Виктория Ростокина - Счастье в кредит. Книга 1

— А ты?

— Я! Я работаю и учусь. Поступила в педагогический на заочное, работаю в садике. Воспитательница.

«Несчастные дети, — незло подумала Наташа. — Повезло…»

— Тридцать у меня карапузиков. Такие хорошие! Только глаз за ними да глаз. Шалуны пошли — не сказать. Уже Аллу Пугачеву все знают. Можешь себе представить. Любимая песня «Устала Алла». А что думаешь, пою с ними. — Машка рассмеялась.

— Они тебя любят? — спросила Наташа напряженно.

— Знаешь, Наташка, сама удивляюсь. Я ж, ты понимаешь, неумеха и вообще… Нет, любят. Как приду, сразу — «Тетя Маша-простокваша!» — и все, все целуются…

— Это кто их так научил?

— «Простокваша»? Да я научила. Лучше я, чем Толик. Ох, Наташа, есть у меня один там Толик, фамилия Беренев. Я с ним намучилась. Такой смышленый, такой юморист.

— Сколько ж ему? — Наташа испытывала какое-то странное чувство от этого разговора о детях. Сладкое и горькое одновременно.

— Дак три же. Им всем по три. Младшая группа. Этот мой Толик что придумал — мы поставили мышеловки в недоступные места, ну мышки у нас завелись. Как ее Толик достал — не знаю. И что он делает? Он Саше Панкратову берет пипиську и этой мышеловкой — хлоп! Представляешь?

— С ума сойти! — Наташа еле сдерживалась, чтобы не улыбнуться. — А Саша твой зачем же сунул?

— А ему Толик сказал, что будет так хорошо, как будто мандаринку скушал.

— Мандаринку?! — Нет, Наташа уже не могла удержаться.

— Вот, всем смешно! — сказала Машка с досадой. — А мы этого Сашу Панкратова к врачу. Там у него все посинело…

— И что… врач? — уже почти рыдала от смеха Наташа.

— Врач говорит — за дальнейшее не ручаюсь.

— Несчастный Саша Панкратов!

— Да, тебе смех, а ему каково с кривой пиписькой жить?

Наташка сползла со стула на пол.

— Ой, Машка, перестань, я помру со смеху!..

— И вот чего все смеются? Грустно…

— Машка, перестань!

Наташа успокоилась, только попив воды. Улыбка теперь то и дело возвращалась, когда она вспоминала этот Машкин рассказ.

— А про Вадика хочешь знать? — заговорщицки спросила Машка, когда Наташа перестала хихикать.

— В газете, наверное, работает или на радио?

— Какой там?! Бери выше. Поступил в школу милиции.

— Вадик? — опешила Наташа.

— Ну. Представляешь, встречаю его — в форме, такой красивый. «Гражданка Кулешова, пройдемте!»

— Вадик милиционер?

— Ну. А что?

— Ну, я думала… Он же стихи писал, прозу… Странно…

— Больше не пишет. Говорит — завязал. Стихи, говорит, пишут влюбленные, а я никого не люблю. Такой прям!

— А Шубенков? — осторожно спросила Наташа.

— Поступил. В Ярославле учится. Приезжал тут на каникулы…

— В военное?

— Почему? В театральное училище. Он же всегда хотел артистом быть.

— Фу-у, — облегченно вздохнула Наташа. Здесь ее ожидания оправдались. — Ну и что?

— Такой стал — не подойди! Артист. «Мария Кулешова? Вы за автографом? Я раздаю по пятницам».

— Такой же остался… А Симонов? Что Симонов делает?

— А завтра сама увидишь, не скажу.

— А что, что?

— Очень хорошо устроился. Сама увидишь.

— Ну скажи, Маш.

— Не-а. Не скажу. Бутылки принимает.

— Какие бутылки?

— Обыкновенные. Разные. Как раз завтра к нему собралась. Он у меня всегда берет.

— Интересно… — растерянно сказала Наташа. Действительно, столько новостей…

— А как вы с Андреем? — бесцветно спросила Машка.

— Все хорошо.

— Как свадьба?

— Очень скромно… — Наташе вдруг стало неловко, что она не пригласила Машку. Тогда и не подумала… А вот теперь сама о Машке вспомнила… Нехорошо. — Только самые близкие.

— Да, по нынешним временам большую свадьбу затевать дороговато, — поддержала Маша. — Значит, все хорошо…

— А что? — Наташа уловила какое-то непрозвучавшее продолжение.

Машка склонилась к самому лицу Наташи и прошептала:

— Сильва уехала. Все, можешь успокоиться.

«Сильва? — с недоумением подумала Наташа. — Боже мой, как все было давно! Это же первая девушка Андрея! Вот кто такая Сильва!»

— Куда уехала?

— Вообще, — еще тише сказала Машка.

— Правда? Разве она еврейка? Она ж, кажется, азербайджанка или армянка…

— Ее родители заплатили большие деньги, и она стала еврейка.

«Не такая уж и глушь, — почему-то с гордостью подумала Наташа. — И тут новые веяния».

— Ой, давай, Наташка, выпьем за твой приезд.

— Так пили уже.

— Я еще раз. Я так рада, так рада… Ты прости.

— Давай.

Они снова выпили вина. На душе было как-то тепло и покойно. Мысли были только мудрые и добрые.

— Милка… Ну, Милка, помнишь, ты с ней дралась в десятом?

— Да… Ну?..

— На хлебозавод устроилась, в кондитерский цех. Пирожные жрет от пуза…

— Молодец.

— Дак!

— Ну а ты-то как, Машка, ты что про себя молчишь?

— Как же молчу? Я рассказала про Толика…

— То про Толика, а ты про себя расскажи. Есть у тебя кто-нибудь?

— В смысле — кавалер? Нет, Наташка, как посмотрю я на них на всех — одни пьяницы и бабники. Нету интеллигентного человека. А мне всякий не нужен. Это вон моя нянечка тетя Клава, ей бы только мужик…

— Как? Тетя Клава? — У Наташи просияло лицо. — Тоже тетя Клава, надо же… У меня соседка — точно такая же — каждый раз замуж собирается.

— Вот и я говорю — это тебе повезло. У тебя Андрей.

— Да, повезло, — искренне сказала Наташа.

— А он чего ж не приехал?

— Дела у него, — Наташа не хотела признаваться, что у Андрея полно «хвостов» и ему надо сейчас сдавать экзамены.

— К отцу его зайдешь?

— Надо, — тяжело вздохнула Наташа.

— Тогда вот что. Я тебе для него письмишко передам.

— Какое письмишко?

— Нашим яслям надо ремонт, а нам говорят — нету средств. А у нас уже потолки сыпятся. Щели такие, что скоро не только мыши — медведи заведутся. Передашь?

— Передам…

— Да я б не просила. Я понимаю, Наташка, добиться до него невозможно…

— Я передам.

Наташе и этот разговор был неприятен. Казалось, что все недоразумения между ней и Багиным-старшим были разрешены. Она даже думала, что сможет подружиться с отцом Андрея. Но теперь понимала, что этого никогда не произойдет. Более того, она если не во всех, то во многих своих бедах винила Багина. Безосновательно, бездоказательно, бессмысленно… Но ничего не могла с собой поделать. «Это он во всем виноват, — упрямо твердила она наперекор здравому смыслу. — Он во всем виноват».

— Такие были похороны… — тихо сказала Машка. — Весь город…

— Маша, не надо, — чуть не завыла Наташа. — Завтра. Все завтра…

— Да-да… Это я… Ну что, спать пойдем?

— Пойдем.

— А помоешься с дороги? Я воду согрею.

— Если можно…

Машка вскочила из-за стола, поставила на газ эмалированную выварку и стала ведрами наливать в нее воду.

— Это сейчас, это быстро…