Аннэ Фрейтаг - Мне не жаль [litres]

Автобус замедляется, затем останавливается, и Юлия подходит к дверям. Она смотрит в пыльное окно, на ее лилово-зеленом лице появляется застенчивая улыбка. Эдгар потрясен ее видом. Он не думал, что она будет так плохо выглядеть. Настолько покалеченной. Ее действительно били. При виде Юлии он начинает злиться.

Двери открываются, выходит женщина с собакой, а Юлия заходит. Следующая ситуация неудобная и напряженная. В принципе так Эдгар себе это и представлял. Он пытается улыбнуться, но ему это не удается. Синяки под глазами Юлии и опухшая переносица слишком его шокируют. Затем Эдгар натягивает ремешок рюкзака на плечо и указывает на свободное место рядом с собой. Простой жест, который стоит ему непропорционально большой силы.

Юлия садится. Она говорит: «Привет». Очень кратко и тихо. Немного похоже на чириканье птицы.

– Привет, – говорит Эдгар.

Автобус трогается. Он подпрыгивает по булыжникам, и внезапно они оказываются слишком близко к друг другу: колено к колену, локоть к локтю, будто водитель хотел, чтобы они были рядом. Эдгар чувствует запах шампуня Юлии. Он чувствует волосы на ее руке, мягкие, как пушок.

«Ты ей действительно нравишься , – слышит он в голове голос Линды. Как будто она сидит у него в ухе и как крохотный суфлер пытается подбодрить. – Дерзай, тигр».

– Я была не уверена, будешь ли ты в этом автобусе, – наконец говорит Юлия, не глядя на Эдгара. Но он замечает ее взгляд в оконном стекле, отделяющем их два сиденья от дверей. Небольшое облегчение, которого нет, но почему-то есть. И в следующий момент Юлия смотрит на него. Внезапно и прямо. Взгляд настолько ясный, что это его беспокоит. Затем она говорит:

– Я надеялась, что это ты. Я имею в виду, когда я увидела силуэт в автобусе.

Эдгар колеблется.

– Почему? – спрашивает он. И его голос тихий и хриплый.

– Потому что я хотела тебя увидеть, – отвечает она.

Это простое маленькое предложение было сказано с искренностью в глазах. Секунды тянутся с такой силой, будто углекислый газ бурлит под кожей. Эдгар чувствует, как волосы на его руках медленно распрямляются, как будто готовятся к тому, что сейчас произойдет. « Бесполый» , – вот что сейчас у Эдгара в голове. Но взгляд Юлии говорит об обратном. Тяжелые веки и открытые губы. Сердце Эдгара бьется так, будто оно вот-вот остановится. У него пересохло во рту и вспотели ладони. В его голове беспокойство и мысли, страхи, волнение и борьба – все сразу.

И вдруг ничего больше.

Только его взгляд, который на долю секунды падает на губы Юлии. Как признание. Как трещина в дамбе, пустившая первую каплю перед тем, как полностью развалиться.

В следующий момент Эдгар смотрит наверх.

А потом целует ее.

Это, безусловно, самый неудобный, болезненный и прекрасный поцелуй, который когда-либо случался у Юлии. Эдгар целует ее так, что она чувствует его повсюду. Будто лесной пожар распространяется внутри нее. Будто каждая клетка ее организма взволнованно рассказывает об этом другой. Ощущение покалывания и жжения, чувствительная кожа, кончики языка, трепет в животе, бесполезные руки, которые Юлия не совсем знала, куда положить, и которые в конце концов, дрожа, легли Эдгару на щеки. Нежная и в то же время грубая от щетины кожа. Руки Эдгара такие же влажные, как и ее. Нервозность возрастает, а фоновый шум неромантичен. Торможение и трогание с места, двери, которые снова открываются и закрываются, люди, которые говорят, выходят, звонят по телефону. И все это где-то посередине между ними. Как в пузыре, в котором они невесомо плывут.

Кончик носа Эдгара неоднократно касается кончика носа Юлии и каждый раз задевает ее лицо. Но ей все равно. Точно так же, как и то, что твердый край пластикового сиденья неудобно врезается ей в бедро. Тем не менее Юлия все больше погружается в поцелуй, в этот момент с Эдгаром, который она так часто представляла. Картина, которая на тот момент существовала в ее голове, была бледной и бесцветной. Как песня, которую кто-то просто напевает без музыкального сопровождения. Юлия потеряла счет времени, увлекаясь его губами, его языком и его горячим дыханием. Она забыла о времени и обо всем, что произошло за последние несколько дней. Юлия чувствует, как ее нога медленно немеет, как покалывает кожу, и она горит, но она не хочет останавливаться. Нет. Не сейчас. Если бы все зависело от нее, она бы продолжала кататься на автобусе и целовать Эдгара вечность.

Мюнхен, понедельник, 25 мая, 11:30

Администрация городской гимназии

имени Кете Кольвиц

Тема: Издевательства над Юлией Нольде

.....................................................................................

Комиссия:

Госпожа Ферхлендер – директор;

Людвиг Миллер и Мара Миллер,

родители Марлене и Леонарда Миллер, законные опекуны.

.....................................................................................

ГОСПОДИН МИЛЛЕР:

Значит, у вас вообще нет доказательств, кроме нескольких записей, которые вы нам только что показали? Или я что-то неправильно понял?

ГОСПОЖА ФЕРХЛЕНДЕР:

Нет, вы правильно все поняли.

ГОСПОДИН МИЛЛЕР:

Могу я узнать, почему вы попросили нас о встрече? Не обижайтесь, но мы с женой управляем компанией, у нас нет времени на такую ерунду.

ГОСПОЖА ФЕРХЛЕНДЕР:

То есть то, что ваша дочь страдает, – это ерунда?

ГОСПОДИН МИЛЛЕР:

Мне не нравится, когда кто-то переворачивает мои слова, госпожа Ферхлендер. Вы вызвали нас сюда не потому, что наша дочь страдает, а потому, что обвинили ее в том, что она виновна в каких-то там издевательствах.

ГОСПОЖА ФЕРХЛЕНДЕР:

Я не виню Марлене. Я просто выполняю свой долг и опрашиваю все возможные заинтересованные стороны.

ГОСПОЖА МИЛЛЕР:

Заинтересованные? Наша дочь не заинтересована. Она здесь жертва. И я надеюсь, вы узнаете, кто за этим стоит. И, конечно же, они будут сурово наказаны.

ГОСПОЖА ФЕРХЛЕНДЕР:

Мы сделаем все, что в наших силах.

ГОСПОДИН МИЛЛЕР:

Все, что в ваших силах? Унизительный смех. Должно ли это придать мне уверенности? Я имею в виду, в конце концов, речь идет о нашей дочери.

ГОСПОЖА ФЕРХЛЕНДЕР:

Кстати, а где Марлене? Мне бы очень хотелось, чтобы она была с нами сегодня, но она не пришла на занятия. Разве она нездорова?

ГОСПОЖА МИЛЛЕР:

Нездорова? Вы серьезно? Вы, должно быть, читали запись о нашей дочери. Как она должна прийти сюда после всей лжи, которая о ней там написана?

ГОСПОЖА ФЕРХЛЕНДЕР:

Это ложь?