. Я только на последнем уроке увидела.

Я долго сижу молча. Если бы я могла по собственному желанию испариться, я бы это сделала.

– Отем? – наконец зовет Амалита, прерывая мое молчание. Видно, что она за меня беспокоится, и у нее есть для этого все основания.

– Мне нужно идти, – внезапно говорю я. – Не могу здесь оставаться.

Даже не пытаясь меня отговорить, она провожает меня до моего шкафчика, из которого торчит очередной конверт.

– От миссис Дорио? – спрашивает Амалита.

Мне даже не надо открывать письмо, я и так знаю, от кого оно. Но тем не менее я вскрываю конверт и киваю.

– Хочешь, я скажу ей, что ты заболела и ушла домой? – предлагает Амалита.

– Ничего, – отвечаю я. – Я справлюсь.

Кабинет директрисы скоро станет для меня вторым домом. Ирония заключается в том, что с момента моего поступления в школу за мной не числится ни одного реального проступка.

– Отем, Отем, Отем… – тяжело вздыхает миссис Дорио, когда я вхожу в ее кабинет. На этот раз она сидит за своим столом. Она разворачивает ко мне экран своего компьютера, и я вижу оранжевый фон с заголовком «Зима тревоги нашей»

– Я понимаю, у тебя было чувство, будто никто не хочет тебе помочь, – говорит она. – Но есть гораздо лучшие способы добиться справедливости, чем этот.

У меня при этих словах даже кровь в жилах закипела. В ярости я позволяю себе действовать дерзко: упираюсь руками в стол директрисы и нависаю над ней. Глядя на нее сверху вниз, я спокойно и медленно выговариваю каждое свое слово:

– Миссис Дорио, каждый раз, когда я обращалась к вам за помощью, вы заявляли, что не можете принять меры в отсутствие доказательств. Я знаю, как это все выглядит, но есть ли у вас конкретные доказательства , что это написано мною?

Она несколько раз моргает. Похоже, мне удалось ее удивить.

– Нет, – отвечает она. – В настоящее время нет.

– Тогда в настоящее время прошу считать меня невиновной, – заявляю я. – В противном случае, как вы уже предупреждали, я добьюсь, чтобы моя очень рассерженная родительница обвинила вас в преследовании ее дочери.

Я выбегаю из кабинета. С меня течет пот, сердце бешено колотится, но мне полегчало. Я планировала собрать свои вещи и покинуть здание школы, прежде чем мне придется объясняться с кем-нибудь еще, но урок закончен, и ученики выходят из аудиторий.

Кто-то врезается в меня, буквально отбрасывая меня к стене. Я слышу смех, но не поворачиваюсь посмотреть, кто смеется. Я продолжаю идти по коридору, когда кто-то сильно пихает меня в спину, и, потеряв равновесие, я налетаю на Софию Брукс. Она реагирует вполне дружески, пока не понимает, кто перед ней.

– И ты еще имеешь наглость смотреть мне в глаза? – говорит она. – Наверное, хочешь обсудить мою обувь? Почему бы тебе получше не разглядеть мои туфли?

– София, я клянусь, это написала не я, – отвечаю я, – я не имею ни малейшего представления о финансовом положении твоей семьи. Откуда я могла бы это знать?

Но она меня не слушает. В этот момент она заводит руку назад для хорошего замаха, чтобы метнуть в меня свою туфлю на очень острой шпильке.

Я отбегаю, но недостаточно далеко, и туфля ударяет мне по спине. Ой!

Мне просто надо добраться до своего шкафчика. Я устремляюсь вперед и спотыкаюсь о чью-то ногу, которой, готова поклясться, не было у меня на пути еще секунду назад. Я лечу на пол лицом вниз.

Может, мне нужно было так и остаться лежать, пока все не разойдутся по своим классам. Или быстро отползти в угол и там затаиться, свернувшись калачиком, но вместо этого я встаю на ноги и вижу…

– Шон? Привет…