Анастасия Савицкая - Неприкосновенное сердце

Приехав домой, я поняла, что больше не жалею себя. Я смотрела, как горит огонь в камине, а Оливия лежала у меня на коленях, накрытая сверху пледом. По телевизору шла какая-то дурацкая мелодрама, и один бокал недопитого вина стоял на кофейном столике. Я узнала, что Долорес сейчас собирается в аэропорт, и, наверное, в ее квартире сейчас играет музыка. Странно, почему именно это пришло мне в голову?

«В мире есть города, которые созданы для тебя. Может быть, ты об этом не знаешь, но они есть. И они тебя ждут». Тибор Фишер.

Я взяла ручку и лист бумаги, чтобы написать Адаму письмо. Он столько сделал для меня. Он сделал меня лучше и научил любить. В этот момент я вспомнила слова Эмили: «Брайан научил меня любить, и за это я всегда буду в неоплатном долгу перед ним».

«Кажется, мы прошли все стадии отношений. Я не знаю эталона любви, но да, мне есть с чем сравнивать. Вся наша жизнь — какой-то дурацкий блокбастер, но я все равно хочу видеть в главных ролях лишь тебя. Говорят, что люди не замечают 40% наших дефектов во внешности. Но, наверное, одна из стадий — у нас спала пелена с глаз. Мы не видим друг друга красивей или лучше. Мы делаем друг друга красивей и лучше. Почему из стольких миллиардов людей нашелся именно ты? На твоем фоне после поблекло все, вплоть до самого мира. Ты являешься полной противоположностью всему, что я искала. Всему, что я хотела. Ты разрушил иллюзии и дурацкие идеалы, и я больше ничего не могу с этим поделать. Я больше не хочу ничего с этим делать. Каждый твой пройденный шаг стал дорог мне, разве не банально? Я так медленно тонула в тебе день за днем, что в конце концов утонула. Нет, нет, чушь. Нельзя утонуть в любви. Ты стал моей спасательной лодкой. И вот в два часа ночи я смотрю какую-то мелодраму и никак не могу допить бокал любимого красного вина. Оливия спит на моих коленях, а мне так чертовски не хватает тебя рядом. Это не сравнимо с друзьями, детьми или семьей. Ты — что-то совсем другое. Ты то, что не сравнивают. Ты нежность, сердце, чудо и целое небо в одном флаконе.

Мы зависимы и независимы. Звучит, конечно, как самая нелепая глупость, но это так. Зависимы, но не созависимы. Можем жить друг без друга, но не существуем порознь. Ты даешь мне сил и вдохновляешь становиться лучше. Ведь я заметила, как ты изменился. Я хочу, чтобы ты был рядом, не для фальшивого служения, а ради себя самого. Твои психологические границы я буду уважать, хоть и размажу к черту при общем желании. Ты — мой собственный жемчуг. Ты не требуешь никакой обработки».

Я так и уснула вместе с Оливией. Она разбудила меня на следующее утро, и все снова происходило заново. Та же рутина — завтрак, улыбка, поцелуй и ее взмах рукой, прежде, чем она убежала на уроки. После я поехала в свою квартиру и спокойно пережила воспоминания. Я поняла, что там не осталось ровным счетом ничего, что бы я хотела забрать и чего бы Адам не заметил.

Я вышла на балкон и прикурила сигарету. Я успокоилась. Да, он был. Алекс подарил мне Оливию, и я, правда, настолько сильно ему благодарна. Но не было между нами любви, оказывается. Похоть? Да. Страсть? Также положительно. И это все. Со временем и то угасло. С ним я все время снимала пальто. А с появлением Адама я поняла, как сладко надевать его поверх нижнего белья и идти на крышу дома. Слезы и злость были моими вечными спутниками много лет, но в чем смысл? Однажды один случайный знакомый, которого я уже и не вспомню, как зовут, сказал, что ты никому ничего не должен. Но также и тебе никто ничего не должен. Сейчас я понимаю, что он ошибался, но в то же время он был прав. Конечно, люди, которые тебе нахрен не нужны в жизни, не должны даже появляться в твоих мыслях. Но когда тебе кто-то важен, ты сам хочешь быть что-то должен.

