Дэвид Левитан - Каждый новый день

Вот что она чувствует, закрывая глаза.

А так она ощущает приближение сна.

Так чувствует прикосновение ночи.

А так звуки в засыпающем доме поют ей колыбельную.

Все это – ежевечерние пожелания спокойной ночи. Так заканчиваются все ее дни.

Я сворачиваюсь калачиком в постели, все еще не снимая одежды. Вот теперь, когда день почти закончен, мир становится уже не таким хрупким, и «эффект бабочки» сходит на нет. В моем воображении мы оба лежим в этой постели: рядом с ее телом – мое, невидимое. Мы дышим в унисон. Нам не нужно шептать, потому что на таком малом расстоянии можно разговаривать мысленно. Наши глаза закрываются одновременно. Мы чувствуем, что лежим на одних и тех же простынях, делим одно и то же ночное время. Дыхание синхронно замедляется. Мы уплываем в разные версии одного и того же сна. И засыпаем в одно и то же время, секунда в секунду.

А,

Мне кажется, я помню все. Где ты сегодня? Не хочу долго писать, лучше поговорить.

Р.

Сегодня я примерно в двух часах езды от нее и читаю это сообщение, находясь в теле Дилана Купера. Он просто помешан на хардкоре, и его комната – настоящий сад, где произрастает продукция «Apple» [13] Apple – яблоко (англ.). . Память мне говорит, что когда он сильно увлекается девушкой, то специально создает шрифт, который называет ее именем.

Я сообщаю Рианнон, где нахожусь. Она тут же мне отвечает (видно, не отходит от компьютера): спрашивает, нельзя ли нам встретиться после школы. Договариваемся о встрече в том же книжном магазине.

Дилан – неисправимый бабник. Насколько я понял, на данный момент у него сразу три подружки. И весь день я стараюсь не допустить его ни до одной из них. Позже ему придется все же окончательно решить, какому шрифту отдать предпочтение.

Прихожу на полчаса раньше, но даже не пытаюсь ничего читать – нервы на пределе. Сижу разглядываю посетителей.

Она появляется в дверях, тоже раньше условленного срока. Мне не приходится вставать или махать ей. Она оглядывает зал, замечает меня и по моему взгляду тут же узнает меня.

– Привет, – говорит она.

– Привет, – отвечаю я.

– Чувствую себя, будто в тяжелом похмелье, – вздыхает она.

– Понимаю, – соглашаюсь я.

Она покупает нам кофе, и мы сидим за столом, держа чашки в руках.

Я вижу то, что заметил еще вчера: родимое пятнышко, россыпь прыщиков на лбу. Но они для меня ничего не значат и совсем не портят ее образ.

Она не выглядит ни ошеломленной, ни рассерженной. Скорее наоборот: похоже, она смирилась с тем, что произошло. Когда проходит потрясение, всегда надеешься на то, что скоро ты все поймешь. Похоже, к Рианнон уже пришло это понимание. На ее лице не видно ни тени сомнения.

– Не успев проснуться, я сразу поняла – что-то изменилось, – начинает она. – А я ведь еще не читала твоего письма. И это было не обычное нарушение ориентации, как бывает по утрам. Не было ощущения, что из моей жизни выпал день. Наоборот – как будто что-то… добавилось. Потом на глаза попалась твоя записка, я начала читать и вдруг поняла, что все это действительно было. На самом деле. Я отложила письмо, когда ты попросил пока не читать дальше, и попыталась вспомнить вчерашний день. И оказалось, что я все помню! Конечно, не те мелочи, которые никогда не задерживаются в памяти, вроде умывания или чистки зубов. Нет: я помнила, как взбиралась на гору; ланч с Джастином, обед с родителями. Помню даже, как писала сама себе эту записку. Хотя если рассуждать логически, с чего бы мне это делать? Однако мой разум не видит здесь никакого противоречия. Интересно, правда?

– А ты ощущала мое присутствие? Попробуй вспомнить.

Она качает головой:

– Вообще-то нет. То есть не так, как ты можешь себе это представить. Мне не казалось, что ты управлял моим телом или еще что. Просто было ощущение твоего присутствия. Ты был где-то рядом, со мной, но все же вне меня.

Она прерывается. Потом задумчиво произносит:

– О чем мы говорим? Просто какое-то сумасшествие!

Но мне нужно узнать больше.

– Я хочу, чтобы ты вспомнила все, – прошу я. – Похоже на то, что твое подсознание тебе подыгрывало. А может, ты подсознательно хотела оставить все в памяти.

– Не имею понятия. Но я очень рада, что так и произошло.

Мы еще говорим о вчерашнем дне. О том, как это все странно. Наконец она произносит:

– Спасибо, что не вмешивался в мою жизнь. И не раздевался. Если, конечно, ты хотел, чтобы я не запомнила, как ты подглядывал.

– Никто ни за кем не подглядывал.

– Верю. Удивительно, но я верю всему, что ты говоришь.

Кажется, она хочет еще что-то добавить.

– Продолжай, – прошу я.

– Ну, просто… ты не чувствуешь теперь, что узнал меня лучше? Потому что, вот странное дело… я чувствую, что тебя-то я стала больше понимать. Из-за того, что ты делал, а больше из-за того, чего не делал. Разве это не странно? Я считала, что есть у нас какой-то другой способ лучше узнать друг друга, что ты со временем больше узнаешь обо мне, и… но сейчас мне в это не верится.

– Я виделся с твоими родителями, – говорю я.

– Ну и как впечатления?

– Похоже, они оба любят тебя, по-своему.

Она хохочет:

– Хорошо сказано!

– Мне было приятно с ними познакомиться.

– Я напомню тебе эти слова, когда ты встретишься с ними на самом деле. Я скажу: «Мама, папа, знакомьтесь: это А. Думаете, вы видите его впервые? Вот и нет, вы его уже встречали; он как раз был тогда в моем теле».

– Я уверен, все пройдет просто великолепно.

Конечно же, мы оба понимаем, что ничего такого не будет. Я никогда не смогу познакомиться с ее родителями. В качестве отдельной личности.

Ни я, ни она не произносим это вслух. Хотя я даже не уверен, что именно об этом она думает во время возникшей паузы. Я – об этом.

– Это никогда не повторится, я правильно понимаю? – спрашивает она наконец. – Ты ведь не вселяешься дважды в одно и то же тело?

– Абсолютно точно. Это никогда не повторится.

– Не вздумай обидеться, но я действительно рада, что мне не придется теперь каждый день ложиться спать с одной мыслью: вот проснусь – а ты опять командуешь моим телом. Один раз – еще туда-сюда. Но не надо, чтобы это входило в привычку.

– Обещаю: я хочу сделать встречи с тобой – не таким, конечно, образом – одной из своих привычек.

Вот теперь мне нужно поднять вопрос, куда нам двигаться дальше из этой точки. Мы миновали прошлое, радуемся настоящему, а теперь, когда я предложу что-нибудь, мы двинемся в будущее.

– Ты видел мою жизнь, – говорит она. – А сейчас скажи, как, по-твоему, нам жить дальше.

– Мы что-нибудь придумаем, – говорю я.

– Это не ответ. Это просто надежда.

– Надежда и завела нас так далеко, не ответы на вопросы.

Она слабо улыбается: