Александр Титов - Между сном и явью

– Ну ты же в чужую жизнь лезешь. – сказал Николай как-то неуверенно. Его смутила твёрдость, с какой Маша отстаивала свою правоту.

– Я констатирую факт. Дочь Кристины – малолетняя шалава. Если вам не нравится такая новость, это не значит, что я не права.

Маша говорила, жестикулируя догорающей сигаретой, а затем с силой кинула её в пепельницу и пошла обратно в офис.

– Да, не хватает ей здесь ещё одной сплетницы.

Подумал я вслух и сделал большую ошибку. Уже на последних ступеньках Маша развернулся и ответила:

– А тебе ещё одного калеки тут не хватает. Чтобы болезни обсуждать!

Услышав одобрительный смех Николая, она резко открыла дверь и так же резко её захлопнула за собой. А Николай закурил вторую сигарету.

– По-моему это грубо и ничего смешного тут нет. – сказал я, посмотрев ему в глаза.

– Не-не, чувак. Это реально смешно. Типа, прикинь, сидели бы вы тут такие вдвоём и обсуждали бы анализы говна. Ну?

В этот момент мне уже не казалось, что у него вообще была какая-то глубина, да и хорошим человеком я бы его не назвал. Но это всё из-за обиды. Она пройдёт, а дружба останется и не стоит портить её из-за слов кокетливой девчонки. Лучше промолчать и сменить тему. Или вовсе уйти.

Я взглянул на часы. Половина четвёртого. Час ехать до поликлиники, полчаса на всё про всё. Отличный повод закончить надоевшую беседу.

Достал телефон и вызвал такси. Водитель отозвался не сразу, а затем выделил мне три минуты, чтобы добраться до подъезда.

– Уже уходишь? – поинтересовался Николай.

– Да. Хочу пораньше приехать. А то время на приём итак теперь урезали. По восемь минут на человека. Я дольше по кабинету к столу буду тащиться.

На моё ворчание он снова рассмеялся.

– Я ж говорю, не с кем тебе болячки обсудить.

– Ладно, неважно. До завтра.

Встал, потянулся, перехватил костыли поудобнее. А Коля продолжал шутить:

– Ты это, если завтра не придёшь, я решу, что тебя в психушку затащили.

– Не бойся, если и затащат, я скажу, чтобы тебе в соседней палате постелили.

Он посмеялся ещё раз и потушил сигарету. А потом уже серьёзно добавил:

– А по поводу нашего разговора, то обязательно подумай. Я серьёзно. Из этого говна пора выбираться.

– Хорошо, хорошо, я понял.

На прощание он похлопал меня по плечу и побежал наверх через ступеньку. Я же смотрел на лестницу и пытался сосредоточиться. Взялся одной рукой за перила, правый костыль повис на запястье. Второй поставил как можно устойчивее.

На четвёртой ступени такси сообщило, что уже подъехало. Надо было торопиться.

– Ну ты посмотри только на этого дебила! Кто тебе права давал, мудень? Тебя даже в поле за руль пускать нельзя! Шайтан безрукий! – кричал таксист каждому, кто пытался пролезть вперёд него. Слишком близко к сердцу принимал их манёвры и старался проникнуть голосом сквозь лобовое стекло.

Потом успокаивался, возвращался к рассказам о себе, о своей семье, откуда приехал и чем на родине занимался. О том, что тридцать лет назад работал инженером и считался уважаемым человеком. Пока исследовательский институт не закрылся и его не отправили на свалку истории. Страна тогда в одночасье потеряла интерес к прогрессу и уловила новые, мелочный идеи. Количество детей при этом увеличивалось в геометрической прогрессии и каждый хотел есть не меньше остальных. Рассказывал о том, как работал дворником, грузчиком, строителем, слесарем, автомехаником. Ещё много кем, но я сбился со счёта. Проще было запомнить то, чем он не занимался. Рассказал, что однажды организовал небольшое дело. Рыл колодцы с двумя старшими сыновьями, племянником и тремя друзьями. Конкуренты тогда не стали церемониться и дотла сожгли его новенькую иномарку. Недвусмысленно намекнули, что дальше будет только хуже.

Он говорил и говорил, а у меня поверх всех этих историй навязчиво возникал вопрос. Всем ли пассажирам он рассказывал подробную биографию? Или решил, что мне интересно? Ему даже отвечать не требовалось, а моё безразличие он и вовсе не замечал. Перебирал события с разницей в десятилетия. Виртуозно сменял трагедии анекдотами и весёлыми случаями. Задавал вопросы и сам же на них отвечал.

Постепенно я отстранился от его жизнеописания и погрузился в собственные размышления.

С врачами я не общался уже несколько лет и совершенно отвык от этого. Раньше даже не задумывался, о чём меня будут спрашивать и что я им скажу. Не готовил заранее вопросы. Тогда всё происходило само собой. А теперь мондраж не давал покоя. Вдруг что-то со мной настолько серьёзное, что никакие таблетки не помогут? А может всё в порядке и врач решит, будто я симулянт и трачу его время впустую? Или вообще врачом окажется молодая девушка и велит раздеваться? На талоне написана только фамилия «Спивак», а имя-отчество инициалами. Кто там разберёт, мужчина это или женщина? И не то, чтобы я стеснялся противоположного пола, хотя не без этого, но каким жалким я буду выглядеть, когда начну копаться со своими костылями. Да и нижнее белье я сдуру четвёртый день не менял. Вдруг пахнет? Конечно пахнет, иначе и быть не может.

– Приехал, брат. Шестьсот рублей с тебя. – Вернул меня в реальность таксист.

Я заплатил и вылез, буркнув под нос «досданья».

Поликлиника выросла передо мной серой коробкой с яркими жёлтыми окнами. В сумерках они казались ещё ярче. Будто огонь разгорался по ту сторону стёкол. А сверху на покатую металлическую крышу наседало всем весом свинцовое плачущее небо.

Холодная изморось, непрекращающаяся уже третий день, волновала лужи. Полные облетевшей листвы, недонесённых до урны окурков и сырой земли. Мне пришлось идти по их рябым, грязным зеркалам. Толстые подошвы спасали от сырости, не позволяя ей пробраться внутрь ботинок, но приятнее всё равно не становилось. Не люблю слякоть. Она проникает внутрь, какую бы одежду не надел. Забирается в самую душу и копошится там, разыскивая старую, давно забытую печаль. Только ей она желает стать живительной влагой, пробуждающей вновь.

Тепло длинных дней уходило, и солнце за серостью спряталось. Свербел страх, что и внутри что-то так же уйдёт. Так же спрячется. А вместо яркого, тёплого, доброго, останется пустота. Эта самая сырость.

В холле я разделся и отстоял очередь в регистратуру. Хотел убедиться, что карту отнесли куда надо. Не перепутали, не потеряли, не забыли. У них найдётся сотня отговорок, а бегать лишний раз между этажами мне хотелось меньше всего.

Из крошечного полукруглого окошка убедили, что всё в порядке. Девушка с печатью хронической усталости на лице не взглянула на бумаги перед собой, не проверила на полках за спиной. Только сонно и не убедительно ответила, что сама отнесла. Спорить я не стал. Будь что будет. В конце концов всегда можно пожаловаться главврачу.