Марина Светлая - Идти туда,где ты

Макаровым должны были сообщить о несчастном случае с Ильей. Таком, который унес его жизнь. Им бы обязательно перезвонили спустя некоторое время, сказали бы, что произошла путаница. Но хоть час, хоть четверть часа – они должны были бы думать, что потеряли его. Жили бы в том аду, в котором умирала ее мама.

Алиса продумывала все возможные варианты, чтобы учесть каждую мелочь. Ударить должно было больно. И для нее ничего больше не имело бы значения. После такого – только ставить точку.

Но сейчас, когда оставалось лишь озвучить придуманный план, она растерялась. Не могла. Не умела. Видела его глаза густого серого цвета и не понимала, как можно произнести вслух то, что нужно.

- Мне надо подумать, - сказала, наконец, Алиса и выскочила из комнаты.

Идти туда,где ты

***

В особенных случаях Валентина Павловна водила сама. Может быть, чтобы отвлечься. Может быть, чтобы наоборот – сосредоточиться. Сейчас был именно такой случай. Ей нужно поговорить с Ильей. Ей обязательно нужно поговорить с Ильей.

Предварительно выяснив у Василисы, что он дома и никуда не собирается, теперь госпожа Макарова ехала в коттеджный поселок, мысленно прокручивая будущий разговор с сыном.

Началось со звонка все той же Василисы. Валентина Павловна, как и собиралась, позвонила ей в день, когда Илья ушел из собственной компании, и попросила сообщать обо всем, что ей покажется странным. Собственно, тогда же она и получила первую часть странностей. Василиса печальным голосом сообщила, что Илья Евгеньевич перестал ночевать дома.

«У женщины?» – мелькнула мысль в голове Макаровой, которую фактически и подтвердила домработница сына на следующий же день.

«Валентина Павловна, - торопливо и удивленно одновременно говорила в трубку Василиса Сергеевна на другое утро, - он девушку в дом привез! Я за ней только дверь закрыла».

В дом Илья женщин возил крайне редко. Последней была Вика – и то, несколько лет назад. Травой поросло. Потому удивление домработницы вполне объяснимо.

«Кто она? Как выглядит?» – взволнованно спросила Макарова.

«Ну, как… Хорошенькая, невысокая, темненькая. По-польски разговаривает, представляете!»

«По-польски? Он ее из Польши, что ль, привез?.. А зовут как, знаешь?»

«Ну, она и по-русски тоже, даже почти без акцента… Алисой представилась».

«Кк… как?!» – заикаясь, переспросила Валентина Павловна.

«Алисой! – повторила Василиса жизнерадостно. – Она ему кофе в постель…»

«Глупость какая!»

Нет, не кофе. А то, что на мгновение пришло ей в голову.

«Ну, он ее вчера поздно привез, а ушла она рано. Такси, вроде, вызывала», - продолжала выдавать информацию домработница.

Ничего не понимая, Валентина Павловна попрощалась с ней с тем, чтобы сразу же позвонить Нине, в надежде, что та сможет ей объяснить происходящее. Нина объяснила. Сбивающимся голосом и явно не желая ничего рассказывать. Будто бы школьницу попросили сдать соседа по парте, в которого она безнадежно влюблена, и знает, что он нашкодил. Но правды Валентина Павловна все же добилась.

Алиса. Алиса Куликовская. Архитектор из Польши, автор нового проекта для «Sky Tower». Приехала в Россию для работы с Ильей Макаровым после двенадцати лет, проведенных во Вроцлаве. Куликовская Алиса. Да, жива. Она жива. И никто не знал. Она выжила в той аварии.

А Макарова словно сама попала в аварию. Разве такое возможно? Как такое возможно? Чтобы спустя столько лет. Чтобы снова в ту же воду.

Разрозненные факты не желали складываться в общую картину. Валентина Павловна отказывалась верить. И когда просила мужа узнать о восставшей из мертвых Куликовской всё, что можно, была в истерике, подобной той, которая случилась с ней лишь однажды.

Тогда они уже много месяцев жили в Мюнхене. И, кажется, она впервые за долгое время поверила в то, что самое страшное позади. Илья с отцом куда-то вышли, и она отпустила себя. Металась по квартире и издавала жуткие звуки раненого зверя, пока не выкричала из себя все, что копилось в ней с того мгновения, как она переступила порог старой квартиры в Кузнечном в конце февраля того памятного 2005 года.

Макарова многое могла простить мертвой. Но Алиса оказалась живой. Алиса оказалась снова рядом с ее сыном.

«Узнай, откуда она взялась! – кричала она Евгению Степановичу. – Слышишь? Узнай, что она от него хочет! Она всегда чего-то хочет».

«Я не знаю, чего она хочет», - таков был однозначный ответ на ее вопрос спустя еще день, когда муж выполнил просьбу. Он был бледнее обычного – и двигался, и говорил, будто речь не о нем, не об их семье. Словно бы он и сам не верит в происходящее и рассказывает не о посторонних людях, не об их сыне и не о той женщине, которая сломала всем им жизнь.

«Ты представляешь, и этот сморчок туда же, - потирая виски, бормотал он, - они оба с ума сошли. Они оба на нее повелись! Они оба сдурели от этой бабы! Кто повелся? Так Никита наш. Логинов Никита. Как это может быть, Валюш? И что никто не знал…»

Вышла замуж. Закончила университет. Работает с солидными компаниями. С Никитой дочь. Софья, день рождения – 3 ноября 2005 года. Уже почти взрослая.

«Акции он Громову продал, представляешь? Не ей, она ни при чем. Разве что спит с обоими и нашего облапошила… Но бред же, Валь! Я не знаю, чего она хочет! Я впервые в жизни не знаю, чего хочет человек, с которым приходится иметь дело».

«А я уверена, что она при чем! Еще как при чем! Она появилась – и Илья снова слетел с катушек», - зло выкрикнула Валентина Павловна и следующим утром ехала к сыну с твердым намерением поговорить, выяснить и раскрыть ему глаза.

- Где он? – спросила она у Василисы, открывшей ей дверь.

- В кабинете, Валентина Павловна, - растерянно ответила Василиса, растеряв слова приветствия.

Туда и влетела Макарова, жалобно выдохнув:

- Илья! Ну почему снова она?!

Макаров поднял глаза от экрана ноутбука, за которым проводил последние сутки, систематизируя в папках информацию по «Sky Tower» и скидывая актуальное на флешку, чтобы передать ее Юре Тё – через Мышь. То, что мать близка к истерике видно было невооруженным взглядом. Он быстро кивнул на диван и коротко спросил:

- Чаю твоего любимого заварить?

- Не надо, Илья, пожалуйста. После всего – не надо отговариваться от меня чаем.

Несколько мгновений он рассматривал лицо Валентины Павловны, потом тяжело вздохнул, признавая тот факт, что она – знает. А еще он двенадцать лет признавал вину перед ней за то, что она была человеком, который вынимал его из петли. Наверное, потому и пытался все это время делать так, чтобы это оказалось не зря. Не получилось. Не вышло.

Макаров встал из-за стола, обошел его, присел на столешницу напротив матери и тихо сказал:

- Я ее люблю.