Евгения Пушкина - Прозрачный

Еще появлялось ощущение, что лампа или стена на меня нападают, что это вовсе не лампа или стена, а лишь иллюзия, морок, что под их личиной на самом деле скрывается нечто потустороннее. Конечно же, утром я смеялась над этими мыслями, но в моменты ночных пробуждений, когда еще мозг балансировал на грани между сном и реальностью, была абсолютно уверена, в том, что лампа – не лампа, а стена – не стена.

Мне исполнилось четырнадцать лет, когда все это началось. Нина Ивановна, мой воспитатель и самый близкий человек, объясняла мне, что мои кошмары связаны с переходным возрастом. Мол, организм взрослеет, из девочки превращается в девушку, а происходящие изменения влияют на самочувствие и сон. На самом деле Нина Ивановна сама была очень обеспокоена моим состоянием. Она боялась, что у меня может развиться какое-то сложное психическое заболевание на фоне моего дара.

Дело в том, что я умела видеть мысли людей. Я могла посмотреть человеку в глаза и за доли секунды его память становилась частью моей памяти. Я знала все, что было в его жизни, то, о чем он думает и, что его беспокоит. Ребенком я считала, что это могут делать все, это нормально и естественно для каждого человека, но мне быстро объяснили, что это не так и что лучше всего скрывать такие умения.

Этот страшный дар значительно осложнял мою жизнь и жизнь окружающих. За такое могли забрать в соответствующее учреждение. Уникальный ребенок, умеющий читать мысли, живущий в детдоме, находка для шарлатанов или спецслужб. Повод изъять ребенка найти легко, родителей нет, кто поручится. Можно и на опыты сдать, а можно и деньги на нем зарабатывать. Нина Ивановна прикладывала все силы, чтобы этого не произошло. Ее тридцатилетний стаж педагога и дипломата помогали держать оборону, чтобы меня не изъяли из детдома.

Время было непростое, и система помощи одаренным детям просто отсутствовала в стране. Тем более что дар касался чего-то экстраординарного, не знаний математики, склонности к языками или музыки, а таких серьезных вещей, как умение видеть людей насквозь. Нина Ивановна объясняла мне, как правильно нужно вести себя с людьми, чтобы не шокировать их своим даром. Я и сама со временем поняла, что лучше держать это в тайне, и далеко не всем рассказывать об этом.

Слухи все же появились, что в одном детдоме живет девочка, которая может угадывать болезни людей, что она чуть ли не излечивает всех от недугов одним взглядом. Но слухи, они всего лишь слухи. Как доказать их? Никто из сотрудников не хотел шума вокруг маленького районного детдома, который в любой момент могли закрыть, реорганизовать, упразднить. Всем хотелось иметь работу и получать хоть какую-то зарплату в стране с плохой экономической ситуацией.

Персонал детдома не стал отправлять меня в другое учреждение, хотя в какой-то момент об этом встал вопрос. Но после долгих баталий между Ниной Ивановной, руководством и другими работниками, часть из которых встала на сторону Нины Ивановны, было принято решение оставить меня и максимально не распространяться о моем даре. Тем более что всем сотрудникам без исключения я помогала.

Я благодаря своему дару умела находить общий язык со всеми. Я могла знать о человеке то, что он сам давно о себе забыл: боли, радости, травмы, события. Мне было легко подобрать ключи к любому взрослому человеку, дать ему совет или от чего-то отговорить. Я видела то, что с ним было, то, что он есть. Единственное, чего не знала ни я, ни персонал, это как меня воспитывать, как помочь мне вырасти. Ведь воспитатели были ориентированы на помощь обычным детям без каких-либо особенностей. А как правильно работать с таким ребенком, как я, никто не знал. Нина Ивановна пыталась найти нужную литературу, но, увы, практикум по воспитанию детей с экстраординарными способностями отыскать не удалось. Вариантов было немного: религиозная литература, эзотерика или пособия по психическим отклонениям, общая педиатрия и этика воспитания подростков здесь не помогали.

Нина Ивановна очень любила меня, она даже хотела меня удочерить и забрать домой, но бюрократические проволочки не позволили ей это осуществить. Она приглашала меня к себе на выходные. Нине Ивановне было чуть-чуть за шестьдесят, больше тридцати лет она работала в детском доме как воспитатель-психолог. Ее очень уважали, за эти годы ей удалось сделать маленький детский дом одним из лучших в городе. У нее была кандидатская степень, она входила в районную комиссию по оценке качества педагогической деятельности в городе. Ее стаж и авторитет помогали оберегать меня от напастей со стороны желающих «помочь» особенному подростку. Дети Нины Ивановны давно выросли и жили отдельно, обзаведясь своими семьями, с мужем что-то не сложилось, он ушел от нее лет пятнадцать назад.

Она раньше часто брала к себе детей из детского дома на выходные или каникулы и курировала выпускников, чтобы они смогли справиться со всеми трудностями взрослой жизни. Все это она делала только для того, чтобы им было легче. А потом ей становилось все тяжелее и тяжелее ни к кому не привязываться из этих детей, потому что любая привязанность вредила им и ей нарушением правил успешного воспитания детдомовцев.

Главное правило – не давать детям ложных надежд и обещаний. А ведь каждому ребенку хочется, чтобы нашелся взрослый, который полностью возьмет на себя все его бытовые и психологические проблемы, будет его направлять, жалеть, решать любые вопросы. В итоге, даже после совершеннолетия такой человек не может жить без чьей-либо постоянной поддержки. И самое трудное, приучить его быть самостоятельным.

Так Нина Ивановна и приучала всех своих подопечных постепенно жить без контроля взрослыми, этого странного контроля, которого было сполна в детском доме. Работники, которые день и ночь наблюдают за детьми, ругают, никуда не пускают, наставляют, говорят, как есть, как спать, что делать. Казенный режим, где за тебя все уже решили. Ни тепла, ни ласки, никаких привилегий, если только не найдется такой воспитатель, который вдруг привяжется к тебе, начнет давать тебе советы, поддерживать, помогать.

Очень немногие из сотрудников брали на себя такую роль, ведь все были разные, как дети, так и взрослые, кто-то относился к другим хорошо, кто-то равнодушно, а кто-то жестоко. Нина Ивановна очень старалась, чтобы плохих воспитателей было меньше, а обозленных детей удавалось смягчить. Она старалась находить подход к особенно тяжелым ребятам, приглашала их в гости, восстанавливала в них утраченную любовь к людям. Иногда это удавалось, но чаще всего возникали привязанности, которые тоже могли травмировать человека, или же пустить всю проделанную работу насмарку. Поэтому со временем Нина Ивановна отказалась от этой затеи.