Лариса Розена - Дневник «Кармен»

И она стала потихоньку молиться Богородице, дабы Она оберегла её любовь. Молитвы дошли до Богородицы. Михаил неловко повернулся и чуть не свалился в пропасть, но выбрался, спасся. Тогда она подумала: «Да, моя бабушка всегда говорила, молитва – великое и спасительное дело. Если б он покатился на дно пропасти, я бы тоже последовала, за ним… Нет, не надо думать о плохом, негатив притягивает неприятности. Буду думать о хорошем, и оно останется!».

Наконец, они добрались до следующей деревушки. Та находилась по пути их спуска. Задержались там надолго. Нога не на шутку разболелась, ходить Лили пока не могла. Непальцы пустили их к себе, решив, что они муж и жена. Но они стеснялись друг друга, и он попросил дать ему другое место для ночлега. За ней ухаживали уже умелые руки местных женщин. Они натирали её травами, делали из них особое снадобье, чтобы быстрее окрепла нога. Её насильно кормили с ложечки, есть она не хотела. Каждый час меняли повязки, пропитанные в настое крепких трав. Миша постоянно находился с ней рядом, уходя от неё только на ночь. Днём он рассказывал ей сказки, смешные истории, рисовал её портреты. Наконец она стала наступать на больную ногу. Понемногу они гуляли в горах, недалеко от селения. Каждый день он собирал ей цветы. Вскоре нога окрепла, местные жители разрешили им спускаться.

Итак, подлечившись и передохнув, они двинулись в путь. Далее дорога была легче. Они дошли без приключений до следующего посёлка. Там тоже немного задержались, нога опять разболелась. Вновь за ней ухаживали, поили отварами, лечили ногу. Вскоре они вновь двинулись вниз, дойдя до начальной базы. Здесь они устроились в неплохую гостиницу, стали думать, как поступить дальше. Взять её к себе в Россию в качестве гостьи он не мог без пригласительной визы, а ехать к ней в Париж – деньги кончились. Наконец, они захотели ещё побыть вместе, и после разъехаться по своим странам и городам. Осмотрев пригород, познакомившись с природой, решили посвятить время себе. Он пришёл к ней в номер. Они болтали с утра до вечера обо всём, что вспоминалось интересного из прошлой жизни. Он наладил приёмник в телефоне, они слушали интересные передачи и классическую музыку. Она рассказала: у неё есть записи концертов русских пианистов второй половины двадцатого века: Брюшкова, Нейгауза, Николаевой. Он восхищённо смотрел на неё, думая про себя: «Вот это девушка! Надо же было встретить её в Гималаях! Да, чудеса, поистине существуют». В душе мучительно билась мысль: «Как же быть, чтоб не потерять её? Я уже никогда никого не полюблю. Не смогу жить без неё!». Он больше молчал, говорила она, словно колокольчик звенел. Он слушал, размышлял. Затем стал рассказывать ей об Эрмитаже, о золотой кладовой, всех залах, которые он обошёл вдоль и поперёк.

Они болтали, как маленькие дети, восторженно глядя друг на друга. Не хотелось думать о расставании. Жили настоящим. Когда переставали говорить, она начинала гладить его волосы, а он, сидел, притихнув, боясь пошевелиться. Потом он начинал целовать её пальчики, когда доходила очередь до пальчика, где находилось колечко, он морщился, но ничего не высказывал. Затем вновь, замирая от восторга, слушали музыкальные передачи, и вновь наперебой принимались говорить. Он осмелел, вторил ей, спеша и перебивая, будто вот сейчас мираж рассеется и она исчезнет навсегда, а он будет сжимать в руках одну пустоту… Но нет, она пока никуда не исчезала, была рядом, необыкновенно родная, тёплая, живая. Он радовался этому, и вновь отдавался своему счастью.

Они пообедали, побродили по улицам, решились – купили билеты в разные концы. Неожиданно она произнесла:

– Хочешь в Париж? У меня хватит денег на билет сейчас и на обратный в Россию? И вдруг сама испугалась своей смелости, подумав, если она его приглашает, значит, будет согласна на всё? А она далеко не согласна, ничего не обещает, просто невозможно, трудно до боли это расставание. Он задумался, помолчал, с запинкой ответил:

– Нет, не могу быть альфонсом, да и когда вернусь в Россию из Парижа? Опоздаю к началу учебного года.

Они решили, надо пока спокойно разъехаться по домам, а потом, будет видно, жизнь сама покажет, как им быть далее. Она пообещала добиться от своего правительства разрешения посетить Россию с концертами:

– Я подберу в свою программу самых лучших русских композиторов, и твоих любимых тоже, хорошо?

– Лилечка, я не знаю, хорошо, или не очень, но мне так не хочется тебя отпускать в Париж. Ну, пожалуйста, не шали, не забывай, у тебя есть я. Договорились?

– Да, мой дорогой. Этого забыть я уже не смогу…

– Ты, правда, будешь ждать, и любить меня?

– Да, да, да! Какой же ты смешной, неверующий Фома!

Он решил сначала проводить свою любимую, затем ехать самому. В аэропорту он поцеловал её, погрозил пальцем, затем улыбнулся, и они расстались. Она летела в самолёте, думая только о нём, вспоминая каждое его слово, взгляд, жест, улыбку. Он делал то же самое. Их объединяла любовь. Совершенно сумасшедшая, такая, какой любят первый раз в жизни и навсегда!

****************

В Ленинграде ранним летом происходит всякое, то тепло, то холодно. Начинались белые ночи. Ах, как Михаил жалел, что нет рядом любимой! Он показал бы ей сейчас всё: Эрмитаж, пригороды города – Петергоф, Царскосельский лицей, как разводятся мосты ночью. Красиво в Ленинграде в это время. Он постарается сделать всё, чтоб Лили смогла однажды приехать к нему. Может, и сам когда-нибудь слетает к ней. Она нечаянно, при спуске с гор, потеряла маленькую косыночку. Он подобрал её, положил себе в карман, дабы потом вернуть ей, но забыл; сейчас вспомнил, вынул, прижал к щеке. Теперь он перекладывал эту косыночку из одного, в карман другого костюма, целовал, незаметно ото всех, и шептал: «Будь спокойна, родная, я сделаю всё возможное и невозможное, но мы будем вместе».

Созванивались друг с другом каждый день. Он не находил себе места, если Лили не отвечала на звонки. То ему казалось, она забыла его и встречается уже с другим парнем, не берёт трубку, давая понять, он лишний. То ему мерещилось, с ней что-то случилось. Тогда он готов был всё бросить и лететь к ней. То вообще начинал думать, жива ли она? Время, когда она не отвечала на его звонки, было тягостным. Но он боялся признаться ей в этом, чтоб не показаться ревнивым Отелло. Когда она брала трубку и мило щебетала что-то в ответ, он успокаивался, забывал обо всём на свете и был самым счастливым человеком на свете…

Вскоре Михаилу захотелось навестить маму, и он поехал к ней в Москву. Мать сразу поняла, он влюбился не на шутку. Она решила поговорить с ним, всё выяснить. Он сначала отмалчивался, шутил. Но затем всё-таки открылся:

– Да, мама, я влюбился! И так, что сил нет быть с ней в разлуке! Тебе этого не понять. Вы с папой всегда были рядом, а она – далеко!