Арина Амстердам - День последней капли

Женька щелкнула на вкладку Мадо.

Мадо.

Как–то так вышло, что после смерти Кати это ее новая ближайшая подруга. Не та ближайшая, которой расскажешь все, не самая надежная и верная, не главная подруга на всю жизнь, а просто журналистка одного местного телеканала, с которой ее свел случай, не самый интересный, но с тех пор вот уже полгода они друг у друга в самой активной ротации. Дружба с Мадо – это повод бить тревогу, но бить ее некому. Никому нет дела, с кем она дружит. Все упреки и призывы – формальность, слова. На деле всем безразлично. Даже маме. Иногда эта мысль приходит в голову Женьки, но ее даже высказать некому.

Мадо – это верх живучести, это непрерывные поиски, где потеплее, погрязнее и хорошо кормят. Это честнейшие глаза и ни проблеска совести. Остается только удивляться – и Женька не переставала это делать – как с такой пронырливостью, без единого комплекса и c непобедимой жаждой наживы Мадо так мало пока чего достигла. Ее телефонной книжке и умению влезть в самый узкий лаз всегда можно было только позавидовать, однако карьера ее как-то мало напоминала поступательное движение вверх. Мефроу Лепелтье как-то посоветовала Женьке держаться от нее подальше и в качестве причины привела именно ее бестолковую карьеру. Женька не поняла и через полдня размышлений пришла за пояснением.

Старая телевизионщица закинула очки на макушку, приобняла ее за плечи и пошла с ней к выходу, как бы выпроваживая подобру-поздорову.

«Посмотри на нее, деточка, – сказала Чайная Ложечка, – у нее много знакомств, но нет подруг. Даже одной. Ты не в счет, потом поймешь, почему. У нее нет стабильной карьеры, потому что и стабильного места, где бы заложить ее фундамент, тоже нет. А теперь задайся вопросом, почему у нее нет ни подруг, ни стабильной работы и ты сама себе ответишь, – мэфроу Лепелтье плавно вывела ее на ответ, и он показался Женьке очевидным до банальности, – Потому, деточка, что уж больно эта пташка неразборчива в средствах. Как видит цель – теряет и стыд, и разум. Цель – это хорошо, но никто не хочет быть средством. Вот ее отовсюду и гонят. Странно вообще, что ты с ней подружилась. Для нее не странно – ты можешь быть весьма полезна. Но тебе-то она на что? Где у нее клубничным джемом смазано? – мефроу Лепелтье рассмеялась, но Женька все равно обиделась. Ее водят за нос, она не раз это замечала, но раз это видят все… Что же делать? Ставить точку?

С Мадо так весело и всегда беззаботно. Она не походит ни на кого вокруг – рыжие кудри, спокойная уверенность в чуть усталом и циничном взгляде. Суетность, узколобость, безумная энергия и страсть к проказам. После того разговора с Чайной Ложечкой дружба с Мадо всегда была в налете чего-то неуловимо сального. Не того постыдного, чем приятно эпатировать публику, а истинно постыдного. Но Женька так в ней нуждалась, так упивалась этой хлещущей через край изобретательностью. Да что говорить, с Мадо она на редкие моменты забывала о Кате, в груди переставало саднить, а голова не лопалась от вопросов. Мадо была нужна как анальгетик.

В мессенджере она ради приличия написала Лакшми, близкой школьной подруге, подруге на все времена, дежурное «как дела?» – и сбежала на вкладку Мадо. Лакшми ответила длинно, и что-то у нее явно было не в порядке. Женька об этом не узнала. Не успела прочитать. Ей ответила Мадо.

Euguar: Привет, мать! Ты тут?

MAD MADO: Yep.

Euguar: Занята?

MAD MADO: Ругаюсь с сестрой. Не хочет мне одолжить до июня буквально 20 центов. Ты не одолжишь?

Euguar: Забудь, никогда. Она приехала?

MAD MADO: Сволочь ты. Нет, в чате лаемся, теперь она в Сантьяго.

