Аннэ Фрейтаг - Мне не жаль [litres]

Юлии интересно, поедет ли Эдгар на автобусе. В 7:19 утра. Или он сел на более ранний, чтобы не ехать с ней. Она это понимает. Или он будет сидеть сзади и игнорировать ее всю поездку. Такое тоже возможно.

Линда ему все рассказала? Безусловно. С другой стороны, она сказала, что не будет этого делать. Она обещала. Ну, может, не совсем обещала, но почти. Незадолго до того, как повесить трубку, она сказала: «Было бы неправильно рассказывать ему об этом».

Только это не означает, что вы чего-то не делаете, просто потому что было бы неправильно делать это. Линда обязательно расскажет ему. Потому что Линда и Эдгар – лучшие друзья. Более реальная версия Марлене и ее самой. Такие хорошие друзья, что всего несколько дней назад переспали, а на следующий день попрощались. Желудок Юлии сердито сжимается при одной мысли об этом.

Если она поспешит, то может успеть на ранний автобус. Тогда ей не придется ехать с Эдгаром. Если, конечно, он тоже не сел на ранний автобус и они снова поедут вместе.

Юлия выныривает из этих мыслей и видит автобус в конце улицы, въезжающий на остановку справа. Он замедляет ход и останавливается. Как бы быстро она ни бежала, сейчас она все равно на него не успеет. Юлия пытается увидеть Эдгара за грязным стеклом, но солнечный свет слишком сильно в нем отражается. Если он там, Юлия все равно бы его не увидела. Когда она доходит до перекрестка, автобус уже трогается и исчезает в темноте железнодорожного перехода.

Юлия смотрит ему вслед, пока он не поворачивает, затем переходит улицу. Утреннее солнце припекает. И для этого времени суток на улице необычно тепло. Слишком тепло. Как будто полдень.

Когда Юлия садится на синюю металлическую скамейку на пустой автобусной остановке, она чувствует себя неуверенно. Она достает из кармана мобильный телефон, надевает наушники и ищет музыку, чтобы заглушить тревогу. «Anemone» The Brian Jonestown Massacre. Песня спокойная, но ее сердце бьется быстро. Появляется ощущение жужжания под ребрами, которое кажется таким громким и возбужденным, как будто она слышит его снаружи – через кожу, рот и уши. Юлия на мгновение закрывает глаза, затем снова открывает их и заходит в WhatsApp. Она вводит имя Линды в поле поиска, затем выбирает чат и пишет дрожащими пальцами:

ЮЛИЯ НОЛЬДЕ:

Ты рассказала Эдгару?

Линда и Момо сидят за кухонным столом Офербеков и едят кукурузные хлопья. Ночь была чертовски короткой. Или чертовски длинной. Как ни крути. Они разговаривали вечность, целовались, раздевались. А потом занялись сексом. Затем они лежали обнаженными на кровати, с открытыми окнами. Листья шуршали, а Линда и Момо просто разговаривали. Потом они достали йогурты из холодильника, и поскольку маленьких ложек больше не было, Линда решила вылить йогурт на живот Момо, между ног и на грудь. А потом все слизала. Момо лежала на спине, раскинув руки, Линда двигалась между ее бедер. Она трахала Момо. Сначала одним пальцем, затем двумя, а в конце языком и двумя пальцами. И Момо стонала, вздыхая так, что Линда каждый раз чуть не кончала. Звук был настолько хорош, что она не могла просто его вынести. Она остановилась. Ноги Момо подергивались, она зарылась руками в одеяло, и Линда продолжила. Пока все в Момо не напряглось: каждый мускул, за которыми следуют две оглушительно тихие секунды и задыхающийся вдох, как у человека, который слишком долго пробыл под водой, а затем как раз вовремя вырывается на поверхность. Постельное белье было испачкано йогуртом, а воздух заряжен электричеством. Все пахло манго и ванилью. И потом. И сексом. Линда легла рядом с Момо, и в течение нескольких тихих минут они лежали в тишине, плотно переплетясь на кровати, два тела, которые казались одним.

Затем Момо вернула услугу.

Когда они наконец заползли под одеяла, липкие и счастливые, почти опьяненные друг другом, горизонт уже был ярко раскрашен, и менее чем через два часа будильник вернул их к реальности. Невыспавшиеся, но довольные.

Момо смотрит на Линду украдкой. В тот же момент мобильный телефон Линды вибрирует на кухонном столе. Один раз, потом второй, потом третий.

Мать Линды отрывается от газеты.

– Кто тебе все время пишет? – раздраженно спрашивает она, потому что в ее мире мобильные телефоны и еда противоречат друг другу. Ей не приходит в голову, что Линда в основном такого же мнения, но можно же читать новости и с телефона.

– Эдгар, – говорит Линда, посмотрев на свой дисплей.

– Ой, – говорит ее мать, что означает что-то вроде: Ну, в таком случае…

– А что он пишет? – тихо спрашивает Момо, как будто боясь, что мать Линды сочтет ее слишком любопытной.

Линда читает сообщения Эдгара.

– Это о Юлии, – говорит она. – Она с минуты на минуту сядет к нему в автобус. И его нервы на пределе.

Линда печатает свой ответ и нажимает отправить.

Затем телефон снова вибрирует, но это сообщение не от Эдгара, а от Юлии.

ЮЛИЯ НОЛЬДЕ:

Ты сказала Эдгару?

ЛИНДА:

Нет. Ни слова.

ЮЛИЯ НОЛЬДЕ:

Честно?

ЛИНДА:

Честно.

ЮЛИЯ НОЛЬДЕ:

Боже, я такая жалкая. Эдгар, вероятно, еще даже не в этом дурацком автобусе. А я сижу здесь, и меня сейчас вырвет, потому что я нервничаю. Бьюсь об заклад, он уехал на раннем.

ЛИНДА:

Нет. Он в двух остановках от тебя. И так же нервничает, как и ты.

Линда переключается на новое сообщение от Эдгара.

ЭДГАР РОТШИЛЬД:

Что, если она села на ранний автобус?

В этот момент Линда смеется.

– Что такое? – спрашивает Момо.

– Юлия и Эдгар пишут мне почти дословные сообщения. Он нервничает, она нервничает, он думает, что ее не будет в автобусе, она думает, что его не будет в автобусе. На самом деле это даже забавно.

Линда показывает Момо сообщения, глядя, как ее глаза бегают по предложениям.

– Итак, Эдгар и Юлия, – говорит Момо и поднимает глаза.

– Эдгар и Юлия, – повторяет Линда.

Затем она отвечает Эдгару.

Всего два предложения.

1. Она на автобусной остановке.

2. Дерзай, тигр.

Эдгар уже видит ее издалека. На ней белое летнее платье до колен с грязно-белыми складками и сумка через плечо. Голые руки и ноги. Волосы распущены. Они блестят на солнце. И вдруг решение, которое Эдгар принял по дороге, кажется совершенно нелепым. Сам он кажется совершенно смешным. Как будто он когда-нибудь сделает это. Как будто у него хватит смелости. Странный. Менее минуты назад он верил в это – по крайней мере, думал, что это возможно. Пока он ее не увидел.