Рия Литвинова - Лето в январе

– Зачем ты вообще о ней вспомнил? – хмурится Меган, снимая очки и начиная немного нервно покручивать их в руках. – Дело разрешили на удивление удачно, проценты с выигрыша летят на счет по сей день. Я буду присутствовать при передаче ребенка отцу, затем наведаюсь с проверкой два раза за полгода. И всё. Уверена, что мы их после всего этого не увидим больше.

Джеймс напряженно смотрит на перевернутый вверх ногами договор, запустив руки в карманы брюк, и определенно что-то активно старается понять, взвешивая мысленно все варианты. Меган знает это выражение лица любимого: он определенно чувствует какой-то подвох. Вот только пока непонятно – какой именно. Тишину в офисе нарушает стук в дверь.

– Входи, Одри, – чуть вытянув шею, проговаривает Меган.

Дверь не сразу осторожно открывается, и помещение просторного офиса наполняется цоканьем каблучков Брук, которая несет им дымящийся, только что сваренный черный кофе со сливками. Девушка мило улыбается своим начальникам, как делает это всегда, и ни слова не произносит. Адвокаты ценят молчание.

– Уверен, что не все так просто, – продолжая сосредоточенно смотреть на договор, произносит Джеймс, вынимая руку из кармана и указывая пальцем на пункт, который касается опекунства девочки. – Все было слишком просто, – качает он головой. – Так не бывает, это же не сказка, а реальная жизнь.

Одри будто специально медленно ставит на стол поднос и подает кофе начальникам. Салфетница и абсолютно не нужная им сахарница тоже теперь стоят на столе. На самом деле девушку просто разрывает от такой возможности услышать любые новости, касающиеся этого дела.

– Ты ищешь подводные камни там, где их нет, – отрицательно качает головой Меган и осторожно берет в руки горячую чашку. – У нас с ней был приватный разговор, я узнала абсолютно всё, что можно.

– А с чего ты решила, что она сказала тебе правду? – ведет линией плеч Джеймс и отпивает большой глоток крепкого, но чертовски необходимого кофеина.

– Под присягой только неадекватные стали бы лгать, – отвечает женщина, постукивая кончиками пальцев по стенкам чашки. – А она просто отчаявшаяся, так что ей скрывать правду не имеет смысла.

Одри чуть сжимает губы, напряженно выставляя и уже просто без необходимости поправляя на столе адвокатов все то, что принесла с собой на подносе. Ей бы чуть больше услышать. Ей нужно узнать что-то еще. Ей нужно.

– Только не говори, что защищаешь ее, – немного пылит Джеймс. – Синтия ото всех прав на дочь отказалась по щелчку пальцев, сбросив все на Адама и даже не подготовив его, и ничто ее поступка не оправдает.

Джеймс отставляет чашку и раздраженно выдыхает, подходя к окну. Они с Меган – хладнокровные адвокаты. Они оба знают свое дело слишком хорошо. Они оба никогда за все годы работы не поддавались человеческому фактору, а сейчас они оба сидят в этом офисе, на время отрезав себя от внешнего мира, и стараются копнуть куда-то вглубь, потому что все определенно так просто не закончится, так ловко начавшись.

Роттс не понимает, как девушка вышла на них и почему именно на них. Не знает, как они умудрились разрешить вопрос с разделом имущества так просто, и почему мать отказалась от дочери так, словно это старое, никому не нужное платье, купленное на распродаже в черную пятницу и непоправимо испорченное на вечеринке, что была прошлой ночью.

Это все как-то связано. Это все им аукнется в ближайшем будущем.

– Ты смогла бы от Джорджа с Лидией отказаться? – негромко произносит Джеймс, и Меган вздрагивает.

– Не переводи стрелки с работы на дом, это совсем другое, – на мгновение теряет беспечный стабильный контроль женщина.

– Нет, это не другое. Она отказалась от девочки не сама. Ее наверняка кто-то заставил, либо дал эту установку, вложил это ей в голову, и однажды она…

Джеймс поворачивается к Меган и осекается. Одри все еще в кабинете и греет уши, сжимая в руках пустой поднос. Девушка даже пошевелиться не может. Ее будто парализовали слова, которые она услышала.

– Можешь идти, – ровным голосом произносит Меган Одри, и та, в свою очередь, будто оттаивает ото сна и кивает, покидая кабинет начальников.

Брук вылетает из офиса, оставляет поднос на стойке и семенит ногами по дорогому паркету в сторону своего рабочего стола, хватая с него телефон. Пальцы вводят пароль, и Одри лихорадочно рыщет в телефонной книге имя. Когда слышится первый вызов, девушка выходит из приемной в курилку, чтобы ее было не особо слышно, и, лихорадочно щелкая зажигалкой, закуривает тонкий Винстон, ожидая ответа.

«… Синтия ото всех прав на дочь отказалась, сбросив все на Адама…»

«… Арчи (20:39): Не приеду, надо помочь Адаму…»

Внутренности скручивает узлом до размеров спичечного коробка. Одри даже представить не могла, во что может вылиться тот разговор. Нужно было поехать с ней, не стоило оставлять ее тогда одну. Надо было заставить ее тогда все рассказать и внимательнее следить за собственными вещами.

Она на это не подписывалась.

– Да? – наконец слышится тихий голос на той стороне провода.

– Твою мать, Синтия, – дрожащим голосом произносит Одри, жалея всем своим существом, что алкоголь тогда был целью ее вечера, а не подруга, и теперь она по уши в дерьме, в которое непроизвольно нырнула за руку вместе с остальными. – Детка, ты что наделала?..

И на том конце провода абонент не отвечает.

Узоры на полотне судеб начали меняться еще до того, как они все хоть что-то поняли. Мы все как цирковые зверушки, нацепившие костюмы и страждущие внимания и признания других. Если бы мы это понимали, мы бы многого не делали, но кто-то специально скрывает от нас истину. И если бы у героев этой истории появился шанс начать все сначала, они бы непременно его упустили, и это немудрено.

Простая истина вторит веками: люди всегда наступают на одни и те же грабли.

***

Адам внезапно понял одну вещь, правда, не сразу. Когда он находился рядом с Арчи, он не курил. Напрочь забывал про сигареты, и ему ни капли этой никотиновой отравы не хотелось. Создавалось впечатление, что парень курил за двоих, хотя, возможно, так оно и было. Даже если нервы сдавали по всем параметрам, Адам сигарету в руки не брал.

Сейчас Арчи рядом не, и второсортный табак снова обжигает Адаму нёбо. Уайт на нервах с самого утра. Неприятный колючий нервозный комок застрял между ребрами мужчины и мешает ему дышать.

Сегодня самый важный день за последний год его жизни. Сегодня Адаму нужно забрать Реджину домой, и мужчина не просто напуган – он в самой настоящей панике. Арчи он про сегодняшнее событие не сказал, но так и не понял, почему этого не сделал. Парень почти всю последнюю неделю с ним провел, чуть ли не дома ночевал, а у Адама язык не повернулся взять и сказать ему о самом важном событии, к которому они оба так долго шли.