Григорий Жадько - Страна расстрелянных подсолнухов

– Таки да! Ты хочешь сделать радость нашему полковнику, – вещал Моня, – так, чтобы изумление застыло на его морде, между бровями и позвоночником?!

– Да пошел он! – смущаясь, скромничал я. – Просто украшения. Мне не трудно, а людям останется.

Вечером, с приезжавшим полковником, постоянно шушукался председатель кооператива. Они отходили к дикорастущим яблоням, подальше от наших глаз, но по обрывкам долетавших фраз было понятно, что разговор крутился вокруг объемов и денег.

– Нет! И как вам это нравится?! – вздыхал Лопушок. – И этот цирк-шапито полковник осмеливается называть помощью кооперативу?!

– А что! Нормально Моня. Шлифует уши, – соглашался Димка Гаврилов и неприязненно смотрел в сторону спорщиков.

Как-то закончив работу, я решил сварить из остатков пластин небольшой плоский топорик, тут же наточил его на «Болгарке», получилось неплохо. Главное его преимущество было, что он был легкий, незаметный и его можно было скрытно носить на ремне. «Авось пригодится, – подумал я. – Лучше бы я его не варил или выбросил там!». Этот топорик впоследствии сыграл очень неблаговидную роль в нашей военной судьбе.

К концу нашей командировки, на дачу с инспекцией, приехала жена полковника.

– Вот это самовар у нее! – задавленно прижимая губы ладонью, воскликнул Моня, глядя ей в след чуть ниже спины. – На троих рос – одной достался. … Н-да! Как-то Изабеллу Абрамовну спросили, шо вам больше подходит для здоровья: горячий чай или горячий мужчина? «А мене абы хорошо пропотеть» – ответствовала она. И, по сути, она была права.

За женой полковника было интересно наблюдать: ела она, вернее уплетала подобающе своей тучной комплекции, сметая все со стола как пылесос.

– Такая «жлобина»! – шептал опасливо Моня, округляя глаза. – Жрет все из ложком, из ножом, из вилком, будто у нее вместо пальцев повырастали гангрены!!

Женщина с принципами – она заставила нас тщательно отдраить летнюю кухню, а плиту, на которой готовили, пришлось мыть дважды. Мы очистили десятилетние слои кухонного жира заодно с заводскими этикетками. Шпичук с ней был ягненочком и называл ее Цветик.

– Угу, как ты не понимаешь Цветик?! … Да! Конечно Цветик! … Уже бегу моя радость!!

– Прыг скок! – хотелось напутствовать вслед.

Но мы молчали. На даче Шпичука нам все нравилось. Было смешно лицезреть этот «Цветик», в полтора центнера весом, с розовым бантом, с прижатым к необъятной груди немецким шпицем. Держала она полковника крепко.

– Я имею кое-что сказать! … – делился разведсведениями Моня, – по секрету сообщила соседка Шпичука. Вполне цивильная женщина – эта Цветик еще та самодура. Полковник весит за сто кило без верхней одежды и нижнего давления. Но если эта мадам выходит из себя, он летает по даче не хуже «Боинга».

– Физика! – с улыбкой соглашался Димка. – Закон массы. 150 на 100!

– Просто на каждого «звездуна» при погонах, обязательно есть своя «звездиха», – серьезно умозаключал Лопушок.

Подходы были разные, но суть не менялась.

Наше возвращение на «пересылку» прошло в аналогичном порядке. Ту половину консервов, что мы не смогли одолеть, полковник оставил на даче, а нам купил черствый пирог с брусникой, в качестве подарка. Вообще, в начале командировки, за отменную работу, он обещал двухкилограммовый торт, но не срослось. Пирог был такой сухой, что только солдатские зубы могли его разгрызть, но мы и этому были рады, – с чаем, он улетел на ура.

– Нет-таки не правильная у него фамилия – точно «переодетый», – философствовал Моня, собирая последние крошки пирога, – не Шпичук он на самом деле, а Шпильберман. Это я вам говорю!! А я толк знаю!

Моня «своих» узнавал безошибочно, это вызывало улыбку.

– Шпильберман – Доберман! – с сожалением вздыхал Новиков, взбалтывая остатки жидкого чая. – Главное подальше от войны. День может не год – но жизнь бережет! – философски заключал он. – Я бы еще здесь поработал.

– Пару недель можно, – согласился я.

– А я бы даже пару месяцев, не отказался, а там глядишь, и война кончится, – мечтательно добавил Пашка.

– Может, она уже кончилась, просто нам не сообщили, – очень оптимистично высказался я.

Но это было, конечно, большим преувеличением.

***

К нашему возращению, новобранцев, с которыми мы призывались, уже не было. Нас встретили другие пацаны. Они рассказали, что «наши» умудрились, уже побывать в боях и неудачно. Трое убитых и пятеро раненых. В это верилось с трудом. Одного «шибзика» и балагура по прозвищу Хоттабыч, я неплохо знал по заводу; он работал наладчиком ЧПУ, двух других вспомнил с трудом.

Сразу примерил ситуацию на нас. Настроение упало ниже плинтуса.

– Блин!!! Все только начинается?! – невесело констатировал Гаврилов.

– Кто следующий? – спросил Новиков.

Но в ответ была тишина. Лучше было постучать по дереву.

Отчаянно захотелось напиться, но забор с проволочным окаймлением и охрана, были на страже. Кто-то из нас посетовал на это. Неожиданно один из новеньких – Валек Рыжков – видя, как мы страдаем, извлек из потайного карманчика тонкую 200 гр. фляжку.

– Пронес через все кордоны! Жена-медсестра. Чистый медицинский, 96 градусов! Нинка как картинка, снарядила, – торжественно объявил он, вручая нам огненную жидкость.

– Нине наш пламенный! – тут же воскликнул я, не вполне веря свалившейся удаче.

– Бл*дь! Друг! Как зашибись, что на свете есть друзья и они не жмоты!! – поддерживая меня, разразился в хвалебном спиче Пашка Новиков.

Эмоции зашкаливали. Пашка был самый модный из нас. Волосы местами белые, мелированные, язык, проколотый, с пирсингом, ногти ухожены – любимец девушек и заварушек. Он жил по-королевски на Мороховецкой набережной у магазина «Кристалл» в великолепной «сталинке» с трехметровыми потолками и лепниной. Его амурные похождения можно было слушать бесконечно. Особенно про некоторых дамочек, которые проявляли стойкость, достойную Брестской крепости. Он уже начал иметь прекрасную половину города Харькова по второму разу и вот теперь попал под призыв. Ему было трудней, чем нам. Война и девушки находились на разных полюсах.

– Наливай, – нетерпеливо бросил Моня, разрубая рукой воздух и блестя глазами. – Жить надо так, щёбы не было больно, а помереть по глупости мы всегда успеем.

– О-о-о!!! – подхватил без слов Димка Гаврилов, наш «маленький» гигант. Он промочил ноги, откачивая воду из канав и погребов, и постоянно подкашливал. Ему налили больше всех, растерли остатками грудь и спину, замотали в хрустящий полиэтилен на ночь. Зато утром его было не узнать.

– Ну, как?

– Нормально. Как на собаке. Дома бы еще три дня валялся.

– Не говори.

Мы закурили Winston. Я угощал из домашних запасов. Тогда они еще были. Димка поведал немного о своих предках: