Mel RedWolf - Ветер перемен. Веря в жизнь. Часть 3

– Нет, – резко отбрила Аэль, даже поднявшись на ноги. Ноги напомнили царице тут же о проделанной работе для расположения лагеря, как и о проведенном времени в седле, но воительница и бровью не повела. Ничем не выдав собственного состояния.

– Царица Дорэль – женщина царицы Порывистой и будет соблюдать ровно столько, сколько соблюдаю я. О клятве и речи не пойдет, потому что доля второй царицы – разделить участь во всех пониманиях. Как ко мне переходит долг Дорэль перед царицей клана Тени, так к ней переходят мои привилегии и мои лишения. Она ведь тоже ограничена условиями соглашения.

Аэль все же вновь угомонилась. Вспышка воинственности и жесткости улеглась, как ветер после шторма. Взгляд обвел лагерь, что тихо спал. Дочери Великих устали и благо, что богини позволяют им восполнить силы.

– Спасибо вам за великодушие, Рефаль. В таком случае Нарья станет на время рукой царицы клана Воздуха. Это тяжелый пост, но надеюсь, что Великие позволят ей с ним справиться. А пока, если позволите, я пойду в обход. Вернусь скоро, если что-то замечу, услышите два совьих.

Баргустка вновь сжала рукоять клинка, что покоился справа. Новый меч напоминал прежний, но оплеть его была черного цвета выдубленной воловьей кожи. В остальном та же аккуратная гарда. Без излишеств, как и размер, что чуть длиннее нужного для мечей Скрытых Клинков, но короче полуторного. Такой почти касался земли в ножнах при движениях царицы, но все же его мерное покачивание успокаивало. Два коротких клинка покоились за спиной царицы, архон Огненной и левый клинок, что в такт правому заменял восьмерки, что могла выписывать Илаэр, даже очень устав после боя.

У Аэль не было этого. Стойкость воина, жесткость вышколенности ветерана и сухость высохшего под палящими лучами дерева. Но не мерзла в эту ночь дочь Великих, оберегаемая даром Страстной. Теплился еще огонек, легким светом оплетая узором на спине и таким же на руке до запястья. Символы обряда очищения. Будь у Аэль возможность, царица бы избежала их и даже если бы сказали пройти вновь, даже во имя спасения кланов, не стала бы это делать.

Обходов за ночь было не мало. Часовых растянулось на постах не много. Уставшие до повалки, они чаще отправлялись на отдых по воле царицы. Тем более что туман Рефаль сохранял контроль над ситуацией. А стоило лучам рассвета забрезжить на горизонте, как губы вновь накрыли рог, пробуждая дочерей ото сна и объявляя окончание постоя.

Новые сборы, которые застали воительниц и ведьм спящими и голодными, но караул закончился и Аэль позволила себе навести котелок походной стряпни. Простой, что заключалась в каше с мясом и травами. Часть дочерей получила готовый паек, начав сборы сытыми, а другие по мере сворачивания лагеря, смогли получить пищу от других сестер, что сменили царицу и сготовили новый завтрак.

Аэль устроила раненых дочерей в повозке, чтобы те могли скопить силы в пути. Запрягла лошадей и распределила между отрядами. Здесь все еще были вторые и третьи подразделений, хотя многих из них баргустка отправила на линию границ кланов. Илаэр нужна тоже опора и из тех, кто обладает опытом ведения дел отрядов. Оставалась только одна Первая при царице – целительница, чей взгляд кусался ядовитыми змеями первые пару месяцев после обряда с Дорэль, а потом охладел и даже проникся сочувствием.

Больше не пыталась Маюриэль лечить царицу без лишней необходимости, но принимала ее старания с благодарностью. Нет, эта женщина не собиралась ничего говорить. Ни вразумлять царицу, ни искать доводов и способов остановить беду, что сокращала силы и годы жизни. Она наблюдала, как наблюдает историк за сменой лет и сменой нравов тех, о ком пишет. И если бы ее даже попросили дать объяснение изменениям предводительницы клана, Маюриэль отделалась бы только пространным ответом без конкретики.

А пока в тылу росли ее гуты и с ними была женщина, кого Аэль до сих пор не выдернула из тыла. Этот факт по-своему играл дымкой в омуте глаз старой целительницы, прокладывая первую складочку морщин в уголках ее глаз.

Новый путь занял чуть больше прежнего. Солнце пригревало в первый день, даря остатки тепла своим дочерям. Приближался праздник – день, когда заканчиваются сборы урожая. Даже когда путь проходил мимо густых полей, где созрел хлеб, Аэль не останавливала воинов. Утомленные, они тоскливо смотрели на мирные отголоски былой жизни в становищах, где были ремесленницы и их мягкие заботливые руки.

Где были гуты, что вновь жили в доме верховной Хал, которая учила их писать, читать и жить по нравам и духу баргустов. Рассказывала истории, что во многом были описаны рукой Фаврир и переданы этим женщинам, чтобы гуты знали откуда пришли, как сложилась жизнь их предков и кем они теперь являются. Здесь были и главы о сестрах крылатых, что вместе они переписывали с Рефаль, вечерами проводя под светом чаш Огненной, когда Аэль хлопотала с близняшками – те были в жутком возрасте, когда надо все хватать, бегать, ронять и кричать на весь дом, что уши вянут.

Теперь же с легким быстроногим коньком царицы был другой, черный, смоляной конек дочерей Воздуха, что мог пуститься вскачь и обогнать других, но нравом отличался легким, как ягненок. Его передали Нарье, чтобы новая рука клана могла быть рядом с царицей. Аэль не теряла время зря и всю дорогу тихо учила дурфу простым, не изощренным правилам уклада баргустов.

Что требуется от руки клана, как это исполнять и что не стоит делать, чтобы не было проблем, когда рядом будут другие царицы. Поведение баргустов казалось местами слишком жестким, ведь стоило не поклониться Великой Царице и Аэль бы пришлось понести наказание за поведение руки ее клана. А учитывая и так натянутые взаимоотношения с Анор, Порывистая совсем не желала проверять, будет ли пользоваться ситуацией Великая.

Так прошел день и половина второго дня, до дождя. Пейзажи сменились на поля, заросшие травами. Стоило дочерям приблизиться к лесу, как оттуда послышался вой. Аэль подняла руку, заставляя отряд остановиться. Как копыта затихли, послышались другие звуки – звуки битвы. Лязг клинков, свист ветра и всплески воды. Значит сражались в лесу баргусты, а значит на Великую напали. Аэль подала сигнал Нарье, что значил команду – построение третье, в атаку. Сама царица пришпорила коня, отправляясь навстречу сечи.

Разговор завершился вместе с уходом Аэль, когда Рефаль кивком молчаливым проводила царицу. В узах новых цариц дурф возможно и не было той трепетной любви, которую сквозь столетия пронесла сама темнокрылая со своей луноликой супругой. В её глазах находили рассвет и закат, в этом же взгляде было мирское и небесное. Голос Анор мог охладить пыл нетерпеливой крылатой не хуже стужи, что приходит вместе со сном Великой.