Euguar: Оставь ее в покое, никто в здравом уме не даст тебе денег. Я завтра к тому стоматологу иду.

MAD MADO: Милок, я выжму из нее эти чертовы пятнадцать тысяч!

Euguar: Сколько?????

MAD MADO: Мне надо на что-то жить! У меня машина старая, между прочим.

Euguar: Я сказала, что иду к стоматологу.

MAD MADO: Я слышала

Euguar: Ты бы ее видела!

MAD MADO: Стоматолога? Баба?

Euguar: Папина подруга. «Молчание ягнят».

MAD MADO: Глаза?

Euguar: Ты ее знаешь?!!!!

MAD MADO: Так всё-таки глаза?

Euguar: Так знаешь?

MAD MADO: Откуда, нет, конечно! Че за врач-то?

Euguar: Да там такие глаза – словно не видят или видят насквозь. Я бы на ее месте вообще не загорала, с загаром еще страшнее.

MAD MADO: Обделаешься прямо в кресле!!

Euguar: Очень остроумно! Так ты с ней трахалась что ли? Я угадала?

MAD MADO: Смотря как зовут.

Euguar: Иди в жопу! Ники Фридман. Знаешь ее?

MAD MADO: Может быть… Еврейка?

Euguar: Не знаю, возможно.

MAD MADO: Ну и чего ты ссышь, евреи – лучшие стоматологи!

Euguar: Даааа, а лесбиянки – лучшие гинекологи, засунь себе в жопу свои стереотипы! И как она в постели?

MAD MADO: Так ты дашь мне денег?

Euguar: Не дам!

MAD MADO: Слушай, у меня все шансы работать на «3FM», завтра встреча с нужной женщиной.

Euguar: Карьера через постель, как низко!

MAD MADO: Так низко, что скоро вам со Лакшми придется вставать на табуретку, чтоб поцеловать мои ботинки. А Лакшми, кстати, на две табуретки.

Лакшми – дочь буддистов, давно укативших в Мадрас и практически пропавших без вести. Она очень маленького роста, чуть выше полутора метров. На фоне рослой Женьки и не менее рослой Мадо, конечно, теряется. Со школьных лет все зовут ее Точкой Джи за миниатюрность, граничащую с полным отсутствием. Лакшми своя в доску, беззлобная и совершенно не умеет обижаться. Насмешки Мадо скребут Женьке по уху, но вступиться она не решается. Перечить Мадо можно только с позиции цинизма, а вступиться за кого-то – это рыцарские сопли.

Euguar: Спасибо, ты подняла мою самооценку, как подумаю, что есть вещи до которых я не опущусь…

MAD MADO: Про секс ради карьеры?

Euguar: Про твои вонючие ботинки, которые я никогда не буду целовать. Кто хоть она, твоя радио-фея?

MAD MADO: Опередить меня хочешь?

Euguar: Больно надо.

MAD MADO: Не скажу. Просто она многое решает.

Euguar: И кем будешь?

MAD MADO: Если она будет довольна, директором по PR. Так что им и буду – она же будет довольна!

Euguar: А если не так довольна – я табуретку-то тебе принесу.

MAD MADO: Зачем?

Euguar: Как зачем… и веревку. А мыло какое предпочитаешь, может, жидкое лучше?

MAD MADO: Дошутишься…

Euguar: Я после стоматолога, если жива буду, заеду в Икею. Подойдет тебе Икея для ритуала самоповешения или в музее украсть? За удовольствие увидеть тебя качающейся на люстре я пойду на преступление.

MAD MADO: А казалось бы, такая дальновидная женщина!

Euguar: ты о чем?

(Ей почему-то сделалось не по себе).

MAD MADO: Ни о чем Увидишь. Если я ее ни с кем не путаю, она безумно хороша в постели. И безумна к тому же. Я про твою стоматологиню… Может всё-таки одолжишь мне денег? Я тебе еще кое-что про нее расскажу.

Euguar: Абонент недоступен. Извини, мне надо работать. Пока!

MAD MADO: Бай, привет малышке Лу.