Габриэль Коста - За стенкой. История Конарда Леграна

– Я читал, что три дня назад они наконец смогли починить гигантского осьминога. Его рост впритык к моему, надеюсь, меня пустят. Я видел в прошлый раз, как не пускали девочку на сантиметр выше! Это было странно и ужасно. Она плакала, упала в грязь. – Конард сидел, держа идеальную осанку… Он начинал злиться на себя. – Я не собираюсь падать в грязь. Это глупо. Постараюсь договориться. Со всеми можно договориться.

Отец хмыкнул, не отрываясь от документов. Больше никто не отреагировал на его слова. Мама продолжала смотреть на свой завтрак. Она никогда не ела с утра, часто сбрасывала еду со стола, и может, поэтому она не ругала Конарда за шалости? Конард не очень любил есть с утра, но он представлял грустное лицо повара и заталкивал в себя яичницу, иногда не ел только огурцы. Ему казалось, что родители даже не знают, как зовут повара. Взрослые забывают такие важные вещи, а в какой руке держать нож, помнят. В обеденном зале никого, кроме них троих, не было, и Конард вспоминал кухню, заполненную людьми, там всегда смеялись, разговаривали, шутили. Его родители никогда не смеялись. И он с ними тоже.

Конард посмотрел направо, потом – налево. Мама пила вино и всматривалась в свой завтрак. Может, если Петр сделает ей такое же веселое лицо, как на его тарелке, она съест все? Отец продолжал смотреть в документы. Конард знал, никто не собирается ему отвечать, что бы он ни сказал. На тарелке остались только овощи. Магдалина говорила ему о пользе овощей, и Конард ей доверял, хотя она иногда обводила его вокруг пальца. Как сегодня, например.

Раньше Конард пытался привлечь внимание родителей во время завтрака, обеда или ужина, но все заканчивалось их короткими ответами, ухмылками и глотком вина. Конард подумал о Диснейленде и грустно улыбнулся. Он собрался с силами, быстро доел ненавистные огурцы и вышел из-за стола.

Магдалина стояла и смотрела на семейство Легранов за завтраком. Ничего в их жизни не менялось. Конард был таким красивым, солнечным мальчиком, что у нее разрывалось сердце от этих каждодневных сцен. Мелани с трудом сидела за столом. Она держала осанку, была хорошо накрашена, но бледная кожа, мешки под глазами, которые не замазать, выдавали ее похмелье. Ей не хватало только уронить голову на стол. Легран-старший не расставался со своими бумагами. Полное игнорирование Конарда и его насущных проблем расстраивало Магдалину: в ее семье такого не было. Да, они не богаты, но их дом всегда полон счастья. Никто не спрашивал мнение Магдалины, но она могла посочувствовать Конарду, и, видит бог, лучше бы Мелани игнорировала его. Совсем. Она видела в ней опасность для ребенка куда большую, чем в ее муже. Иногда та не сводила взгляд холодных глаз с Конарда, и Магдалину пробирала дрожь.

– Я пошел.

Никто не ответил. Как всегда.

– Месье Легран, вы готовы отправиться?

– Да!

Мальчик вмиг повеселел, она улыбнулась. В такие моменты ее сердце пребывало в безмятежном состоянии. Она пошла вслед за ним к выходу.

Светлые глаза наблюдали за ними, в них плескался гнев. Мелани посмотрела на пустой бокал, пустую бутылку и вздохнула. Она даже не заметила, как успела прикончить вино. С годами ей требовалось все больше, чтобы достигнуть состояния полного равнодушия. Трезвой ее бесило абсолютно все: вокруг постоянно сновала алчная прислуга, в гости наведывались «перешитые» подруги, в кошмарах она видела, как муж касается ее жирными руками. А Конард казался ей слишком слабым. Мелани помнила себя в его возрасте – она знала, чего хотела, а ее ребенок лишь искал друзей и рисовал глупые картинки. Она не могла отрицать его природный талант, но этого недостаточно.

