Аннэ Фрейтаг - Мне не жаль [litres]

Ситуация была безвыходной. То, что ей нужно было сделать, чтобы покончить с Эдгаром, вбило клин между ней и Момо. Подумав о ключевом слове «клин» между ней и Момо, Линда наконец собрала спортивную форму и поехала в спортзал. Быть там – все равно что протирать мозг влажным полотенцем. Это единственное, что помогает.

Линда пробыла на беговой дорожке три четверти часа. Она бежала до тех пор, пока уже физически не могла ходить или думать. Пока она не устала. От боли в мышцах и пота. А тем временем она слушала музыку. Она больше не обращала внимания на текст, только на мелодию. Любой плейлист Spotify, в одном ухе и в другом. До той песни, которую Линда не знала. Песня, которая что-то ей сказала. Больше, чем просто спетые слова, больше, чем можно описать. Это были слова, которые тронули Линду. Приговор, который поразил ее сознание и оставил порядок вместо разрушения. Всего одна песня. Слова другого человека, обретшие смысл в ее голове.

Линда стояла на выключенной беговой дорожке почти двадцать минут с закрытыми глазами и слушала. Одна и та же песня снова и снова: «OTL» группы Little Hurricane.

А потом она позвонила Момо. И когда Момо ответила, Линда сказала только одну фразу: «Я люблю тебя». После этого долгое время было тихо. Напряженная тишина, которая наконец должна стать спокойствием. Тогда Момо ответила: «Я тоже тебя люблю».

Это все. Остальная часть разговора больше не имела значения. Тяжелую встречу можно оставить на потом, как и смущение. Как будто факт, что они любят друг друга, стер все остальное. Как слой пыли, под которым они нашли самое необходимое.

Сейчас Линда в душе и смывает шампунь с волос, в гармонии с собой и миром. У нее все еще звучит песня в голове, когда она выключает душ и заворачивается в полотенце, затем возвращается к своему шкафчику, тихо напевая, мимо женщин, которые раздеваются и переодеваются, как само собой разумеющееся, которые наносят на себя лосьон и сушат волосы феном. Женщин, которые мельком смотрят друг на друга, а затем снова уходят. Все вместе в интимной близости, которая длится всего несколько мгновений. Секунды, в которые вы добровольно показываете, кто вы есть, через свою наготу.

Линде нравятся эти моменты, потому что они такие честные. Никакой скрывающей одежды, голые лица, усталые тела, мокрые волосы, уставшие руки, иногда больше, иногда меньше мышц, стянутая и старая кожа, мягкие тела, длинные ноги, запахи лосьонов и дезодорантов для тела, шампуней и масел. Это похоже на мир во всем мире, где все странным образом в чем-то одинаковы и в то же время совершенно разные.

Линда достает вещи из шкафчика и одевается. Трусы, затем футболка без бюстгальтера, потому что она не любит бюстгальтеры, и, наконец, мешковатые спортивные штаны, которые на самом деле принадлежат Эдгару и которые она давно хотела ему отдать. Когда они были вместе, он положил их в шкаф Линды, а затем оставил там. Воспоминание кажется далеким и в то же время очень близким. Это было в июне прошлого года, почти год назад. Линда так хорошо это помнит, потому что сразу после этого они пошли в сад и покурили с ее родителями.

В тот момент, когда она отдается воспоминаниям, ее сотовый телефон вибрирует на деревянной скамейке. И это Эдгар.

Эдгар обычно здоровается, когда звонит Линде. Или приветствует ее, или спрашивает, как дела. А теперь он начал с «Я не вовремя? Мы можем поговорить?».

– Я сейчас в раздевалке, – тихо отвечает Линда.

– Значит ли это, что я не вовремя или мы можем все-таки поговорить? – спрашивает Эдгар, как ни странно, неуверенно.

– Ты никогда не не вовремя, – говорит Линда.

Эдгар глубоко вздыхает и говорит:

– Я просто не могу понять, что ты вчера сказала по телефону.

– Что именно из всего разговора? – спрашивает Линда. – Что ты нравишься Юлии или что я рассказала ей о нашей финальной точке?

Эдгар на мгновение закрывает глаза.

– И то, и другое, – говорит он. – Но прежде всего то, что я ей нравлюсь.

Эдгар лежит на своей кровати. Прямо там, где они с Линдой занимались сексом несколько дней назад. И где он сидел вчера вечером, когда она назвала себя слабой, чтобы признаться, что она рассказала о нем Юлии, потому что ей нужно было с кем-нибудь поговорить. Из всех людей она выбрала Юлию. Эдгар думает о своей реакции: « У нас была сделка, помнишь?! И почему из всех людей именно она?» А затем ответ Линды: « Я была в отчаянии, окей? Кроме того, я знала, что только она никому ничего не расскажет».

Линда просто не хотела рассказывать ему, почему она настолько уверена в этом. Он спросил трижды, а она трижды не ответила. Но по-настоящему он понял это только после того, как повесил трубку. С тех пор этот вопрос не дает ему покоя. Да и вообще весь телефонный звонок.

– Откуда ты знаешь, что Юлия никому об этом не расскажет?

– Я просто знаю, – говорит Линда.

– Нет, не просто. Скажи мне, почему.

– Я не могу тебе этого сказать.

– А почему бы и нет? – отвечает Эдгар.

– Потому что я не из тех, кто рассказывает чужие секреты.

Эдгар садится.

– Серьезно? – говорит он. – Забавно, у меня сложилось впечатление, что ты вчера как раз рассказала чужой секрет.

– Эдгар, я рассказала секрет не только о тебе. Он связан также и со мной.

– Хм, – говорит Эдгар. – Хорошо, он так или иначе и твой. Но не только твой.

Линда вздыхает.

– Поверь, ее секрет на пару размеров больше, чем наш.

– Чем больше? – спрашивает Эдгар.

– Просто больше, – отвечает Линда.

– Я твой лучший друг. И твой бывший парень. И твой друг с детского сада, – говорит Эдгар. – Ты просто обязана мне сказать.

– Прекрати, – хрипло отвечает Линда.

– Нет, и не собираюсь, – напряженно отвечает Эдгар. – Как ты можешь быть на ее стороне после этих записей?

– Я не на ее стороне, – отвечает Линда. – Да и помимо тех, что слили, есть и другие записи. И по словам Юлии, они абсолютно другие.

– Ну, только, к сожалению, эти записи никто не прочитает. Все видели только то, что видели.

– С каких это пор тебя интересует, что о тебе думают другие? – спрашивает Линда.

– Ты можешь удивиться, но меня действительно это волнует. Вся школа думает, что я бездарный идиот, – с горечью говорит Эдгар. – Тот, кого девушка бросила ради девушки. Ты думаешь, мне все равно?