Джессика Эттинг - Растворяясь в ярком свете [litres]

– Пойду-ка я возьму себе чего-нибудь попить, – говорю я, не обращаясь ни к кому конкретно.

Когда Душка Маркус ставит передо мной клубничный лимонад, я принимаюсь мешать его соломинкой с такой яростью, что половину выплескиваю на барную стойку. Чья-то рука протягивает мне салфетку, и я тут же понимаю, кто это.

Поднимаю глаза на Бена и награждаю его самой широкой улыбкой, на какую в настоящий момент способна. Незачем еще сильнее усложнять ситуацию.

– Я подумывала о том, чтобы завтра отправиться в Уайтс Лэндинг, – будничным тоном бросаю я. – Или туда далековато плыть на байдарке?

– Завтра я не смогу.

Меня как будто с силой пнули в живот, хотя и заслуженно.

– Вот как.

Бен понижает голос.

– Завтра – Четвертое июля, и тут будет сумасшедший дом. Мои дядя с тетей тоже приедут, нужно будет повидаться с ними.

– Вот как, – снова повторяю я, потому что это единственные слова, которые мне удается из себя выдавить.

– Но мы можем сплавать к Уайтс Лэндинг позже.

Я ожидаю его привычной кривоватой усмешки, или похлопывания по плечу, или дружеского пинка. Да хоть бы и еще одного соударения кулаками. Я любому физическому прикосновению буду рада!

– Да, конечно.

Окутавшее меня облако сожалений настолько густое, что я едва вижу, как Бен удаляется к музыкальному автомату. Я лишь хотела спасти нашу дружбу, но теперь, наблюдая за тем, как он выбирает песню, ни разу не взглянув в мою сторону, отчетливо понимаю, что все испортила.

Поспешно допив лимонад, я пробираюсь к двери, лавируя в плотной толпе туристов. Надеюсь, никто не заметит моего ухода. Бросаю на Бена прощальный взгляд.

И это становится еще одной моей крупной ошибкой.

Он все еще стоит у музыкального автомата, но уже в компании двух девчонок, которые выбирают песни, смеются и болтают. И, конечно, на той из них, что посимпатичнее, футболка с принтом Южно-Калифорнийского университета. Чудненько. Им будет о чем поговорить. Бен, правда, не сильно старается флиртовать. Просто остается самим собой.

Похоже, я превращаюсь в человеческую версию блюющего смайлика.

Еще несколько секунд терзаю себя, продолжая смотреть на них. Девчонка чуть не мурлычет, разговаривая с Беном. Вероятно, весь вечер от него не отлипнет и даже даст ему свой номер телефона, чтобы потусоваться еще и завтра – и встретиться в школе осенью. Почему бы и нет, в самом деле?

Она может делать все, что пожелает. В ее идеальном и таком нормальном теле нет никаких разрушающих мозг генов. Она вольна поступать, как заблагорассудится.

Иногда от чувства несправедливости у меня перехватывает дыхание.

Подхожу к освещенной веранде чуть позже ожидаемого и вижу Синтию, висящую вниз головой на длинной шелковистой ленте, привязанной к верхней перекладине. Понятия не имею, чем она занимается, но впервые за весь день улыбаюсь от души.

– Что тут происходит? – со смехом уточняю я.

Тетушка открывает глаза и, как настоящая акробатка, переворачивается и принимает сидячее положение.

– Воздушная йога. Не хочешь попробовать? Отлично помогает расслабиться.

Я бросаю сумку.

– Почему бы и нет?

– Посмотри-ка, в тебе, похоже тяга к приключениям проснулась! – поддразнивает тетя.

Да я готова с головы до пят вымазаться грязью и пойти повидаться с шаманом в джунглях Амазонки, если бы только это помогло! Мои попытки справиться с ситуацией ни к чему хорошему не привели, а так хочется почувствовать себя лучше, хотя бы ненадолго. Я здесь уже несколько недель, но ощущение такое, словно тону, едва удерживая голову над водой.

Синтия грациозно спускается с ленты и придерживает ее, чтобы я могла сесть.

– Возможность пренебречь силой притяжения земли одновременно и пьянит, и успокаивает. Когда я бросила пить, эта штука очень мне помогла.

Ох. Наш разговор после винного фестиваля вдруг предстает передо мной в ином свете. У Синтии были проблемы с алкоголем.

Она отводит с лица прядь седых волос.

– Увы, да. Я тогда спроецировала на тебя свои проблемы и совершенно этим не горжусь.

– Я все понимаю. Ты волновалась за меня. – Я раскачиваюсь взад и вперед на ленте. Достичь равновесия у меня никак не получается. – Сколько ты уже не пьешь?

– Двенадцать лет. Я буквально разваливалась на части задолго до этого. Столько всего случилось сразу! Расставание с женихом, смерть мамы, да еще и с отцом твоим перестала общаться…

Я и не знала, что он со всей семьей оборвал связь. Хотя, может, и не он. Со слов Синтии выходит, что это она решила с ним не разговаривать. Почему, в таком случае, она не возобновила отношений с моей мамой, когда отец ушел из семьи? Я знаю, что Синтия расскажет мне всю историю, стоит лишь попросить, но никак не могу себя заставить.

И я сосредотачиваюсь на ленте.

– Как вообще на этой штуке сидеть?

Тетя раздвигает концы ленты в стороны и помогает мне занять вертикальное положение.

– Это моя любимая поза. Очень успокаивает.

Без предупреждения тетя расправляет ткань подо мной, так что получается подобие гамака, но я немедленно теряю равновесие и заваливаюсь набок.

Синтия негромко посмеивается.

– Ты еще научишься с ней управляться.

Поддерживая меня, как малыша, который пока не научился толком сидеть, она поднимает ленту с обеих сторон, образуя уютный кокон.

– Как ты это делаешь? – спрашиваю я, крепко держась, чтобы снова не свалиться.

Она понимает, что спрашиваю я вовсе не о воздушной йоге.

– В первый год мне особенно тяжко давалось вытаскивать себя из постели по утрам.

Я сглатываю. Возможно, Синтия понимала куда больше в том, о чем говорила, а я ее раскритиковала.

– Сразу ничего не бывает. Нужно двигаться к цели маленькими шажками. Убедить себя пойти на занятия по воздушной йоге, попробовать что-то новое – это определенно был шаг вперед. А работа на ленте стала вторым. Необходимо действовать постепенно.

Она осторожно направляет мое тело, и вдруг оказывается, что я как будто парю в невесомости. Мои мышцы расслабляются.

– Хочешь позаимствовать мой заземляющий камень? – предлагает она.

– Может быть. Правда, я понятия не имею, что это такое.

Тетушка улыбается.

– Это нечто, что связывает тебя с землей, в буквальном смысле заземляет. А полученная энергия помогает сконцентрироваться. Тебе придется немного поработать с камнем. Некоторым нравится его нюхать. Мой любимый камень – аметист.

Она разжимает кулак и показывает мне маленький лиловатый камень.

Я немедленно узнаю его.

Она кладет аметист мне на ладонь, и я провожу кончиками пальцев по его темно-фиолетовым бороздкам. Еще несколько кусочков головоломки касательно Брук вдруг встают на свои места. Она… Синтия… Отец…