Евгения Пушкина - Прозрачный

Возникали конфликты с мужем, которому далеко не всегда нравилось присутствие посторонних детей в их квартире. В какой-то момент муж поставил перед выбором: либо он, либо детдомовские дети. Собственные сыновья к тому времени как раз окончили школу и никогда особо не беспокоились о том, что мама приводит детдомовцев. Им нравилось общение с ребятами, с кем-то из них они даже становились друзьями. Но все-таки семья требовала отдельного внимания, которого порой не хватало из-за преданности своей работе. Это привело к тому, что Нина Ивановна сделала выбор в пользу детдомовцев, после чего муж ушел. Не хватило у нее сил или какого-то чутья, чтобы найти компромисс или больше времени проводить с мужем. После этого она только сильнее ушла в работу.

Для Нины Ивановны я была самым нетипичным случаем в ее многолетней практике, все, что было во мне, шло вразрез с многолетним опытом профессионального педагога, чьи взгляды основывались на классической психологии. Нина Ивановна была абсолютно не религиозным человеком, никогда не верила ни во что, кроме науки и фактов. А я со своим даром противоречила всем фактам и наукам.

Меня перевели из какого-то областного далекого дома малютки, в котором то ли обрушилась крыша от обветшалости, то ли случился пожар, потому что кто-то позарился на землю, на которой располагалось учреждение. Вместе со мной перешло еще несколько детей дошкольного возраста. Я была очень симпатичным ребенком с большими голубыми глазами, казалась всем красивой и доброй девочкой. Все стали замечать, что я как маленький супергерой приходила на помощь к слабым детям, спасая их от забияк и хулиганов, предугадывая драки и конфликты. Я помогла нескольким детям избежать воспаления легких, диагностировала переломы, ушибы, истерики, психологические травмы.

Разумеется, верить мне стали не сразу, но, когда на четвертый или пятый раз мои предсказания подтверждались, дети и воспитатели начинали прислушиваться к моим советам. Многие даже сами подходили и спрашивали что-нибудь о себе. Никто ничего не мог скрыть от меня. Любые интриги и козни становились явным, а мне достаточно было просто поговорить с зачинщиками, чтобы не случилось беды. Хотя не все меня слушались, многие дети продолжали ссориться, хулиганить и причинять кому-то боль, ведь за всеми в детдоме не уследить, но все же общее поведение детей стало меняться в лучшую сторону. Я была судьей всех конфликтов и размолвок, ко мне прибегали дети из разных групп и разных возрастов, требуя защиты и помощи. Я очень быстро определяла, кто был не прав и в чем заключалась суть конфликта.

Но несмотря на мой столь необыкновенный дар и частое обращение за помощью, в основном дети меня сторонились и испытывали чувство неловкости рядом со мной. А как еще можно себя чувствовать рядом с человеком, который видит тебя насквозь, это пугало и отталкивало. Меня не приглашали в игры, не шептали мне секреты на ушко, не общались так, как принято общаться со сверстниками или приятелями. Да и как со мной можно было поделиться секретом, если я и так его узнаю, как можно играть в игры с ребенком, который легко определяет каждый твой следующий ход и шаг. Мне даже нельзя было устроить темную, я все предугадывала заранее. Им было неинтересно со мной, от меня ничего не скроешь, они чувствовали себя несовершенными рядом со мной, многие стыдились своих мыслей.

Нина Ивановна хорошо это видела, ей хотелось как-то помочь мне, скрасить мое одиночество рядом с другими детьми. Может быть, ее саму очень привлекала моя безропотная чистота и безупречность, когда ты с детских лет видишь людей насквозь, видишь их страсти и боль, их мысли, желания. Нина Ивановна спрашивала меня: «Как ты все это видишь, как это происходит?» Я отвечала, что это как безусловное знание, я вижу человека как наполненный сосуд, не как лицо, руки, оболочку, а как внутренности этой оболочки. Это не похоже на обычный механизм восприятия, это похоже на некое мерцание, вспышки с информацией, которые возникают в голове. Ты начинаешь смотреть на человека, а потом видишь все, что в его разуме. Я считала, что так происходит у всех, но потом, поняла, что ошибалась. Это понимание пришло ко мне в возрасте пяти-шести лет, когда дети уже начинали со мной играть как-то по-особому.

Я просто стала замечать, что дети сторонятся меня, потому что от меня невозможно ничего утаить. Как учиться быть лучше, умнее, хитрее, выносливее кого-то, если этот кто-то заранее знает все о тебе? Еще я удивлялась, что взрослые испытывают неловкость и страх рядом со мной. Я очень рано поняла, что это не мне у взрослых надо просить помощи и совета, а им у меня. Поняла, что взрослые тоже хотят что-то скрывать от других, чтобы быть уверенными в том, что они в чем-то лучше и сильнее. Я поняла, что именно какое-то тотальное, общечеловеческое, общемировое несовершенство заставляет людей кого-то не любить, кого-то боятся, обманывать себя или других. А мне выпала доля знать все это заранее и быть немного в стороне от этого всего. А что с этим делать мне никто не объяснял.

Вот такие сложные думы появились в голове у меня еще в дошкольном возрасте. Но гибкий живой и энергичный ум смог эти знание пустить на пользу, не обозлиться, не замкнуться, а продолжать познавать этот мир пусть в своем необычном ключе, не так, как это делают все простые ребята.

Нина Ивановна долго училась не стесняться своих мыслей при мне. Она много разговаривала со мной об этом. Она пыталась «дорасти» до моего уровня, открывая мне все свои потаенные уголки души. Основные знания Нины Ивановны были связаны с педагогикой и детской психологией. Чтобы быть хорошим специалистом в этой области, нужно уметь выкидывать из головы лишние мысли, обрубать ненужные сведения и информацию. Нина Ивановна была человеком дела, она воспитывала детей так, как того требует долг воспитателя. Она старалась не жалеть очень сильно тех, кого обижают или кто пережил серьезные психологические травмы. Она старалась не хвалить тех, кто обладал талантами или достижениями в учебе. Она старалась сильно не переживать, когда кто-то болел или умирал.

Излишние эмоции мешают и вредят не только самому специалисту, но и его подопечным. Так всегда считала Нина Ивановна, и ей это помогало быть одним из лучших педагогов в районе. Она не читала книжек по философии и по религии, не размышляла о мироздании и о сверхъестественном. Она не знала, куда направить меня, как помочь мне освоиться в этом мире и найти свой путь. Она брала меня к себе на выходные. Учила меня простым житейским мудростям, рассказывала о своей семье, об ее истории, об истории страны. Она старалась передать мне простые навыки и знания, которыми обычно обделен любой ребенок из детдома. Она рекомендовала мне книги о нравственно сильных людях, книги о подвигах и героях. Она учила меня готовить, вязать, шить, собирать грибы, разбираться в травах и животных, музыке, живописи. Ей хотелось, чтобы я нашла и выбрала ту область, которая будет интересна мне, чтобы развиваться и не зацикливаться на своем даре.