Аннэ Фрейтаг - Мне не жаль [litres]

Песня начинается снова. Она эхом разносится через пустоту, которую Леонард заполняет музыкой, как если бы она была шириной с вестибюль вокзала. У него больше нет чувства времени. Сейчас может быть десять утра или три часа ночи. И ему все равно. Все равно. Он слышит текст, ждет ту часть, которая ему нравится больше всего.

Но уже поздно. Его сердце, как мясной фарш, лежит под ребрами. И все же Леонард ее не ненавидит. Не так, как он хочет. Не так, как она того заслужила.

В тот момент, когда он думает об этом, резкий голос его матери смешивается с нежным голосом певца. Его мать не кричит, она никогда не кричит. В этом нет необходимости, потому что все замолкают, как только она начинает говорить. Это производит впечатление на других. Она как злая собака, которая натянуто улыбается.

Вдруг в соседней комнате становится громко, и Леонард садится. Несколько секунд он остается там, затаив дыхание и хмурясь. Он не понимает, о чем говорят, только то, как меняются голоса его матери и сестры. Обмен ударами. Леонард чувствует себя глупо.

Он, должно быть, ослышался, Лене никогда не противоречит своей матери. Никто этого не делает, кроме того, в этом доме не спорят. Обычно опустошающая тишина и обмен смертоносными взглядами, но не споры. Насколько Леонард себя помнит, молчание его матери было самой большой угрозой. Что-то могло пойти не так. Но никто точно не знал, что именно.

Леонард встает. Будто им кто-то управляет. Он открывает дверь в свою комнату и тихонько выходит в коридор.

Затем он слышит, как его мать говорит:

– Это была ты, верно? Ты опубликовала эти записи.

Лене не отвечает.

– Это была ты, не так ли? Ты хотела поставить меня в неловкое положение перед всеми, верно?

Опять нет ответа.

– Я всегда знала, что ты подлая, Лене. Что ты сделаешь все, чтобы быть в центре внимания. Но это… это слишком даже для тебя. – Пауза. – Но тебе это идет. Ты жертва, а я монстр. – Унизительный смех. – И у тебя снова есть твой брат. Ты же этого и хотела, да?

Когда она это говорит, разум Леонарда начинает кружиться. Все быстрее и быстрее, настолько быстро, что коридор поворачивается вместе с ним, и Леонарду приходится держаться за стену, чтобы сохранить равновесие.

– Теперь ты наконец довольна? Достаточно повеселилась?

Леонард слышит приближающиеся шаги. Он стоит неподвижно в коридоре, затем прячется за дверной косяк своей комнаты. Его сердце бьется быстро и сильно, как если бы он был маленьким мальчиком, опасающимся гнева своей матери. Леонард ждет, затем из темноты он наблюдает, как его мать выходит из комнаты Лене и почти бесшумно плывет к лестнице. Призрачная, она скользит по полутемному коридору, знакомая незнакомка, которую он любит и которую так же боится.

Она добирается до лестницы. И ныряет дальше всем телом: ноги, спина, голова – пока, наконец, ее силуэт полностью не исчезает.

Несколько секунд Леонард остается в своем укрытии дверного проема и ждет. Как будто он боится, что она все-таки вернется. Он такой трус. Но затем он слышит скрип старой двери гостиной и понимает, что она уже далеко.

Леонард идет по коридору, и голос матери сопровождает его к открытой двери Лене.

«Ты опубликовала эти записи».

«И у тебя снова есть твой брат. Ты же этого и хотела, да?»

Леонард неглубоко дышит. Нет. Это не может быть правдой. Лене так не поступила бы. Нет, не когда дело касается него. Может быть, с другими. Но не с ним. Нет, не с ним.

Леонард замечает луч света на своих темных носках. Затем он видит ее, Лене, сидящую на кровати. Она вытянула ноги и прислонилась спиной к стене точно так же, как несколько дней назад после публикации записи в блоге. Как будто она не сдвинулась ни на сантиметр с пятницы. Все то же самое. Дежавю. И да, и нет. Потому что она не накрашена. И выглядит так тревожно, по-другому, что он почти не узнает ее. Воспаленная красная кожа, кратеры на подбородке и щеках, которые хорошо видны даже при слабом освещении. Болезненное и покрытое шрамами лицо. Он давно не видел Лене такой. Такие бесцветные вокруг глаз и красные пятна на лице. Он почти забыл, как она на самом деле выглядит. Он ненадолго задается вопросом, когда в последний раз видел ее без косметики. Должно быть, прошли месяцы. Хотя нет. Всего несколько недель назад. Тогда она вошла в его комнату и сказала, что подслушала нескольких девочек в школьном туалете. Но Леонард слушал только наполовину, потому что хотел поехать к Юли и дико опаздывал. Он вспоминает, как Лене стояла рядом с его столом и как она сказала: «Одна из девочек сказала, что я никому не нравлюсь. Что они приглашают меня на свои вечеринки только потому, что боятся иначе оказаться против меня. И все втайне надеются, что я не приду. Как ты думаешь, это правда?» Тогда Леонард покорно покачал головой и сказал «нет». Его точная формулировка была «Конечно, нет». Но он знал, что это правда. В тот момент ему было все равно. Она его не интересовала.

А затем по частям в его голове складывается пазл. По одной части за раз. Тысяча мелочей, которые в совокупности составляют единое целое.

Поэтому Лене так отреагировала на запись Юлии в пятницу? Потому что уже тогда она знала ее содержание? Потому что она сама ее опубликовала? «Нет, она бы никогда этого не сделала», – говорит голос в его голове, а другой отвечает: «Что ж, она и не на такое способна».

Леонард стоит и смотрит на Лене. Она до сих пор его не заметила. Затем он спрашивает в тишине комнаты:

– Это ты?

Она вздрагивает и поднимает глаза.

– Ты опубликовала записи?

Лене смотрит на Леонарда. С таким видом, будто он выстрелил в нее. Будто его вопрос вонзился в нее, как пуля. И она смотрит на свою одежду, не веря, на всю ту кровь, которая пропитывает ткань ее топа и продолжает течь.

В какой-то момент она сглатывает и ошеломленно шепчет:

– Ты думаешь, это была я?

Леонард не верит, но в этом чертовски много смысла. Коварная логика, план, продуманный так, что это очень похоже на его сестру. Она способна на такое. На теории и на практике.

– Это была ты? – снова спрашивает он.

Лене смотрит на него испуганными голубо-зелеными глазами – настолько раненным и убедительным взглядом, что Леонард хочет ей верить. Но у него не получается. Остается сомнение. Крошечная искра, которую просто невозможно погасить. Потому что Лене так ревновала, когда они с Юли встречались. Так злилась на него. На них. Она не разговаривала с ним несколько дней. И даже если со временем проблема потеряла свою остроту, она все равно была холодна к нему. Как будто он и Юли предали ее и предали ее так, что Лене не могла их простить. Потому что она хотела их для себя, своего брата и лучшую подругу. Единственных двух человек, о которых она когда-либо действительно заботилась. Единственных, которые знали, как выглядит она настоящая. Спрятанная за фальшивой улыбкой и макияжем.