Около двух часов я понимаю, что какие-то звуки будят меня. Они звучат на весь дом, и я надеваю синюю рубашку Адама, которая висит на кресле. Спускаясь вниз, единственное, о чем я переживаю — Оливия. Она сама не своя. Она скучает по Адаму сильнее, чем даже я, наверное. Идя на звуки, я понимаю, что это играет рояль. Открывая дверь в гостиную, я вижу открытые настежь стеклянные двери во двор и вдыхаю запах сигарет. Какое-то время я всматриваюсь в спину человека и понимаю, что это Адам. Я словно каменею и вижу по тому, как напрягаются его плечи, что он также ощущает мое присутствие. Я опираюсь на дверной косяк и слушаю звук клавиш, пока он не заканчивает. Адам без рубашки и без обуви, а лишь в паре джинс, которые низко сидят на его бедрах. Этот человек поглощает меня. И каждое его слово я повторяю словно мантру.

— Давайте познакомимся, — говорит он, поворачиваясь на стуле ко мне лицом.

— Как ты тут оказался? — все еще не могу пошевелиться. — Завтра суд.

— Ты любишь комедии, — усмехается Адам, подходя ко мне. — Пену для ванной с запахом лаванды, и при каждом ее приеме выливаешь пол бутылки. Зубную пасту со вкусом клубники, — появляются слезы на моих глазах. — Оливия, кстати, похожа этим на тебя. В детстве ты все делала с точностью наоборот. И считаешь, что проваляться весь день перед телевизором, есть чипсы и пиццу — одно из лучших исходов выходного дня.

— Может, ты оденешься? — провожу с кончиками пальцев по его груди. — Это отвлекает.

— Действует?

— Иди сюда, — притягиваю его к себе, вонзаясь ногтями в его кожу.

— Прости, милая, что ты увидела меня таким, — обнимает меня Адам, и я до собственной боли в руках держу его.

— Это была твоя худшая сторона, —бормочу я тихо. — Но ты всегда будешь лучшим. У каждого свои демоны, и я, Адам, — поднимаю голову, смотря ему в глаза, — всегда буду заодно с твоими.

Мы смотрели друг на друга, и весь мир стал на паузу. Словно не могли надышаться друг другом, сохраняя эту близость, как мир от разрушения.

— Донна, — почти с мольбой произнес он. — Ты выйдешь за меня?

— Обними меня, — прошептала я, окуная руки в его волосы. — Пожалуйста, просто обними меня и ни о чем не спрашивай. Коснись моих щек и откинь волосы, как делал это всегда. Дай мне вспомнить, ведь я так и не смогла забыть, — Адам прижал меня к себе, зарываясь снова лицом мне в шею, а я никак не могу заткнуться. — Я так скучала по тебе. Скажи, что и ты скучал по мне, Адам. Хотя, нет, ничего не говори, просто обними.

— Донна, — взял он в ладони мое лицо, всматриваясь в глаза. — Я скучал по тебе.

— Это почти не ПК.

— ПК? — засмеялся Адам. — Что такое ПК?

— Полит-корректно.

Адам усмехается и в следующее мгновение захватывает мои губы в плен своих. Толкая меня спиной к холодной стене, он берет меня за руки и переплетает наши пальцы. Его язык дразнит меня, и Адам отпускает руки, чтобы взять в ладони мою грудь, разорвав перед этим пуговицы на рубашке. Когда рука Адама опускается ниже моего живота, мое дыхание сбивается, и один его палец, а затем и другой проскальзывает в меня, и его рука начинает двигаться жестко и быстро. Я извиваюсь, и в какой-то момент, клянусь, думаю, что начинаю умирать. Мне критически не хватает воздуха, и когда я хочу закричать от переизбытка эмоций, Адам прикусывает мою губу, и другой рукой прокручивает мой сосок. Его руки, теплые и немного с огрубевшей кожей, разводят мои ноги шире, и Адам тяжело дышит мне в ухо. Когда он надавливает пальцем на клитор с такой силой, что я кончаю, я понимаю, что в этот момент больше ничего не имеет значения. Адам осторожно вытягивает свои пальцы из моего тела, я снова дрожу. Я только пытаюсь восстановить дыхание, как чувствую язык Адама, который движется вдоль всей моей щели.