Анастасия Савицкая - Неприкосновенное сердце

Я чувствую себя потрясающе, но в тоже время чуть дезориентированной. Я терпеливо ожидаю его дальнейших шагов, действий и даже указаний. Проводя своей рукой по моей, Адам снова переплетает наши пальцы, и смотрит мне в глаза.

— Ты все еще хочешь меня, Донна?

Я знаю, чего именно он ожидает от меня — очередного ухода. И он знает, что я достаточно отвратительный человек, чтобы дать ему это. Но я лишь киваю головой, не произнося ни слова. Адам с легкостью поднимает мое тело, и усаживает на рояль. Я хочу увидеть его эмоции, и то как потемневшие синие глаза будет переполнять страсть и все чувства обострятся. Мне нравится смотреть на его реакцию от его рук на моем теле. То, как краснеет моя кожа, и как я дрожу в моменты прикосновений Адама.

Неожиданно моя спина ударяется об крышку рояля, когда Адам надавливает на мой живот, чтобы я полностью оказалась в лежащем положении. Я слышу шуршание джинс, и в следующее мгновение мои глаза видят лишь темноту. Запах, который я чувствую, дает мне ясно понять, что Адам завязал мои глаза своим галстуком, и когда его руки запутываются в моих волосах, он помещает свое тело поверх моего, и приподнимает его так, чтобы член практически выскальзывал из меня.

— Что ты чувствуешь, Донна? — рычит Адам. — Что ты чувствуешь, понимая, что ты не принадлежишь сейчас сама себе?

— Адам, я...

— Не смей кончать, пока я не разрешу тебе, — усиливает он хватку на моих волосах.

Адам резко толкает бедрами, оказываясь внутри меня снова и снова. Я качаю головой, понимая, что не могу вымолвить ни слова, и его губы снова обрушиваются на мои. Я ощущаю вкус ментоловых сигарет, и, кажется, язык и член Адама двигаются в унисон, доводя мое тело до предела, пока я не теряюсь в происходящем. Пока я не начинаю умолять его, и Адам не разрешает мне кончить.

Я чувствую его сперму на своем животе, и как он покусывает мою грудь, после облизывая места укуса. Это был лимит. Лимит, когда не хочется больше ничего. Ни общения, ни сообщений ни даже знакомств. Не хочется подбирать фразы и говорить красивые слова. Плевать на удобства и комфорт. На разочарования и ошибки. Память не сотрешь, но вышло так, что я и не хотела больше ее терять. Мне нравилось все помнить, и понимать, что я нашла кого-то. Что я наконец-то нашла себя.

Когда Адам развязал мне глаза, то я увидела спокойствие в его взгляде. Я не видела его так долго, что сама улыбнулась и легко прикоснулась своими губами к его.

— Адам, — повернула я голову направо. — Мне нравится этот пятидесятисантиметровый стакан для вина. Сейчас.

— Ди, — начинает он смеяться. — Это ваза.

— Я люблю тебя, — произношу я шепотом. — Я могла бы сказать это громче...

— Это не нужно, — перебивает он меня. — Даже если ты будешь говорить шепотом всю оставшуюся жизнь, это будет громче любого крика на земле.

«Все люди в мире улыбаются на одном языке». Ом Ананда.

========== Глава 19 ==========

— Что случилось?

— Он уехал на год, — усмехнулась Эбби. — А потом, когда приехал, рассказал мне, что мы больше не можем быть вместе.

— В чем, ты думаешь, было дело? — сделала я еще один глоток вина. — В нем или в тебе?

— Нет, я просто думаю, что люди в музыкальной сфере не могут быть вместе.

— Ты музыкант? — чуть не поперхнулась я, удивившись.

— Да, — также засмеялась Эбби. — Была. А после бросила все к черту, окончила Гарвард и больше никогда не брала в руки гитару.

— Почему ты любила музыку?

— Что значит любила? — задумалась она, опустив глаза. — Музыку нельзя разлюбить, полюбив однажды. В музыке любая банальность имеет смысл, и это всегда будет лишь в музыке.

Я подала знак официанту и заказала еще бутылку вина, лист бумаги и ручку. Девушка посмотрела на меня с недоумением, но все равно принесла то, что я попросила. Затем я протянула Эбби все это, и выжидающе посмотрела.

— Это будет великая песня.

— О чем ты? — засмеялась она.

— Ты и Эмили самые умные люди, которых я знаю. И если Эмили пишет книги, то почему ты не можешь написать песню? Это будет твое лучшее творение. Оно будет глупое, но, черт возьми, самое идеальное во всем мире.

— Дайте мне гитару, — вскрикнула Эбби. — Я хочу гитару.

Я засмеялась, понимая, что, кажется, Эбби сошла с ума, но была этому рада. Она всегда настолько зажата, что порой я думаю, роботы в ней больше, чем человека. Она разучилась расслабляться и перестала пытаться это исправить, кажется, много лет назад.

— Вы серьезно? — сначала услышала я Стейси, а затем и увидела. — Твой брат в полной заднице, Долорес сходит с ума, я беременна, а вы пьете и настраиваете гитару?

— Правильно, — усмехнулась я. — А теперь заткнись и слушай.

И Эбби спела. Она спела не свою песню, но снова взяла гитару в руки, и я видела совершенно другого человека. Я не знаю этой женщины совсем. Боже, я столько лет видела стольких людей. Знакомилась с ними и узнавала, но мне не хватает жизни, чтобы знать тех, кто рядом со мной.

Когда Эбби закончила играть, за столом собрались еще Эмили и Ева. Они молчали, и каждый просто пил вино и улыбался.

— Мне казалось, что если он уйдет, я умру, — сказала Эбби, и я видела, что она заканчивает свою историю. — Не могла даже осознать этого первые дни, когда его не стало. А потом он ушел, и я закрылась. Ад был рядом с ним, но и без него все было не так. Никто больше не бесил меня, не проверял и не запрещал ничего. Я разложила мысли по полочкам и поставила снова себя на первое место. Начала ценить людей и уделять больше времени маме и брату. И единственное, чему я рада, так это то, что после нашего с ним расставания она снова улыбается.

— Мы все желаем счастья своим детям, — тихо добавила Стейси, а затем молча обняла Эбби за плечи.

«Собирай только тех, кого хочешь обнять. Это очень важный момент. С теми, кого не хочешь обнять, ничего не получится». Всячеслав Полунин.

Вскоре, выйдя из ресторана, я сразу увидела машину Адама. Ее дверцы открылись, и он вышел из нее с улыбкой на лице. Я никогда не пойму этих отношений до конца. Мы порой кусались, как собаки, и вступали в схватку, как два тигра. Но в следующее мгновение сжимали друг друга в объятьях, вдыхая любимый аромат. Мы то ненавидели друг друга, то лежали вместе, чувствуя необъяснимое умиротворение. Мы такие разные и так безумно не подходили друг другу. Но также безумно друг друга любили. Любить Адама было чем-то странным и невозможным. Это было как проснуться после длительной комы и вспомнить моменты лишь из прошлой жизни — после этого уже никогда не будешь прежней.

— Просто знай, — поцеловал он меня в лоб, притягивая к себе. — Ты многое значишь для меня в этом мире. Ты все для меня в этом мире. Ты — то, лучшее, что есть во мне.

— Адам?

— Я устал прощаться с тобой, Донна.