Ольга Чилина - Маяк

– Неужели?

Она напряжённо вслушивалась в нотки его голоса. Говорил он торопливо, но вполне серьёзно.

– Мне нужна твоя помощь. Я сейчас в офисе. Ты могла бы подъехать? Это важно. И захвати альбом, могут понадобиться твои навыки художника.

– Он всегда со мной, – кивнула невидимому собеседнику Лия и тут же спохватилась, – подожди, ты имеешь в виду подъехать сейчас? Прямо сейчас? К тебе в офис?

– Пожалуй, нет… Как насчёт той телефонной будки, откуда ты мне вчера звонила? Скажем, через полчаса? Возьми такси, – и он отключился, не дав ей возразить.

Лия ощутила непонятное щекотание вдоль позвоночника. Что-то происходило, интересное, захватывающее, и ей давали шанс поучаствовать. Или всё-таки вели и направляли? Да какая разница! Шансом необходимо было воспользоваться, а разобраться можно позже.

Схватив брошенную на кровать сумку, девушка кинулась вниз по лестнице.

Приехала она раньше назначенного времени. Попросив таксиста остановиться в блоке от места встречи, Лия вышла из машины и зашагала к телефонной будке. Вскоре её шаг замедлился и сошёл на нет в пяти метрах от цели. Джон уже ждал её. Засунув руки в карманы пальто, он задумчиво следил за потоком грязной воды вдоль мостовой. Он чем-то был озабочен или даже встревожен. Об этом говорили нахмуренные брови и напряжённая осанка. Лия вдруг ощутила неловкость от этого спонтанного свидания. Быстрым взглядом она окинула своё отражение в витрине магазина. Оно её не впечатлило. Поправив растрепавшуюся за день причёску, она вновь повернулась к Локхарту. Он её заметил и не сводил с неё глаз. Они одновременно двинулись навстречу друг к другу.

– Salut [26] Привет ( фр. ). , – нерешительно поприветствовала она его, когда он подошёл почти вплотную, – и что же ты хочешь, чтобы я изобразила?

– Человека, который следил за нами.

– Но я не видела его в анфас.

– Не беда, есть тот, кто видел, – и Джон мотнул головой в сторону бара, где вчера оставил свою визитку.

– Ах, словесный портрет! – догадалась она.

– И будет лучше, если свидетель не увидит, что его показания… гм-м… зарисовывают. Я зайду первым. Подожди немного и заходи тоже.

Лия кивнула. Джон хотел было продолжить наставления, но, вглядевшись в ясное личико помощницы, передумал и исчез за стеклянной дверью бара. Девушка послушно выждала минуту и последовала за ним.

Внутри на полную мощь работали обогреватели, звучала приятная музыка, шумели посетители. Основной бар находился внизу, к нему вела широкая боковая лестница, и оттуда доносился гвалт голосов и хохот. Здесь же размещался ресторанчик с небольшой круглой барной стойкой посередине. Джон, перекинув пальто через низкую спинку стула, беседовал с барменом, похоже, что-то заказывал. Лия, обойдя несколько столиков, приблизилась к стойке с другой стороны. Навесной потолок над ней держался на массивных дубовых подпорках. Спрятавшись за одной из них, девушка боком села за стойку и, упёршись спиной о гладкую деревянную колонну, положила на колени блокнот.

– Что будете пить, мисс? – предстал перед ней симпатичный бармен.

– Что-нибудь лёгкое для начала. На ваш вкус, – улыбнулась Лия.

Просияв ответной улыбкой, бармен принялся за работу. Молодой и ещё неопытный, он пытался завязать с ней разговор. Она отвечала вежливо, но рассеянно, сосредоточенно прислушиваясь к беседе за спиной. На лакированной столешнице на расстоянии друг от друга в причудливых зеркальных сосудах горели свечи. Лия пододвинула одну из них к себе. Пара беседующих позади неё странными неестественными формами отразились в выпуклом подсвечнике. Мягкий свет фитиля лишь усиливал сюрреалистический эффект.

– Помните меня? – так же мягко звучал голос Джона, неназойливо и дружелюбно, – я вчера заходил.

Бармен молча кивнул и поставил перед посетителем стакан бренди.

– Мой друг так мне и не перезвонил, – сокрушённо покачал головой Джон, – и никто меня не спрашивал?

Опять лишь молчаливое отрицание.

– У меня к вам очередная просьба, – в зеркальной поверхности изогнулось двадцать фунтов, – не могли бы вы описать человека, который зашёл почти сразу после меня?

– После вас никто не заходил, сэр, – ответил бармен, не сводя глаз с денежной купюры, зажатой у Джона между пальцами.

– Ну как же, – удивился тот, – человек в длинном кожаном пальто и шляпе. Я заметил его, когда выходил.

– Зачем же мне его описывать, если вы его видели?

– Лишь вскользь.

Локхарт положил банкноту под нетронутый стакан и придвинул к бармену. Тот ловко извлёк купюру и подлил в стакан янтарной жидкости.

– К сожалению, я к нему тоже не присматривался, – не спеша начал он.

Карандаш в пальцах Лии замер, готовый стремительно рвануть по бумажной плоскости, а сама она даже дыхание задержала, лишь бы не упустить важной детали.

– Мужчина средних лет. Как вы и сказали, в плаще, воротник высоко поднят, шляпа до бровей.

Бармен вдруг умолк. Рука взметнулась к его собственным бровям, пальцы потёрли переносицу.

– Он вас о чём-нибудь спрашивал?

– Да… – бармен вдруг смутился, – только я не помню…

– Может, заметили что-нибудь особенное, что бы выделяло его?

– Признаюсь, я его вообще не запомнил.

– Вы остановились на шляпе. Он её снял?

– Н-нет, – снова запнулся бармен, – кажется, нет.

– Совсем ничего не помните?

– Нет.

Лия разочарованно выпустила воздух из лёгких, и нетерпеливо начала набрасывать сутулый силуэт. Он плавно перешёл в отражение в луже, искажённое кругами, которые образовывали косые струи дождя. В воздухе тут же расплылся дымчатый можжевеловый дух. Знакомые мурашки побежали по спине.

– Наша память имеет необычное свойство выхватывать детали. Мы фиксируем и сохраняем намного больше информации, чем используем потом. Даже если сейчас кажется, что вы не помните совсем ничего, на самом деле это – всего лишь вопрос воспроизведения. Незначительный элемент способен спустить курок, и залп воспоминаний оглушит нас. Любая мелочь: фраза, жест, запах…

Голос Джона звучал, как в тумане. Её кисть, стиснув оболочку карандаша, пустилась в неистовый пляс по глади блокнота. Непрерывные линии графита постепенно складывались в определённый образ.

– Неужели не заметили ничего примечательного?

Бармен всем своим видом подчеркнул однозначное «ничего».

– Хоть что-то должно быть! – настаивал Локхарт, – дефект речи, акцент? Глаза?

«Глаза…»

– Ваш коктейль, мисс.

Улыбчивый бармен поставил перед Лией персиковый дайкири. Нежное фруктовое дуновение словно вошло в диссонанс с воображаемым табачным амбре. Рука девушки дёрнулась и замерла. И сама она словно вернулась из забвения, а с бумаги на неё смотрело лицо, посаженное на нескладную человеческую фигуру. Суровое, угловатое, неприятное, оно пялилось на неё пустыми глазницами. Девушка прикоснулась стержнем карандаша к пустотам, чтобы дорисовать, но не смогла.