– Недавно заходила Фелиция. Она сделала уже семнадцатую пластическую операцию, и снова на носе – третью по счету. Как же до нее не дойдет, что, если ты рожден орлом, им ты и умрешь. – Она положила голову на руку, пытаясь не упасть. – Она меня бесит, меняет каждый миллиметр тела, а потом просит найти где. Лучше бы попросила у хирурга пару извилин.

– Учитывая то, как глупо ее муж ведет бизнес, скоро денег на пластику не останется. Их акции упали на треть, и я только из жалости не выкупаю их компанию. Хотя скорее потому, что она сама по себе бесполезная. – Бернард сказал это ровным голосом, не отрывая взгляд от документов. – Ты целыми днями сидишь дома. Почему не пошла с Конардом?

– А ты?

Он отодвинул документы в сторону и смерил жену холодным взглядом. Вино кончилось, и причина, по которой она не идет за новой бутылкой, – невозможность сделать и шага. Это уже стало раздражать. Возвращаясь поздно домой, Бернард видел жену в одном и том же состоянии. Прошло всего лишь восемь лет с того разговора о детях, и с тех пор алкоголь наложил свою печать на ее внешний вид. Он не доктор, но понимал: еще несколько лет, и от его жены останется лишь фотография с их свадьбы, а перед ним будет сидеть опухшая алкоголичка. Она лишь раз согласилась полежать в клинике, и то один месяц. Она пила, даже когда забеременела Конардом, меньше, но постоянно. Повезло, что на сыне это никак не отразилось. Мелани досталась хорошая «генетика». Все пагубные воздействия алкоголя были ещё не заметны, но пройдут годы…

Нельзя сказать, что он не любил сына, но постоянная работа сожрала все свободное время, и он потерял с ним эмоциональную связь. Конарду всего семь лет, но он иногда кажется гостем в их доме. Бернард смотрел на жену и не верил в материнскую любовь, которую так превозносят. Жена отдала только что рожденного Конарда медсестре и через десять секунд попросила красного полусухого. По крайней мере, так ему рассказывали, ведь в тот день он заключал важную сделку. Его раздражало, когда Мелани переводила стрелки на него. Она не имела права обвинять его в чем-либо, пока пьет с утра до ночи.

– Пойду зарабатывать на твою первую пластику. – Она уставилась на него холодным взглядом. Все чаще он стал говорить ей о проблемах с внешним видом, но она откровенно его игнорировала. В такие моменты она мысленно варила его в свином жире, пила вино, слушала его крики и улыбалась. – Магдалина больше похожа на его мать, чем ты. Сколько можно пить?

– Столько, чтобы не обращать внимания на вашу бессмысленную болтовню. – Больше всего в эти моменты Бернарда злили ее безразличие и холод. Что бы он ей ни сказал, она сверлила его взглядом и улыбалась. Его покойный отец называл Мелани ледяным дворцом, который и летом не тает. Он надеялся, что они с Конардом находятся за его стенами, а не перед ними, но, по всей видимости, нет. Мелани откинулась на кресло.

– Теряешь хватку.

– Это относится не только ко мне.

– Настанет день, и ты останешься одна, одетая в мешок из-под картошки.

Она закатила глаза и скривила губы. Единственное, о чем она мечтала последнюю пару лет, – не видеть мужа, ребенка, надоедливых подруг, прислугу, но брачный контракт мог оставить ее ни с чем, поэтому она ждала момент, когда муж оступится. Измена, насилие или решение развестись поместили бы в ее карман четверть их состояния. Сколько бы всего она смогла купить… С другой стороны, Мелани могла послать всех к черту и уйти. Никто не будет жаловаться и ныть над ухом, и это прекрасно… Она хищно улыбнулась. И решила занять себя другими делами, а закончившееся вино и неосторожная фраза мужа лишь поспособствовали этому.