Аннэ Фрейтаг - Мне не жаль [litres]

ТОМ ДЕКЕР:

Ты здесь?

МАРЛЕНЕ МИЛЛЕР:

Да. Но как я узнаю, что ты на самом деле ты?

После этого сообщения Том больше не отвечает. Проходит целая минута. Может, Марлене не стоило этого писать. Может, это была ошибка.

Но тут звонит ее телефон. Звонок по Facetime. На дисплее появляется ненакрашенное лицо Марлене. Как предупреждение. Ты ему это действительно покажешь? Глаза, нос, рот, изогнутые брови, высокие скулы. В окружении воспаленной кожи. Голая правда. Если Том увидит ее такой, он определенно откажется от идеи сходить с ней в кино. С другой стороны, Марлене хочет пойти в кино только с тем, кому она нравится такой, какая она есть.

Поэтому она отвечает.

Изображение дергается, требуется несколько секунд, пока соединение не будет установлено и Том покажется на экране. Он смотрит на нее, и Марлене оглядывается. Долгий взгляд, от которого у нее становится легче в животе. Она в любую минуту ждет, когда Том найдет оправдание. К сожалению, у меня нет времени.

Но вместо этого он говорит:

– Достаточно доказательств? Я – это я.

– Да, – отвечает Марлене. – Ты – это ты.

Том улыбается.

– И? Завтра? Кино?

Марлене кивает.

– Хорошо, – говорит он, затем добавляет, усмехаясь, – лучше я за тобой заеду. Сразу познакомлюсь с твоей мамой.

Леонард написал. Просто так. Я сидела на скамейке в парке с мороженым и смотрела на канал, когда пришло его сообщение. Самое длинное, которое он мне когда-либо присылал. А потом я увидела его. В тусклом свете на другой стороне канала. Нас разделяла черная и мерцающая вода. Как непреодолимая правда, по которой плывут утки.

Леонард бегал трусцой. На нем были спортивные штаны со светоотражателями и футболка с короткими рукавами. Итак, он стоял на узкой асфальтовой дорожке, и яркий свет дисплея мобильного телефона освещал его лицо. Искусственно-синий в летней темноте. Издалека он казался ничтожным. До этого я всегда его боготворила. И вдруг он стал просто человеком. Бога нет. Нет высшего существа. Только он. Как будто мне всегда не хватало расстояния, чтобы увидеть его таким, какой он на самом деле.

Я сидела на скамейке, а мороженое медленно таяло. Мимо меня проходили люди, влюбленные пары, бегуны с собаками, разговаривающие женщины. Я заметила их всех только сейчас, до сих пор не замечала ничего. Облака, движущиеся по небу. Они были частью этого фона. Часть того совершенно абсурдного момента. Леонард, который не знает, что я наблюдаю за ним, пока он мне пишет, и я, которая отвечает ему, будто я где-то еще, а не напротив него. Я смотрела и думала, что ведь это все еще он. Тот, кем он был раньше. Он всегда был таким и без моих выдумок: высокий, спортивный – тот, в кого можно влюбиться, даже не зная, что внутри. А потом я поняла, что со мной так и было. Я понятия не имею, кто такой Леонард на самом деле. Мы никогда не знали друг друга. Кожа и тело – все, что я хотела увидеть. Было странно это осознавать. Понимание того, что мое разочарование было связано со мной не меньше, чем с ним. Это был момент полной ясности. Мы вместе были там. Каждый на своей стороне канала. Как будто мы были фигурами на гигантском игровом поле.

Я не ожидала столкнуться с ним снова. А если и да, то только получить сообщение, написанное им по пьяни. Разочарован и одинок, потому что девушка, которую он любит, – не любит его, а может, никогда и не любила.

Леонард часто писал мне, когда был пьян. Неоднозначные сообщения, которые каждый раз заставляли меня улыбаться. Например: А? Все еще хочешь прийти (ко мне) ? Тогда мне это нравилось.

Но на этот раз все было иначе. Мы были разными – не только он. Без нашей истории я, вероятно, сразу же заинтересовалась бы им снова. Но на этот раз по другим причинам. Потому что он был настоящим. И уязвимым. Почти хрупким. Никаких намеков, никаких глупых шуток, никакой поверхностности. Вместо этого часть Леонарда, которого я, возможно, и видела раньше, находится внутри него. Как будто эта часть его существа неоднократно просвечивала через его фасад. Как солнце сквозь туманные облака. Если бы я не ненавидела его, мне бы он понравился снова.

Может в том-то и дело. Что я еще не закончила с ним. Что я все еще что-то чувствую к нему. Что после всего этого он все еще что-то для меня значит. Хотя я его почти не знаю. Если бы было иначе, не было бы причин ненавидеть его. Мне бы не пришлось мстить, мне было бы все равно. Просто парень, с которым я спала. Имя в списке. Но Леонард – это весь список. Больше никого нет. Я знаю, это звучит жалко, но это изменило мою жизнь. Полностью вывернуло ее наизнанку. Как я поступила с ним.

Думаю, с записями мы попрощались. До свидания. Вот и все. Будто один человек садится в поезд, а другой следит за этим. Это прощание, о котором Леонард не знает. Но я знаю за нас.

Некоторое время мы смотрели на дисплеи, как будто ждали, что другой что-то напишет. Но все было сказано. Как файл, который вы закрываете. Я наблюдала, как Леонард заблокировал свой мобильный телефон, а затем пошел дальше. Светоотражатели на его штанинах удалялись от меня, пока наконец не исчезли в одном из переулков. Потом я пошла домой.

Так было лучше. Потому что чем больше мы с Леонардом переписывались, тем сильнее чувства просыпались во мне. Что касается его, я не смею больше переходить ему дорогу. Особенно после сегодняшнего вечера. Потому что то, что я узнала о нем за те полчаса рядом с каналом, было намного красивее, чем его лицо. Красивее, чем его глаза. Красивее, чем тяжесть его тела на моем. На этот раз его слова тронули меня. Их честность и их глубина.

Я снова открываю сообщение, которое он написал мне. Оно – начало нашего конца.

ЛЕОНАРД МИЛЛЕР:

Теперь я знаю, что причинил тебе боль. Я должен был догадаться раньше, но не догадался. Потому что иногда я такой дурак. Недалекий. По правде говоря, мне, наверное, было все равно. Есть люди, которые чутки, и есть люди вроде меня – они должны сначала испытать что-то сами, чтобы по-настоящему понять других. Я думаю, что теперь я понимаю. Честно говоря, я не жалею о времени, проведенном с тобой, и о том, что мы спали, – я даже не жалею, что был твоим первым, хотя, наверное, должен. Но я сожалею о том, как я к тебе относился. Потому что я знал, что это больше для тебя, чем для меня. Я знал, что ты испытываешь ко мне чувства, и воспользовался ими. Кто знает? Может, поэтому так все и произошло. Я имею в виду эти записи. Может, это была карма. Или матч-реванш. В любом случае: я хотел извиниться перед тобой. Мне очень жаль, Элизабет. Это действительно так.

Я убираю телефон и достаю ключи из кармана. И в этот момент я вспоминаю кролика на обочине. И о том, что я хотела быть похожей на него. И тогда я понимаю, что, может быть, уже и нет. Возможно, я всегда была чем-то большим. Как волчица среди овец.