Елена Константинова - Жизнь как жизнь и фэн-шуй в придачу

Вон — снег за окном. Наконец-то снег. Давно пора. А то — Новый год не за горами, а все тепло и тепло. Это хорошо, что тепло. Для меня — хорошо, а все ждут — не дождутся снега. Как можно любить зиму? Зима — это холод. Мало, что ли, холода в жизни? А что лучше — весна, что ли? Когда ты никому не нужна, тебе всегда холодно. И весной, и летом. Вот и вся тебе — самодостаточность.

— Жанна Валерьевна, а вы почему — одна, в темноте?

— Снег идет.

— Да, красиво.

Спросить его, что ли, насчет их с Лерой отношений? А как спросишь? И что изменится? Оставила детей без отца, а теперь в их личную жизнь лезть собираешься? Хотя — это не я оставила, это он оставил. Но, по большому счету — все равно — я виновата. Еще один вечный комплекс.

— Вы недовольны, что так получилось? Я дурака свалял?

— Почему недовольна?

— Ну я же вижу.

— Да нет, все хорошо. Спасибо вам. Просто снег идет.

— Снег — это хорошо. Это начало нового. Я в детстве думал, что когда выпадет первый снег, старая жизнь заканчивается, а начинается новая, интересная.

— И начиналась?

— Нет, конечно. Но я до сих пор люблю смотреть, как падает снег.

— Веня, вам поэтом надо было быть.

— Какой там из меня поэт…

— Я вот еще что спросить хочу… А как вы смогли… — понимаете, вы, вроде такой застенчивый, совершенно не высокомерный, — как у вас получилось так…

— Сыграть?

— Перевоплотиться.

— А знаете, сколько я тренировался? Только не смейтесь. Я целый сценарий придумал, чтобы нигде не сорвалось. А потом ходил и про себя роль репетировал. Разные варианты, чтобы наверняка. Даже интересно. А здорово вышло, правда?

— А вы чего это в темноте сидите? — Умеет Вовочка вклиниться в обстановку.

— Мы не сидим, а стоим. В окно смотрим.

— Вам чего, делать нечего? Веник, а тебя — к телефону. Ты что, не слышишь?

— Кто?

— Женский голос. «Позови Вениамина. Я знаю, что он там».

Кажется, Веня побледнел. Или это в темноте так показалось?

— Да? Да, мама, это я. Я же просил тебя! Да, я сейчас приеду. Уже еду!

Он положил трубку и как-то растерянно оглянулся:

— Я… Это мама. Я должен ехать. Домой.

— Веня, что-то случилось?

— Нет. — А голос у него какой-то тусклый. — Почему вы так думаете?

— Вень, да по вам видно, что что-то не так.

— Нет, все нормально. Не беспокойтесь. Вот если домой сейчас не явлюсь — тогда случится.

Он грустно улыбнулся.

— Ладно. Я приду к вам еще, да?

— Веня, вас там не женят за это время? Если что — мы на вашей стороне.

— Не женят. Это уж точно.

А улыбка у него, все-таки, очень хорошая.

Самое смешное, что жалко мне его. И беспокойно даже как-то. Что-то там явно не так, у него же на лице все написано.

— Веня, вы звоните. Если мы чем-то можем помочь…

— Спасибо. Вы извините. Я побежал. Я приду.

— Нет, все-таки он — не мужик, — хмыкнул Вовка в сторону закрывшейся двери. — Хороший парень, но — не мужик.

— Что за выводы?

— А ты видела — как его мать позвонила, он прямо в лице переменился. Не мужик.

— Эй, ты когда собираешься в гости звать? Ремонт закончила и сидит себе, как мышка в норке. Я, может быть, извелась уже от любопытства. Бутылку, можно сказать, купила. А она — молчит.

— Жень, это с каких пор тебе особое приглашение требуется?

— Ну да, я припрусь, а у тебя там загадочный Вениамин обитает. А кстати, я ж давно его увидеть хочу, что за фрукт такой! А тут и повод есть.

