Виктория Ростокина - Счастье в кредит. Книга 1

Антонина усадила девушек и стала расспрашивать о житье-бытье. Конечно, коснулись и смерти Нины Сергеевны. Антонина рассказала о похоронах. Тихо говорила, грустно.

— Мама мне накануне сказала — вы хорошая учительница. Любите свой предмет. Ребят тоже можно любить. Она такая тактичная была… Получилось, что это она мне завещала…

Наташа сидела, опустив голову. Она прекрасно знала, что мама не могла ничего подобного сказать никому из учителей, а тем более Антонине. Но вот человеку так хочется. Зачем разубеждать. Действительно, Антонине бы еще детей полюбить.

— А вы-то как? — спросила Наташа, чтобы уйти от тяжелой темы. Теперь она могла и бывшей своей учительнице задать обыденный вопрос о жизни.

— Уравнение с двумя неизвестными, — с улыбкой ответила Антонина. — Я же развелась, вы знаете? Сходила замуж называется. Теперь два неизвестных — хочу ли я снова замуж и хочет ли кто меня в жены? А у тебя как с Андреем?

— Все хорошо, — честно ответила Наташа. — Учимся, работаем…

— Вы молодцы… Но и Маша тоже молодец. Как у тебя, Маша?

— Уравнение с тремя неизвестными, — сказала Машка.

— С тремя?

— Да. Первые два, как у вас. А третье — почему я такая непутевая?

Музей был в новом, отстроенном из стекла и бетона доме действительно рядом со школой.

Огромное здание, паркетные полы, ковровые дорожки, хрустальные светильники. Скульптура Родины-освободительницы в обширном холле. Все дорого и помпезно.

А вот сама экспозиция занимала только небольшую часть верхнего зала. Несколько стендов, под стеклом пробитые каски, партбилеты, треугольники фронтовых писем. Война не дошла до Верхневолжска, здесь в каждом клочке земли не лежали кости убиенных.

Наташа испытывала странное чувство неловкости. Они с Машей были в музее одни, не считая многочисленных смотрительниц, которые мирно дремали в каждом углу.

— За полгода отгрохали, — сказала Машка, как бы отвечая на неловкость Наташи.

Действительно, память о войне надо чтить. Но когда вокруг покосившиеся избенки, обваливающиеся потолки в детских садах, немощеные дороги…

Наташа вздохнула. Политика.

Стенд, посвященный отцу, был в самом центре. Все фотографии были Наташе прекрасно знакомы. Она не раз листала дома альбом, где отец хранил фронтовые снимки. Но здесь фотографии были увеличены, отретушированы. На витрине лежали отцовские ордена и медали. И даже старая пилотка. Как мама с ней рассталась?

Отец на снимках был молодым и красивым. Впрочем, Наташа всегда считала, что ее отец — красавец. Только теперь поняла, что он и в самом деле был хорош собой. Белокурые волосы копной, большие глаза, улыбка, как говорится, на все тридцать два, развернутые плечи, высокая бровь. Одна всегда была у отца приподнята. Словно он чему-то удивлялся.

Наташе было приятно видеть старые снимки. Хоть здесь остались. Вот отец — курсант. Вот — на фоне подбитого самолета. Вот — вместе с Багиным-старшим…

Наташа уже переметнула взгляд на другой снимок, но вдруг остановилась. Что-то было не так. На вот этом снимке, где отец с тестем. Наташа присмотрелась повнимательнее — что за чертовщина? Она прекрасно помнила этот снимок. Здесь он был какой-то другой.

Странно. Все как в том, домашнем, но чего-то не хватает. Чего?

Наташа пошла дальше, посмотрела и другие стенды, но этот снимок все не давал ей покоя.

И она снова вернулась к нему.

И только теперь заметила, внимательно вглядевшись в фотографию, что место рядом с отцом заретушировано…

Точно! На той домашней фотографии стоял еще один человек. А здесь его нет. Наташа очень хорошо помнила этого человека. Он всегда казался ей похожим на маму. Она даже говорила об этом. Мама улыбалась, а отец забирал у нее альбом и хмурился.

Почему этого человека изъяли?

Наташа вдруг очень захотела снова рассмотреть настоящий снимок, но где его взять?

— Чего там? — спросила Машка.

— Да нет, так, ничего… Мне кажется, здесь был еще кто-то.

— Не герой оказался, — сказала Машка просто.

— Может быть, — Наташа пожала плечами. — Может быть…

Иван Степанович заказал билет, как Наташа и просила, на воскресенье. Это значило, что ей оставалось пробыть в Верхневолжске еще два дня.

— А чего так быстро? — спросил Багин.

— Поеду, — сказала Наташа.

— Ну ладно, понимаю…

— Сегодня была на кладбище, хотела заказать памятник. Оказывается, вы уже заказали.

— Конечно, что ж ты не спросила?

— Извините.

— Все никак не привыкнешь, что мы родня?

— Я привыкну.

— Ты давай побыстрее, — засмеялся Багин.

Наташа действительно ходила на кладбище. Очень боялась, что с ней опять случится истерика. Но на этот раз обошлось. Она вдруг увидела, что на могиле много засохших цветов, палых листьев, многие венки выгорели. И она занялась уборкой, как они делали это с мамой, когда в годовщину смерти отца возвращались с кладбища. Теперь, правда, не было дома, нечего было убирать. Так хоть могилу.

И Наташа делала это с удовольствием. Вынесла венки, сторож ей показал место, куда складывают истлевшие цветы и венки. Попросила у него веник и вымела весь мусор.

Потом сторож дал ей лопату, и она подровняла холмик, расползшийся от дождя. Она убирала и сама с собой разговаривала, как любила это делать, когда ей было или очень тяжело, или очень здорово.

Она прибрала все и полюбовалась даже на свою работу. Никогда Наташа не думала, что ей может понравиться могила, а теперь она смотрела на место вечного упокоения отца и матери, и то, что в христианстве называется — тихая благодать, опускалось на ее душу. Место было красивое, купа деревьев бросала ажурную тень, несколько кустов отгораживали могилы от аллеи. Отцовскую оградку сняли, и могилы оказались как бы открытыми. Осталась только лавочка, которую когда-то поставила мама. Может быть, путник присядет рядом и задумается о бренности бытия.

Оставшиеся до отъезда два дня Наташа не знала, куда себя девать. Она одна бродила по городу, побывала даже на островах, где когда-то всем классом они загорали и купались, протестуя против Антонины. Иван Степанович возвращался домой поздно, Наташа толком и поговорить с ним не могла.

Машка работала. Хотя урывала каждую минутку, чтобы побыть с подругой. Но Наташа мыслями уже была в Москве. Уже заботы и тревоги предстоящей жизни тяготили ее. Впрочем, в основном она думала об Андрее. Как он там? Как сдает? Что ест? Исхудал, наверное.

— Когда у тебя поезд? — спросил Иван Степанович накануне отъезда.

— В шесть вечера.

— Отлично. В три часа подъедет машина, будь дома.

— А что так рано?

— Да это не на вокзал. Поедешь квартиру смотреть.

— Какую квартиру?

— Свою. Тебе ж положено жилье. Завтра и посмотришь и ордер получишь.