Георгий Мо - Эровый роман. Книга первая

Я примерно понимал, о чем он сегодня хотел поговорить, но так и не решился. И не потому, что особо нечего было сказать, просто мы оба к этому не привыкли. Рутина нашей дружбы крутилась в основном вокруг рабочих моментов и общих тусовок, также во благо дела. Единственное, что оставалось, как и раньше, это общее празднование дней рождения, а также Нового года. Но разве прибавка года каждому из нас или добрый зимний праздник смогли бы исправить положение вещей, когда вокруг много закуски, алкоголя и пьяных разговоров каких-то лиц, которые в итоге нажрутся и уснут. То же самое сделаем и мы, оставшись друг для друга воспоминаниями о некогда другой дружбе. И новая ночь после любого такого застолья поглотится утренним туманом и холодком по спине каждого из нас. Светлеющее небо перед рассветом даст понимание, что все осталось, как и прежде – мы лишь коллеги с общим прошлым взрослением.

О картине я мог рассказать только психиатру, на приеме которого мы много говорили о женщинах, обсуждали первый сексуальный опыт и последующие. И однажды я поведал ему, что периодически берусь за краски, когда после очередных плотских утех передо мной распускались цветы. Я не боялся увидеть в его глазах непонимание или осуждение моего восприятия женского тела и мира в целом. Мне даже стало намного легче, когда я хоть кому-то смог открыться, поведав о той гамме чувств, которые я испытываю, срывая новый цветок. Я рассказал ему даже о том, как это неким волшебством томилось во мне многие годы, но стесняться этого я так и не перестал, искренне считая, что это какой-то брак во мне. Но почему-то я был уверен, что доктор не посчитает это болезнью, а увидит в этом особый дар, которым я награжден, чтобы чувствовать женщину не так, как другие мужчины. Я был убежден, что будет именно так, а не иначе, ведь за приемы я плачу очень много денег.

Однажды врач попросил рассказать о каком-нибудь необычном цветке в моей жизни. И я подумал, что именно о первом сорванном прекрасном создании будет ему интересно услышать, да и для терапии моего конкретного случая первый половой акт был важен. Я помню, как начал тогда рассказ о цветке с первых теплых деньков в деревне и с моей любимой распустившейся сирени. Именно с ее цветения все и начиналось. Она лила прекрасные ясные сюиты солнышку и ясному дню, потихоньку отдавая свою сиреневую грусть пышным локонам первых цветов. Видя это великолепие и солнце улыбалось еще ярче. Его свет озарял все вокруг пышащим золотистым бархатом, и ветер согревался под его лучами, подпевая. От жарких поцелуев солнца все вокруг радостно расцветало, и ковры на лугах становились с каждым летним днем все пестрее и душистее. Можно было закрыть глаза, пройтись по утренней росе, надышаться всеми запахами сразу, будто пытаясь пропитаться ими насквозь. Ароматом безмятежности и струящегося солнечного света сквозь кудрявые облака посреди лиственного камуфляжа и длинных теней деревьев, свежих дождей и ночного звездного покоя с тихими взмахами ночных бабочек и треском сверчков. Так и пахнет детство. И именно с описания это запаха я и начал свой рассказ в кабинете у врача, а потом и о запахе моего первого сорванного цветка.

Самые яркие воспоминания о теплых летних днях идут у меня с десяти лет. Я помню, как бегал в поле, где волновались летние травы, и шумели бесконечным голубым небом кроны деревьев с трелями птиц. Помню, как мечтательная нега пронизывала меня насквозь посреди безграничного простора, где вперемешку с зеленью проглядывали голубые цветочки в цвет всех оттенков лучистого неба. Я садился под крону огромного старого дерева, одиноко стоящего в этом поле, и мог так просидеть до самого вечера. Под его густой листвой особенно классно было находиться в жаркий день. Его тень скрывала от жары, а шелест листьев, при легком дуновении шаловливого ветерка, давал свежесть. Рассматривая небо, под ароматы диких трав, с улыбкой на лице я всегда о чем-то думал. Я всматривался в безбрежное безоблачное раздолье, щуря глаза. Мне нравилось ощущать, как по моему телу скользили робко солнечные лучи в направлении лица, и как все жаркое солнце пыталось нырнуть под ресницы. Оно ослепляло меня, но казалось, что океан глаз от этого был лишь ярче: лучи беспощадно тонули в его лазурных волнах, превращаясь в нежный пенный бриз.

Гармония разливалась вокруг меня каждый раз, когда я находился под тенью этого дерева. Я лежал на траве, впитывая спокойствие с низов земли. И, вдыхая воздух, наполнял гармонией тело внутри и душу. Я каждой клеткой окунался в природу, чтобы предаться мечтам о безграничном покое. Мне хотелось тянуться с лучами солнца, как росток в высь небес.

В один из таких летних дней я и познакомился с девочкой, которая приезжала каждое лето к своей бабушке. Ей на тот момент было девять лет. Мы почему-то сразу сдружились. Меня забавляли ее худенькие русые косички в разные стороны, светлые полупрозрачные зеленые глаза, скрытые под толстыми оправами очков, стекла которых попеременно были иногда заклеены. Несуразная в резких движениях и в целом смешная, с ярким звонким голосом. Вся детвора смеялась над ней, а я ее по-дружески обожал и любил таскать везде за собой, как хвостик.

Мы просто дружили. Это была теплая, светлая дружба двух одиночек, непризнанных обществом или избегающих его сознательно. Я не грузил ее своими проблемами с родней, а она своими, хотя у нее их было предостаточно. Через два года наша дружба стала перерастать во что-то более откровенное. Юношеская любознательность не знала границ, оттого эксперименты во взрослых людей перешли в другую плоскость. Ей очень нравилось, когда я прикасался к ее интимным частям тела, когда целовал. Девочка таяла как мороженое под жаркими лучами моей юной мужской похоти. И, когда мой член налился желанием женского тела, я проник в нее.

Подснежник, как главный символ прихода весны, ознаменовал мое вступление в ряды мужчин. Цветок был свежий, робкий и беззащитный. Он раскрывал свои нежные лепестки очень трепетно, будто пробуждаясь после морозов. Под синевой неба прохладный стебель прорывал прошлогоднюю листву и снег, показывая полузамерзший цветок, чуть живой. Но уже с первыми весенними, едва теплыми лучами ласк солнышка он воспрял. И под звонкий воздух и неохотно тающие снега вокруг, он виновато улыбнулся сквозь сон, раскрывая свой скромный бутон. Невинный, чистой красоты цветок с прозрачными лепестками являл первые грезы о счастье. Его неяркий лик в запахе светлой лазури был прекрасен. Пробив заснеженное покрывало, показались сначала два лепестка, как уши робкого зайчика, прячущегося за холмом от неопытного, молодого волка в своей первой охоте. И только потом, набравшись смелости, белые уши явили весеннему, особенному дню в жизни зверя свою красоту – первое, маленькое цветочное великолепие. Волк понял, что он вправе сорвать этот прекрасный бело-серебристый цветок, чтобы вдоволь им надышаться. Подснежник лишь виновато улыбнулся вновь, зная, что он первый цветок в жизни волка. Потупив скромные глазки от бесконечных ласк, он тихо таял под небом из хлопьев белых облаков…