Рия Литвинова - Лето в январе

Адам немного вздрагивает.

– Что ты сказал? – не верит своим ушам мужчина.

– Осень, говорю, скоро, – повторяет Мич. – Тур, Северная, Южная Америка и Европа под подошвой. Черт, скорее бы.

– Нет-нет, – отмахивается то ли от слов, то ли от сигаретного дыма Адам. – Сколько, ты сказал, времени?!

Бейкер даже выпадает на мгновение от такой резкой смены настроения друга. Проклятье, как же стресс человека потрепал.

– Половина четвертого, – неуверенно повторяет он, искоса глядя на паникующего друга.

Твою мать. Через полтора часа надо забирать Реджину, а Адам мало того, что не выехал сейчас, потому что ему в другую часть Бостона, так от него еще и разит, как от табачной лавки. Проклятье!

– Жвачка есть? – нервно спрашивает Уайт, на что Мич без слов протягивает ему из кармана толстовки подушечку мятного орбита.

– От души, – кивает мужчина, закидывая ее в рот и направляясь в сторону студии. – Такси мне вызови, пожалуйста. Я сейчас вернусь.

Он оставляет Мича на улице, не дожидаясь его ответа, несется на всех парусах в уборную и, включив воду, сводит вместе ладони, после чего резко плещет прохладу себе на лицо. Мужчина дышит ртом, потому что воздуха будто становится втрое меньше. Он упирается ладонями в раковину и вытягивает руки, опуская голову вниз.

Адам в настоящей панике; у него внутри все дрожит так, будто температура с двадцати упала до нуля. Адаму страшно.

«Я просто не готов».

В этот момент возле студии паркуется черный форд, и, открыв водительскую дверь, из салона автомобиля вылезает взъерошенный Грин. Парень, видимо, снова спал до обеда – видно по сонным глазам. Мич решает, что прав, но орать на него в очередной раз по этому поводу не хочет.

Но он приехал, а причины Мич не знает.

– Вот вам и добрый вечер, – удивленно вскидывает брови Мич, пожимая руку парню. – Чего приехал? Ты в любом случае поздно. Студия скоро закрывается.

– Чертов Бостон, чертовы пробки, чертовы олени в пробках, – кивая, раздраженно загибает пальцы Арчи. – Мне продолжить?

– Забей, я все понял, – машет рукой Мич. – В любом случае, ты здесь, – задумчиво произносит он. – Знаешь, а ведь у меня столько вопросов к тебе, рехнуться можно. Но я прекрасно знаю, что ответа на них не получу. Вы же с Адамом теперь двадцать четыре на семь, у вас свои секретики, девчонки.

Арчи закатывает глаза. Если бы Адам захотел – он бы сказал. Ревность со стороны Бейкера в данной ситуации, пусть и дружеская, никому никуда не впилась, учитывая обстоятельства, в которые он сам по уши вляпался. Дженни ему рассказала.

– Мич, не тебе мне об этом говорить, вот серьезно, – выуживая губами из пачки сигарету, бубнит Арчи.

Бейкер даже весь пыл куда-то теряет, потому что единственная возможная догадка, появившаяся в его голове после фразы Арчи, тут же заставляет его сердце пропустить удар. Чертов орган, он выдает людей с потрохами.

– О чем ты? – хмурится Мич.

– Ты знаешь, – не собирается так просто отступать от этого разговора Арчи, потому что давно уже хотел обсудить это с Мичем, но все никак случая подходящего не было.

Хорошо, что они встретились сейчас, а не когда уже все стало бы слишком плохо.

«Все уже пошло под откос».

– Грин… – мотает головой из стороны в сторону Мич, а тот затягивается и смотрит другу прямо в глаза.

– Блять, ты же, знал изначально, что она замужем, – негромко выпаливает парень, и внутри у Мича что-то обрывается.

Он знал, что рано или поздно кто-то да заметит, а лучший друг Дженни не заметить состояние подруги не мог, тут к гадалке не ходи.

– Она замужем, – немного зло повторяет Арчи, и у него что-то в груди от несправедливости взрывается, когда следующая фраза срывается сама собой, – а ты…

– Я знаю! – не дает ему закончить фразу Мич, прерывая парня слишком резко, отчего тот замолкает, проглатывая половину предложения. – Блять, неужели ты думаешь, что я этого не понимаю?!

Мич закидывает руки за голову и опускает замок из пальцев на затылок, делает полукруг, после чего снова возвращается к застывшему Арчи. У Мича у самого все внутри горит. Плавится, мать твою, а поговорить не с кем. Единственный лучший друг погряз в своих делах. Адам дышит Арчи теперь, как воздухом, и это уже за версту заметно.

Митчелл один варится в собственных мыслях, и душу излить некому. Арчи читает эту боль в глазах Бейкера, понимая, что отчасти сам виноват.

– Будто я по своей воле иду на это, Грин, – уже тише говорит тот. – Блять, не выходит она у меня из головы, хоть убей, – обессиленно взмахивает рукой Мич и пинает попавший под ногу камень. – И сделать с этим ничего не могу, всё перепробовал. Виноват я, знаю. Грин, мать твою, знаю!

Арчи молчит, наблюдая за метаниями друга.

– Под кожей она у меня, Грин. Под кожей.

И Арчи даже ответить ему нечего. Очевидная, единственно правильная фраза срывается с языка парня быстрее, чем он думает:

– Остановись, пока не поздно, – делает глубокую затяжку Грин. – Ты ведь несколько жизней похеришь, если не отпустишь, сам ведь понимать должен.

Мич кусает внутреннюю сторону щеки и ничего не отвечает.

«Зачем ты вообще меня с ней познакомил?»

Ничего не отвечает.

«Ты мне приговор задаром оформил».

От гнетущего молчания, повисшего между ними, спасает открывающаяся дверь студии, из которой выходит Адам, на ходу застегивая две пуговицы черного пиджака и поправляя галстук. Как только Уайт поднимает взгляд и встречается глазами с Арчи, стоящим рядом с Мичем, у него перехватывает дыхание, и он замирает на месте.

Какое-то время они все просто молчат, и Адам читает в глазах парня настоящую обиду, в то время как Арчи видит в синеве Грина раскаяние.

– Как ты… – начинает Адам.

– Одри, – не дав ему договорить, произносит он. – По дороге расскажешь, – кивает в сторону машины парень и тут же направляется к ней.

– Грин, я ведь тебя не просил…

– А я тебя и не спрашивал, – бросает через плечо Арчи и садится в салон, заводя двигатель.

Адам переглядывается с каким-то чересчур бледным Мичем, быстро жмет тому руку, зачем-то дает пустое обещание, что расскажет все позднее, и садится на пассажирское сиденье, пристегивая ремень. Какое-то время они оба молчат, пока Арчи заводит двигатель, а после парень чуть кашляет.

– Неужели ты, идиот, думал, что я тебя в такой день одного оставлю? – глядя перед собой, задает риторический вопрос Арчи и переключает передачу, выезжая с парковки.

Адам почти задыхается от благодарности и желания дать себе с размаху по лицу, потому что он чуть все не потерял. Он чуть было не оттолкнул самого светлого человека в этом чертовом сером мире.

Прозрачные пуговицы вдавливаются в петли бирюзовой блузки, и Одри сдувает с лица надоедливую прядь, снова забирая волосы за уши. Она хватает юбку-карандаш, быстро надевает ее на себя, застегивая сзади молнию, и поднимает с пола туфли.