Mel RedWolf - Ветер перемен. Веря в жизнь. Часть 3

Рефаль сделала глоток горячей воды, который теплом обдал горло и прогрел все нутро, заставляя наконец ощутить себя живой.

– Расскажи о своих видениях. Может мне хватит ума направить, а там сама посмотришь.

Аэль встретила появление Рефаль с долей понимания. За царицей постоянно кто-то следил. Это была бескрылая, что приставила Великая Царица, до этого и в промежутках руки клана, что старались понять, что творилось с их подругой, ведь как Илаэр, так и Фаар Аэль не была чужая, но ни той, ни другой не открылась в вопросах злого рока, что обгладывал нутро и раздрабливал, обтачивал силы внутри и не позволял полностью восстановиться.

Но был ли путь другой? Была ли возможность обернуть процесс вспять? Война гремела у становищ, и она не пройдет без следа. Все естество подсказывало баргустке, что клан и сам народ бескрылых то, что нужно сохранить любой ценой. Но если срок вымерен до дня Милосердной, Аэль не хватит сил и что тогда?

Баргустка пыталась найти выход. Не наивно, не надеясь на снисхождение Великой, а скорее моля о возможности повлиять на их судьбы и, если будет угодно великим – стать клинком, что разрушит разлом, ту беду, что шла из недр в лице бесов, в мордах нового врага, что потрясал бескрылых и был совсем неизведан.

Только Рефаль оставалась, как прежде. Эта женщина напоминала Фаврир. В них было не мало общего, о чем говорила и сама Великая царица Огненная. Она чувствовала родство с той, что крылами правила в небе и поражала бескрылых дочерей, до становления кровной сестрой. В них была общая пытливость ума и выверенная стойкость, что требовала, как передышек, так и действий. Так и сейчас Рефаль созерцала избранницу дочери и оценивала результаты ее действий, что прекрасно осознавала Аэль.

– Если и сблизило нечто дурф и баргустов, так это совместный быт, Рефаль. Я не ставлю кого-то выше или ниже. Глава подразделения – значит Первая в глазах царицы и это одно из плеч, на которые я могу опереться в делах военных. Не важно какая кровь течет в жилах. Так или иначе это дочери, которых я поведу за собой и прикрою собой, если Великая мне это позволит. Я одинаково яростно буду отдавать свою душу и дар, как за дурф, так и за баргустов. Тем более, что Дорэль царица для них, а причина нашего союза витиевата, но не перечит путям, что написала Великая в своих чертогах.

Аэль затихла. Ветер унес вздох, а взгляд находил покой в спокойных очертаниях ночного пейзажа. Здесь не чувствовалось беды. Ни в воздухе, ни в равнине, ни в ближайшем лесу. Хотя последнее все же настораживало Аэль, ведь новый враг имел устойчивую склонность прятаться среди деревьев, и царица уже понимала почему. Волки охотились и им требовалось много пищи. Стаями они преодолевали большие пространства и нападали на тех, кто попадался на пути.

Возможно их стычки с баргустами были случайностями. Возможно и они стали жертвами наступления врага из глубин, что прогнал их из их земель. А может это всего лишь уловки Лукавой, что дарила видения. Ведь Аэль не могла точно судить, кто принес это знание в образе сновидения.

– Мне сложно рассказывать подобное, царица. У нас не принято трактовать открыто то, что дарят Великие, но кажется, они настойчиво пытаются донести что-то до меня. По крайней мере так кажется.

– Фаврир сделала то, на что я не решилась, когда Дорэль предложила. Всех нас связали Великие, а то время, возможно, дано было для сплочения перед лицом врага будущего. Как я уже говорила, порой видения приходят слишком поздно, а порой и слишком рано.

Глаза буравчиком устремились к царице, которую пригласили присесть, пока туман медленно опутывал лагерь, забираясь далеко за его пределы. Он послужит щитом для спящих воительниц и дурф, предупредит Рефаль об опасности, а пока таковой не было, можно было и передохнуть.

– Ты уверена, что твои видения пришли в своё время, Аэль? Их может и насылает Великая, но Лукавая иногда приносит знания раньше положенного, а порой и задерживает, чтобы потешиться.

Перед дурфой поднялись сизые клубы, завихрились, обращаясь в образы тех, кто ушел и тех, кого прежде не знали, в этих образах была сила, в них же была скорбь и радость сего мира. Осязаемо касалась рукой своей Рефаль сознания Порывистой. Перед глазами проносились сражения и минуты мирной жизни в полях, в тылу. Притягивал звон клинков в азарте заставляя сердце желать битвы с равным, но он же леденил душу. Призывало и мирное небо, но и на нем скоро появлялись грозовые тучи.

– Фаврир прошла потери, обрела и ушла сама, но оставила тебя за собой. Когда мы отбивались от бесов у крепости её смех звучал в моих ушах. Я прожила меньше неё, повидала может и многое, но думается мне, что засмеет сестра, коли так скоро за ней отправлюсь. Только поэтому я буду биться за жизнь. Ты же ведешь кланы и дурф. Ведешь также, как и вожак ведет свою стаю.

– Мои видения не так ясны, как у Великой Царицы. Они извращены Лукавой, а может витиеватой линией судьбы. Порой они просты, и я осознаю их смысл, порой мне не добраться до него.

Ответила Аэль, все же переборов желание удалиться прочь от царицы. Несмотря на то, что так скоро Аэль приняла подле себя другую, дурфа, что была подругой и зрительницей судьбы Фаврир, все же приняла этот факт, и кажется худшие страхи Аэль оказались лишь в мыслях царицы.

– Я благодарна вам Рефаль, за то, что вы не пытаетесь меня укорить в неверности Фаврир. В ровной степени, как и в холодности к вашему первенцу. Как собственно хал своих гутов, я понимаю, что это такое – созерцать мытарства гута и неспособность его смириться с теми тревогами, что подстерегают его на пути.

Баргустка вопреки желанию, устроилась рядом, и метка во лбу узором воссияла, словно бледный свет луны. Так ярко и отчетливо снова в разуме обрисовалась картина трех фигур у реки жизни, что закроют разлом напасти бесов.

– Мне кажется, что Великие послали мне знание. Знание того, что они не виноваты и не имеют отношения к тому, что бесы снова напали, но есть три фигуры, что позволят закрыть этот поток скверны, что убивает все живое и воцарится мир.

Наконец выдавила из себя баргустка, прикрыв глаза, которые морозил снег, что скоро ляжет на земли дочерей Великий. Еще несколько месяцев, ряд седьмиц, и поля уже опустеют, а вслед за тем их покроет покров забвения Милосердной и тогда Аэль уйдет навсегда.

– Но я не знаю кто эти три фигуры и кем они могут быть. Пути Великих сложно понимаемы нами. Даже Фаврир билась над осознанием крупицы тех знаний и не успела их постичь.

Тихо прошептала царица, рукой разгладив морщины лица. Юная и все же черты лица уже стали жесткими от войн и боли, что терзала нутро и все естество.

– Хал всегда сложнее, чем хар. Но твоей вины нет ни в уходе Фаврир, ни в любви Дорэль к тебе. Раз все это произошло, то и в этом есть свой смысл. Как и ты, я хочу видеть безмятежность своего гута, его счастье, как повидаю Лору с Каской, внучат своих, так на сердце птицы сладко поют, трель весеннюю слышу, а улыбки их сеют новые зерна надежды. В гутах подрастающих наша сила и наша слабость.