Георгий Мо - Эровый роман. Книга первая

Таким и был рассказ о первом моем сексуальном опыте. Именно после него у врача отчетливо сложился пазл моего восприятия сексуального мира. Наверное, он что-то подобное и желал услышать и потому он совсем не был удивлен, узнав конец этой детской страсти в виде беременности одиннадцатилетней девочки и последующего аборта. И в этом финале я полностью оправдывал все переживания моей бабушки относительно того, что я так сильно похож на своего отца, состоящего, по ее мнению, полностью из дерьма.

Мое беззаботное детство догорало с последними лучами раскаленного шара солнца, опустившегося в мой последний закат в деревне, потому что я взрослел и понимал намного больше, чем она думала. Правда, настоящим мужчиной я стал только ближе к шестнадцати годам, когда мне пришлось делать серьезный выбор и отвечать за него, прежде всего перед самим собой. И уж точно дело было не в сексе и в моих поганых поступках, по уразумению любимой бабушки. Возможно, с первым сексуальным опытом я оголил часть своей натуры, явив ей наследуемое дерьмо отца. Но именно после этого опыта я и понял, что я готов им быть, как подкормка цветам. И никак иначе! Я захотел познать и другие цветы, распустить красоту каждого из них, чтобы только со мной они отдавали миру неземной аромат и роскошное цветение.

Я рассказал о своем первом сексуальном опыте врачу, как будто покаялся в содеянном. Андрею же я этого поведать никак не мог. И не только потому, что у нас отсутствует близкий контакт на откровенности. Скорее всего, я просто не хотел его осуждения, зная утонченную натуру друга на правильные понятия о жизни. Я знаю, что его учили не судить ближнего, но почему-то мне не хотелось проверять это, даже видя, как он порой томим страстными порывами поговорить со мной откровенно и не обязательно на криминальные подозрения. Но теперь это стало еще более сложным.

Душа друга заныла в неизвестности. Его мысли крутились вокруг да около криминальных лиц с того самого юбилея Шомы. Он никак не мог связать своего лучшего друга с бандитами города под разговоры об их злодеяниях. Для него это был другой мир, где за шиворот блюют Создателю; где тошнит от подлости таких ублюдков; где бритые недоноски несут свою бандитскую пропаганду в общество; где увесистые квадратные челюсти тупоголового сброда не могут быть друзьями нормальным людям – люди с горько-черной душой, тонущие в своей похоти и плоской мерзости. И чем больше Андрей думал об этом, тем ему было тяжелее. Будто он и без разговора сводил свои мысли в конкретику.

Посеяв однажды в себе зерна сомнения, он взрастил из них гадкие сорняки, заполоняющие наши отношения. Мучительной завесой это падало на его глаза, и он больше не мог смотреть сквозь нее, игнорируя кричащие обо мне факты. В бездне мрака тонула наша когда-то крепкая дружба. Ледяные думы о моей скрытой жизни под злорадным небом надевали на меня ярем человека, опустившегося до низкого животного, подлеца или ничтожества. Как болезнь, которая передалась мне от рукопожатий с бандитами. Некий насильный инцест, который Андрей не мог пережить. Он просто не мог себе позволить называть братом того, кто погряз в пороках, которые он осуждает. И это ранило его душу в самое сердце.

Душевные терзания все больше были видны в его глазах, хотя он даже не понимает масштаб моего бедствия. И какие же могут быть разговоры по душам с человеком, которого он совершенно не знает?

____________________________________________________________

Сегодня мне не хотелось вставать с кровати. Нащупав рукой бутылку со спиртным, я поднес ее к губам. Какое же я испытал разочарование, когда осознал, что только пара капель спустились ко мне в рот, ущипнув иронично за язык. Но даже этого мне хватило для понимания, что все случившееся вчера было не сном. Я моментально вспомнил, как бросил у кровати пустую бутылку от коньяка и погрузился в сон, так и не получив желаемое. То, для чего я частенько выгуливал свою похотливую морду по клубам. Теперь же мне остается проваляться целый день перед телевизором, ощущая себя всевеликим старцем, прокручивая с улыбкой удовольствия и напряжением сегодняшнюю ночь. И, конечно же, стойкий запах алкоголя, который исходит от каждой клетки моего тела, будет вновь и вновь возвращать меня в мысли о том, чего не стоило делать этой зимней ночью.

В моей бухой голове еще с вечера были мысли исключительно о сексе с любой из девушек, которых я бы встретил в ночном заведении. Все, что мне не хватало вчера для личной гармонии, варьировалось только на уровне паха. Поэтому, погрузив свою тушу на сиденье автомобиля, я, даже будучи далеко нетрезвым, отправился в питейное заведение. Какое же я испытал досадное содрогание тела, когда увидел, что танцпол пуст. Лишь единичные несимпатичные силуэты бились в конвульсиях под ритмичные звуки. Похоже, алкоголь плакал пьяно не только во мне.

Я чувствовал пристальный взгляд с другого конца стола: шокирующий и томный, сильный, но удивленный, несколько замороженный. Такой, который мог меня привлечь. Но в игре взглядов время играет роль. Потому я не поднимал головы от стакана с виски, что-то невнятное нашептывая ему, на что он задумчиво молчал, иногда пуская по своей поверхности равнодушные разводы.

Странное ощущение ужаса охватило меня, когда я все-таки смог сосредоточиться на человеке, не сводящего с меня свои темные знакомые большие глаза и непонятно грустно-тоскливый взгляд. И тогда во мне промелькнула лишь одна мысль – мне было заранее жаль далеко не подснежниковый запах.

Ирэн медленно спустилась с барного стула и побрела в мою сторону. Не отрывая руки с барной стойки, она вела пальцами по ней. И я смотрел на них пока они приближались, как завороженный. Эта длинная дорожка скребла мои нервы. А когда ее пальцы оказались рядом, то я тотчас же перевел взгляд с них на ее огромные, темные, карие глаза. Я помню, как мы обменивались любезностями, разрезая шумное пространство клуба сладкими и томными звуками с ее рта и моими, уже давно ставшими хриплыми. Она то и дело ехидно улыбалась, наклоняя голову в разные стороны, явно заигрывала со мной. А я, по привычке, сиял пламенной, фирменной ухмылкой, бросал многозначительные взгляды на ее губы.

Ей было легко демонстрировать идеальную фигуру, будучи одетой в короткое обтягивающее платье цвета сочного баклажана, а черные замшевые ботфорты на высоком каблуке так необходимо добавляли ей нужные сантиметры для вытягивания силуэта. И я, конечно, велся на это, периодически проходясь глазами по точеным формам. Ирэн была уверена в своем сногсшибательном образе, отчего мои ухмылки на любые ее вопросы были совершенно не к месту. Они лишь отделяли мгновения до нашего сближения. И, после того, как порция выпитой текилы на брудершафт обожгла рот, мы поцеловались. И когда я прикасался своими губами к ее губам, я прокручивал в памяти последнюю нашу встречу в отеле и ее распустившийся черный пион. И если бы не клуб и не люди, танцующие без остановки, мы бы занялись сексом прямо здесь.