Джессика Эттинг - Растворяясь в ярком свете [litres]

– Зачем ты снимаешь, Кертис ведь сейчас кайтбордингом не занимается? – шепотом спрашиваю я.

– Это будет материал для оформления сюжета, – поясняет он, не сводя глаз с объекта съемки. – Дополнительные кадры, чтобы разбавить основное действие. Пока редактировать не начну, не узнаю, понадобится мне это или нет. Иногда я понимаю, что история, которую я хотел рассказать, и не история вовсе, только когда отсматриваю готовый ролик.

Он наставляет глазок камеры на меня.

– Это тоже закадровая съемка? – с улыбкой спрашиваю я.

– Конечно, – отвечает он и мгновение спустя добавляет чуть слышно: – Ты очень фотогеничная.

Я моргаю.

– Что это значит?

Он продолжает держать меня под прицелом камеры, и, не отрывая глаз от экрана, поясняет:

– Некоторые люди, красивые в реальной жизни, на экране выглядят плоскими. – Бен замолкает на мгновение, потом продолжает: – Но ты к ним не относишься.

Он что же, считает меня красивой?

Желудок у меня ухает вниз, рассудок отказывается верить в происходящее. Мы встречаемся взглядом поверх его телефона, и тут Бен поспешно уводит от меня камеру и начинает снимать костер.

Позже Кертис заливает остатки огня водой, и мы собираем свои вещи, готовясь уходить.

Неожиданно ко мне подскакивает Берк.

– Я провожу тебя, Эбби. По-приятельски.

Странное предложение, учитывая, что ему потом сорок пять минут топать до лагеря, причем, по идее, с Санчезом. Едва я начинаю объяснять ему все это, как появляется Бен.

– Не беспокойся, Берк, – плавно вклинивается он в разговор. – Мы с Эбби пойдем вместе.

Наша группа разделяется у подножия кемпинга. Мы с Беном поднимаемся по тропинке, ведущей к коттеджу Синтии в дальней части острова, а остальные шагают в противоположном направлении.

– Тебе вовсе не нужно было этого делать, – говорю я Бену, когда Берк исчезает из зоны слышимости. Вдруг он просто прикалывался, предлагая меня проводить?

– Я с радостью. У тебя хоть фонарик есть?

Я отрицательно качаю головой. Конечно же, нет. Я даже телефон дома на кровати оставила.

Наши шаги совершенно бесшумны, и единственный звук в окружающей действительности – это стрекот сверчков. Я привыкла заполнять молчание словами, но в темноте чувства обострены до предела.

Когда мы подходим к веранде домика Синтии, луна прячется за тучами.

– Что ж, вот мы и на месте, – зачем-то поясняю я, хотя это и так ясно.

– Осторожнее! – Взявшись одной рукой за поручень, вторую Бен кладет мне на поясницу, чтобы направлять, и я теряюсь от его прикосновения. Я инстинктивно поворачиваюсь, и наши лица оказываются в дюйме друг от друга.

Я собираюсь отпустить какую-нибудь шуточку, чтобы рассеять напряжение, но что-то во взгляде Бена заставляет меня замолчать. Его устремленные на меня глаза вдруг темнеют, как будто я застала его врасплох, и осознание этого обескураживает меня.

Прежде чем я успеваю опомниться, он касается моего рта губами – мягкими и одновременно крепкими, – и мой желудок отзывается серией фейерверков.

Его руки скользят вверх, одна ложится мне на щеку, вторая зарывается в волосы, и это так чертовски естественно, что я льну к нему. Мои губы сами собой раскрываются, и наши языки приветствуют друг друга. Бен действует очень уверенно, впрочем, как всегда и во всем, но также и нежно. Большим пальцем он мягко поглаживает мой подбородок, ероша мне волосы и обдавая теплом своего тела. Услышав негромкий стон, я не сразу понимаю, что сама его и издала, но он раззадоривает Бена, заставляет теснее прижать меня к себе. Его губы становятся еще более настойчивыми, и, прежде чем совсем откажется соображать, мозг посылает отчаянный сигнал SOS.

Ты не должна сейчас так поступать.

Я резко отстраняюсь, удивив и себя саму, и Бена.

– Я не могу.

– Что? – Он тяжело дышит и смотрит на меня, будто не вполне понимая.

– Дело в том, что… Нам нельзя этого делать. – Я судорожно выдыхаю. – Просто нельзя.

Как быстро все произошло. И какие сильные впечатления. Лучшего я и вообразить не могла.

Ну почему самые прекрасные события случаются одновременно с самыми ужасными?

Бен все еще пристально смотрит на меня, будто пытаясь сложить воедино части головоломки.

– Дома у тебя кто-то есть, – безжизненным голосом говорит он. – О ком ты иногда думаешь.

– Нет. Дело совсем не в этом. – Я жалею о сказанном, едва слова слетели с моих губ. Нужно было солгать и действительно сказать, что у меня есть парень. Тогда бы мне не пришлось придумывать причину, чтобы объяснить, почему прервала поцелуй, которого явно хотела.

Если мне требовалось подтверждение того, что я не в состоянии справиться сейчас с делами сердечными, то я его только что получила. Я скрещиваю руки на груди, будто отгораживаясь, на случай, если тело вздумает поднять бунт против мозга.

Проходит несколько мучительно долгих секунд. Ни один из нас не говорит ни слова. Как мне объяснить все это Бену? Здесь, на Каталине, мой рассудок поддерживают он сам, Люси и Кертис, подобно трем ножкам штатива, а для любви места уже не осталось.

– Прости. Я думаю, нам лучше остаться друзьями, – наконец говорю я.

Когда дело касается Бена, разумнее общаться с ним в таком качестве, чем вообще никак.

– Боже, тебе вовсе не нужно извиняться. Это моя вина. Я… э-э-э… неверно истолковал момент. – Он смотрит мне прямо в глаза, отчего у меня подкашиваются колени.

– Между нами все хорошо? – с отчаянием в голосе уточняю я.

– Да. Конечно. – Бен отступает на несколько шагов. Его улыбка рвет мне сердце на части. – Друзья.

Ледяная крупа начинает сыпать мне в лицо, стоит лишь выйти из здания школы. В этом нет ничего удивительного. А вот в припаркованной на обочине машине Брук, определенно, есть. Сестра окликает меня через открытое окно.

Я запрыгиваю в салон, потирая озябшие руки над отопительной системой.

– Что ты здесь делаешь?

– Да уж, то еще приветствие. Что ж, я тоже рада тебя видеть.

– Заткнись! Знаешь ведь, что и я тоже. Просто удивилась твоему приезду в город. – Обнимаю сестру, вдыхая запах ее любимого кокосового лосьона.

Она переводит стеклоочистители в более быстрый режим.

– Тебе сразу домой нужно или можешь задержаться?

– Могу, конечно. А что ты хочешь делать?

Брук усмехается.

– Помоги мне! – кричу я Брук, громко хохоча.

Сестра, согнувшись пополам, с трудом стаскивает короткий ярко-розовый топик мне через голову.

– А что, ты в нем круто выглядишь! – Брук утирает слезы со щек. – Самый писк моды.

Изобретательная Брук придумала для нас эту игру несколько лет назад, и с тех пор мы играем в нее всякий раз, как оказываемся в торговом центре «Вишневый ручей». Правила предельно просты: какой бы наряд я ни выбрала, она должна его примерить, и наоборот. Без исключений.