— Не выйдет. Уже не обитает.

— Как это?

— Домой призвали.

— Понятно. Погулял на свободе — давай в стойло. Нет, Лерке твоей такой и даром не нужен. Ну, ничего, мы ей это популярно объясним.

— Женька, я тебя умоляю. Если я молчу и не лезу, то только тебя там не хватало. Давай, приходи, заодно и покритикуешь.

— Чего это я — покритикую?

— А ты всегда найдешь — «чего». Да ладно, я же привыкла.

Женька действительно явилась с бутылкой крымского муската и предвкушением новостей.

— Цени! С сегодняшней премии! Давай, показывай, что у тебя поменялось.

— Ничего почти не поменялось. Цвет стенок, вот и все. Вино-то зачем?

— Что значит, зачем? Мы когда в последний раз с тобой пили? Не помнишь? Вот и я — тоже не помню. А в кафешку я тебя все равно не вытащу. Значит, это — единственное, что нам остается.

Женька прошлась по комнатам.

— А ты знаешь — ничего. Даже очень — ничего.

— В смысле — хорошего?

— Нет, мне нравится. Правильно говорят, что раз в пять лет надо мебель менять. Ну, не поменять — так переставить. Совсем другая квартира. А картина прикольная какая! Купила?

— Дизайнер принес. Вениамин, то есть.

— Не хило. А ваза, ой, ты смотри — как на картине.

— Вот он их вместе и принес. Комплектом.

— Класс! Это он с тобой за проживание таким образом расплатился.

— Ты думаешь?

— Ну да. Деньги ты все равно не возьмешь, а он, похоже, товарищ совестливый.

— Надо же, а мне и в голову не взбрело даже. Это значит, что я — бессовестная, да?

— Да ну тебя, пошли лучше на кухню. Вино пить. Зря я, что ли, притащила? У тебя поесть что-нибудь найдется?

— Супчик фасолевый. Будешь?

— Горячий? А то! В самый раз — под мускат пойдет.

— Знаешь, я так больше — не могу. Осточертело мне так жить.

Полбутылки на двоих — да после работы, да с холода — достаточная доза для смещения настроения совсем к другому полюсу. Хотя, если честно, то при нашей собачьей жизни — при чем здесь вино?

— Если я, работая по десять часов в сутки (ты же знаешь моего начальника: «Рабочий день у ИТР — ненормированный. Кому не нравится — никто не держит!»), не в состоянии единственного ребенка даже кормить по-человечески, то что я за мать? А вырастет он — мы так и будем в одной комнате жить? А большую мне никогда в жизни не потянуть! А жениться он захочет? А ведь захочет когда-то. И куда мне тогда деваться? А учиться? Контракт мне не вытянуть, продавать мне нечего, а в то, что можно просто так поступить на бюджетное отделение, я не верю.

— Женька, перестань. Пока твой Дима вырастет — сколько лет пройдет. А у меня вон Вовка с Ксюшкой школу вот-вот кончат. Я просто стараюсь не думать.

— А что — не думать? Чем-то поможет?

— Крыша не съедет.

— У меня — едет. Постоянно едет. Я просыпаюсь среди ночи и думаю: «Зачем ты его родила, если можешь обеспечить элементарно необходимым?!»

— Жень, мы родили их в другое время — в нормальное время, в другой стране — в советской стране и в нормальных семьях — с отцами. То, что все потом развалилось — не наша вина. Нам остается — выживать в том, что есть.

— А я не могу больше выживать, понимаешь? Я устала. Чем я хуже тех соплюшек, что тусуются по ночным барам? Знаешь, сколько там один коктейль стоит? А я Димке колбасы нормальной купить не могу! А посмотри, что за фифы за рулем иномарок. Им же лет по двадцать. Ну — двадцать пять. Они сами себе на тачку заработали? Ни в жизнь не поверю! Мы с тобой что, глупее? Хуже?