Поль Монтер - Мадемуазель переплётчица

– Прискорбно, что малютка рано осиротела, – вздохнула дама, поднеся к совершенно сухим глазам надушенный платочек.

– Увы, сударыня, – развёл руками Дембеле.

– Вы поступили весьма благородно, Тома, – кивнул адвокат.

– Это мой долг, сударь.

Привратник вновь поклонился и, только дождавшись, когда за четой Сюльпе закроется дверь, направился вниз.

– Ну, каково?! – гордо произнёс он. – Ты заметила, такой важный господин беседует со мной запросто? Да, Аннет, твой дядюшка достоин уважения. Я не какой-то плюгавый рабочий, что живёт впроголодь и сроду не смеет даже близко подойти к знатным особам.

Девочка молча кивнула и поспешила вслед за ним. Должно быть, родственники и впрямь куда выше по положению, чем её семья. В сущности, она действительно никогда не видела таких шикарных господ так близко.

К воскресному обеду явилась гостья. Высокая полная дама с поджатыми губами.

– Вот, дорогая госпожа Марти, это наша племянница, – проворковала Огюстина, подталкивая девочку вперёд. Лицо Анны вспыхнуло от смущения, она поспешила поклониться и еле слышно пролепетать:

– Доброго дня, сударыня.

– Хм… однако ваша племянница выглядит довольно взрослой. Сколько тебе лет, детка?

– Без малого четырнадцать, сударыня, – ответила девочка.

Гостья кивнула и поспешила за щедро накрытый стол. Она бросила одобрительный взгляд на блюдо с артишоками в масле и деловито заправила кончик салфетки за глухой ворот тёмного платья.

– Вы меня знаете, Дембеле… – продолжая шарить по столу взглядом, произнесла дама. – Я всегда говорю откровенно. Терпеть не могу намёков. Честному, порядочному человеку они ни к чему. Так вот, взяв девочку к себе, вы, несомненно, взвалили на плечи обузу.

Анна вздрогнула и потупилась. Но гостье, видно, совсем не было никакого дела до её состояния, и она со знающим видом приводила доводы:

– Рассудите сами, с мальчишкой было бы намного проще. Стоит только пристроить его в обучение, к примеру, в магазин готового платья, и лет за пять он вполне сможет дослужиться до младшего приказчика и далее обеспечить себе недурное будущее. Форменная одежда значительно сократит расходы. А на девочку придётся изрядно потратиться. Вы же не захотите отдать её за кровельщика или маляра. Стало быть, она должна быть прилично одета. Я уж не говорю о приданом…

Супруги Дембеле согласно кивали и поддакивали. Анна совсем лишилась аппетита и всё время обеда сидела опустив голову, пылая от стыда. Бедняжка чувствовала себя глубоко несчастной, словно её вина, что она сирота и родители не оставили ей наследства. Ей вспомнился родной дом, пусть крошечный и старый, но такой привычный и уютный. Мать с измождённым худым лицом и блестящими от жара глазами. Бедная женщина понимала, что дни её сочтены, и решилась написать письмо родственникам мужа в страхе, что дочке грозит оказаться на улице. Молчаливая слезинка скатилась по щеке и капнула в стакан.

– Что с тобой, Аннет? – удивлённо спросил Тома.

– Бедное дитя так чувствительно, папочка. Должно быть, горюет по родителям, – тотчас промокнув глаза, пробормотала Огюстина.

Все замолчали, закатив глаза к небу, и, тяжело вздохнув, вновь принялись за еду. Умерших не воскресишь – стоит ли отказывать себе в пище?

Пока Марион убирала со стола, а Тома направился провожать гостью, тётушка Огюстина, утирая вспотевшее лицо, довольно подмигнула:

– Видишь, детка, хотя пришлось истратить почти семь франков, но дело того стоило. Мадам Марти берёт тебя в ученицы.

– В ученицы? О Боже, тётя, я же умру со страху! Эта женщина смотрела на меня так, словно уличила в проступке!

– Не говори глупости, Аннет! Ты должна благодарить нас за такой чудесный случай. Госпожа Марти держит шляпную мастерскую на улице Полонсо. Она вдова и, как видишь, распорядилась деньгами гораздо лучше, чем бедняжка Маргарита, упокой Господь её душу. Её мастерская процветает, да, милая, на Инесс Марти работает полдюжины мастериц. И заметь, она сроду не наймёт ленивую или развязную особу. Уж мы будем вполне спокойны за твою нравственность. Вообразить невозможно, каким соблазнам подвергается неопытная девушка в большом городе.

– Но, тётя, я ничего не смыслю в шляпах. Мама мечтала, что я обучусь чинить кружева.

– Мечты, мечты… – неодобрительно вмешался в беседу вернувшийся Дембеле. – Вместо пустых мечтаний надо крепко стоять на ногах. И к тому же среди кружевниц много развратниц, впрочем, как и среди цветочниц и полировщиц. Я всегда перехожу на другую сторону улицы, когда встречаю подобных девиц!

Анна не нашлась что ответить и прикусила губу, боясь расплакаться. Она вновь ощутила, что привычная жизнь разрушена и теперь всё зависит от родственников, которых за всю свою коротенькую жизнь она видела всего два раза, на похоронах отца, а затем матери.

Первые дни тётка отводила девочку в мастерскую сама. Но, убедившись, что племянница запомнила дорогу, с облегчением вернулась к излюбленному времяпрепровождению, сидя в кресле и перемывая косточки знакомым в компании служанки, что всегда была не прочь посплетничать.

Солнечные лучи едва пробивались сквозь приспущенные жалюзи мастерской. Летний день вновь обещал быть жарким. Аромат душистой воды, которой щедро пользовалась смазливенькая молодая работница Клодин, перебивался запахом пота, клея, пригоревшего крахмала и пыли. Анна старательно пришивала узкую тесьму к шляпке, изредка отбрасывая с лица потную прядку, что выскочила из собранных в пучок волос.

– Ну и разиня! – раздался позади неё сердитый голос госпожи Марти. – Такое чувство, что ты от рождения косишь на оба глаза! Неужели не видишь, что кант съехал?

– Прошу прощения, мадам, – пробормотала юная швея, залившись краской до самой шеи. Она склонилась над работой ещё ниже, словно желая избежать сурового взгляда, но хозяйка, обходя стол, накинулась с попрёками на тщедушную Эстель, которая украшала соломенную шляпку цветами.

– Вот криворукая! Ты что, поминальный венок плетёшь? Резеда вовсе не гармонирует с сиренью!

Работницы молчали, предпочитая попросту переждать, когда хозяйке надоест придираться и она спустится в лавку. Должно быть, в этот час, когда город буквально плавился от палящего зноя, покупателей не было и госпожа Марти решила сорвать досаду на работницах. Наконец она ушла, и девицы зажужжали, как растревоженный улей.

– Нет, как вам это нравится? – вскинула голову Клодин. – Старуха совсем помешалась от жары. Я не желаю терпеть такое отношение.

– Все хозяева вечно ведут себя как свиньи. Так уж повелось, – флегматично заметила толстушка Нинон.

– Да плевать мне на неё, – продолжала возмущаться Клодин. – Через месяц я выхожу замуж, только она меня и видела.