Евгения Пушкина - Прозрачный

Я была дисциплинированным и любознательным ребенком, старалась вникнуть во все, что мне рассказывала Нина Ивановна. Я была усердна в любом деле, не все у меня получалось легко, не было у меня каких-то особенных сверхспособностей к обучению, но я была очень благодарным учеником, почти безупречным. Я умела держать себя в равновесии, бывало, что и злилась, и расстраивалась, но никогда не выходила из себя настолько, чтобы это казалось неуправляемым. Я была очень любознательной, интересовалась всем, не ленилась читать книги, изучать рукоделия или природу. Но у меня не было какой-то особой тяги к чему-то. Анализируя все это, Нина Ивановна пришла к выводу, что мне следует развивать навыки, связанные с моим даром.

Был период, когда я не хотела касаться этой темы, считая, что это мой крест, мое проклятье. Я думала, что вокруг – сложное непривлекательное людское общество со слабостями, эмоциями, пороками, которое не видит очевидные вещи, не понимает сути происходящего, даже не умеет анализировать свою жизнь, осознавать мир вокруг, но при этом отлично умеет сетовать на обстоятельства и портить свой организм вредными привычками.

Я считала, что все болезни у человека, приобретенные во время жизни, возникают от неумения познавать себя, слушать себя, слышать себя, любить себя. Люди укутаны в оболочку воспитания и страхов. Быть не хуже других – основной лозунг жизни. Следовать традициям и стандартам поведения – главные аспекты бытия. Люди теряют себя за ширмой искаженных идеалов, все с детства привыкают к словам «должен», «обязан», забывая о словах «хочу», «люблю». Даже дети в детском доме, еще дети, с избытком энергии и отсутствием опыта, уже привыкали к мысли, что жизнь очень тяжелая, в ней очень много «должен» и очень мало «выбирай».

Мне не удавалось переубедить ребят, что живется им здесь и сейчас не так уж и плохо. Да, у них нет родителей, да они живут в казенном доме, многие из них пережили что-то неприятное. Но их кормят, одевают, учат, им помогают, помогают неплохие воспитатели, специалисты. Все беды и озлобленности у этих деток возникают в первую очередь от мыслей, что они в чем-то хуже других. Именно это сравнение и ощущение ожидания, что все потом будет хуже и труднее, дают им дополнительный толчок быть жестокими и разочарованными. Эти направленные потоки мыслей ломают характер, ломают психику, имеют огромную силу и влияние на детей.

Я делилась своими размышлениями с Ниной Ивановной, та, в свою очередь, в чем-то соглашалась со мной, а что-то пыталась объяснить со стороны своего опыта и знания, чего я никак еще не могла понять. Но часто Нине Ивановне приходилось гнать от себя мысли о моей правоте, о том, что многие мои суждения так беспощадно крошат и точат эту фундаментальную систему человеческих ценностей.

Нина Ивановна начала подсовывать мне книги по медицине, намекая, что профессия врача могла бы мне подойти. Может, суть моего дара именно в том, чтобы помогать людям. А самое правильное – помогать людям, хорошо разбираясь не только в том, о чем они думают, но и в том, как устроен их организм. Возможно, это даст какие-то дополнительные ответы на сложные вопросы, например, зачем мне этот дар.

Мне понравилась эта идея, хотя я сама к ней не пришла. Может быть, из-за какого-то детского протеста против себя и всех остальных. У меня была попытка закрыться от всех, испытывать неприязнь к людям, но Нина Ивановна вовремя выследила это. Опытное чутье педагога подсказывало ей, что нужно сформировать какую-то цель, которая потянет за собой. Медицина действительно заинтересовала меня, я решила, что пойду учиться на врача. Эта цель сделала меня веселее и активнее, помогла мне принимать людей такими, какими они были.

Я на чужом опыте увидела, что зачастую в основе многих проблем лежит желание уйти, отгородиться от реальности, желание не видеть ее именно такой, какая она есть. Иллюзии, кирпичные стены, которые человек возводит вокруг себя, не давая никому проникнуть за их пределы, все это делает мир еще более сложным и запутанным.

Я решила поступать в медицинский колледж после девятого класса. При колледже существовало общежитие, в которое можно было переехать при удачном поступлении. Нина Ивановна лелеяла мечту, что ей удастся оформить опекунство надо мной и я перееду к ней. Но мне эта идея не нравилась, я считала, что буду нужнее там, где больше людей. Мне хотелось помогать другим, меня захватила идея самопожертвования, чтобы быть рядом в трудную минуту с теми, кто действительно в этом нуждается. Мне казалось, что так правильнее, что это моя роль. Нине Ивановне никак не удавалась переубедить меня, объяснить, что всем себя по кусочкам не раздашь, что можно быстро сгореть от такого сильного самопожертвования. Лучше делать хорошее по чуть-чуть, чем растратить себя на людей. Ведь силы тоже должны восполняться. Но я ничего не хотела слушать, я продолжала помогать всем детям детдома, детям в школе, воспитателям и сотрудникам.

Меня прозвали за это блаженной. Но как ни странно вопросы религии меня не интересовали. Нина Ивановна была тоже не сторонницей религиозного воспитания, очень скептически относилась к вопросам веры, была атеисткой. Но в попытках найти для меня наиболее полезную и интересную сферу знаний она рассказывала мне о религиях, водила меня в соответствующие музеи, храмы, знакомила с литературой на эту тему. Но я не захотела сделать шаг в этом направлении. Я не стала к этому тянуться, не пыталась углубиться в эту область. Я не задавала лишних вопросов: а зачем, а почему, а для чего, откуда эти обычаи, откуда те. Я лишь внимала ту информацию, которую мне давала Нина Ивановна.

С каждым годом скрывать дар было сложнее, все больше и больше людей обращалось ко мне за помощью, подкарауливали на улице, приходили в детдом, в школу. Нина Ивановна с трудом отговаривалась от замечаний со стороны высшего начальства, с трудом отбивалась от претензий к чрезмерной популярности девочки. Никому не хотелось привлекать слишком много внимания ни к школе, ни к детдому.

Пару раз даже приезжали журналисты. Однажды поставили ультиматум: либо толпы людей перестают приходить на встречу со мной, либо меня переводят в другой детдом, подальше от этого. Поступали предложения меня забрать, было много желающих за большие деньги выкупить меня, как вещь, как источник дохода, как сувенир или объект для опытов. Я почувствовала угрозу от людей. Мне пришлось полностью отказаться от помощи другим вне своего дома. Я просто проходила мимо, не отвечая ни на какие просьбы. Просто никак не реагировала.

Нина Ивановна очень удивлялась такой смене моего поведения, она не думала, что у меня найдутся силы просто проходить мимо тех, кто просить помочь, рассказать о своих болезнях и прочее. А мне было очень легко это делать, словно сработал какой-то переключатель, после которого я могла не замечать больше «лишних» людей.