Кисиков Бекнур - Тал Жайлау. Библио-роман

– Ты словно цветок, неожиданно распустившийся после долгой зимы! Ты словно вспышка в беспроглядной тьме, – страстно шептал Арман, пытаясь вспомнить красивые цитаты из книг. – Ты словно волшебное творение в череде пресной обыденности.

– Ах, Арман, твои слова страшнее любого оружия. Зачем ты стреляешь красивыми стрелами, ведь ты никогда не говорил эти слова? Я была для тебя тенью, сквозь которую ты проходил, – укоризненно покачала она головой. – Что мешало тебе сказать это раньше? Или это иллюзия, обман? – Она, словно ребенок, нежилась в его эпитетах. Пусть они не настоящие, и слишком дежурные. Но она не могла не признать, что ей безумно приятно слышать эти слова. И ей хотелось слышать их все больше и больше.

– Обман? – возмущено воскликнул Арман. – Разве я похож на обманщика? Хочешь я крикну об этом на весь зал?

Нет, он не врал. Да, он не замечал ее ранее. Но ее раньше и не было, ведь нельзя увидеть то, чего не было. Вместо Алмы была действительно тень, невзрачная и скучная одна из одноклассниц, которые становятся такими же бесполыми, как родная сестра. Но сейчас это была внезапно выросшая красивая девушка, наполненная зрелой силой и спелого очарования. От нее исходила накопленная энергия, вбирающая в свою орбиту все вокруг. И он пожирал ее глазами, восхищаясь вьющимися локонами, тонкой шеей и неожиданной женской грацией.

– Все эти десять лет я знал, что когда-нибудь буду танцевать с тобой на нашем выпускном балу. Возможно, я не хотел расплескать слова, которые нес к тебе, – смотрел он в ее бездонные, чуть подернутые мечтательной поволокой, дымчатые глаза.

– Ох, Арман, ты просто мастер обольщения. Наверное, такие слова ты говоришь не только мне, – недоверчиво усмехнулась она. Он ничего не ответил, пытаясь все теснее прижаться к ней, ведь Арман всеобщий любимчик и не знал границ. Но книжная Алма любила его воздушной эфемерностью, где не было земных чувств. И все время испуганно отступала от него, пытаясь держать дистанцию.

– Хочешь, я крикну о том, что ты красивая, на весь зал? – вдруг остановился Арман. – Эйй! Слушайте! – пьяно закричал он в зал, заглушив на миг музыку: – Алма – это чудо!

Все с улыбкой оглянулись на них, и невольно смялся строй танцующих пар.

– Тихо! Ты что! – прикрыла ладошкой его рот Алма. – Я верю! —доверительно опустила она голову на его плечо. – Давай лучше молчать. Молчать, чтобы не спорить. В спорах нет любви. Пусть они останутся в наших душах. В танце свой ритм, Арман, давай просто танцевать.

А вокруг продолжали кружиться пары, не размыкая объятий, словно боялись потерять друг друга. Иногда они слишком сближались, и тогда раздавался командный, зычный голос завуча, требовательно разводящий зарвавшихся школьников в стороны.

Но к Арману она не решалась подходить, и только умильно улыбалась издалека. Она восхищалась этой гордостью школы, победителем многих олимпиад, талантливым художником, активистом. Арман был для учителей священной коровой, которым можно было лишь восхищаться, но не критиковать. Да с него пылинки нужно сдувать, а не ругать.

– Так, не сближаемся. Держите расстояние, молодежь, – продолжал отчитывать завуч пары, изредка бросая на Алму оценивающий взгляд. Не нравилась она завучу. Не нравилась своей независимостью. Раздражала отстраненностью и безразличием. Возмущала пренебрежением к табели симпатий, которой завуч поделила школу на группы. И ее фавориты всегда были обласканы, а других она подвергала гонениям. Но Алма не относилась ни к одной группе. Она училась прилежно, вела себя тихо, к ней невозможно было придраться, и это злило еще больше.

Но сегодня их вечер, и, несмотря на то, что завуч была категорически против такого выбора своего любимчика, она натянуто улыбнулась. Арман вне критики, как и его выбор, и в этом давно устоявшийся баланс справедливости в мире завуча. Так живет она, так живет страна. И с трудом сдерживая в себе бешенство, поспешила прочь в дальний угол, где слышались громкие голоса.

А музыкальный фокусник Талгат, тонко чувствуя настроение одноклассников, менял одну песню за другой, давая остыть разгоряченным парам. И не давая им совсем охладеть, вновь задавал ритм, которым дирижировал танцорами:

Стоп ночь подожди, подожди, не уходи

Стоп ночь подожди, мне нужны твои огни 33 33 Песня в исполнении Батырхана Шукенова. Автор текста Шакеев Еркеш. МузыкаСеркебаева Байгали.

Кавалеры, успевшие прижаться к своим дамам, нехотя выпустили их из объятий. И стали неуклюже притоптывать вокруг одноклассниц, с каждым разом вовлекаясь в этот радостный задор, который царил в душном зале. Ведь позади десять лет школы, которые останутся последними танцами здесь, а снаружи их ждут целый мир и первая в жизни взрослая ночь.

Ночь уходит красным ветром

Безжалостной зари,

Помоги мне, на мгновенье ее останови…

Атмосфера в зале становилась все больше живой и раскованной. Этот вечер – всего лишь раз в жизни. И пусть он будет полон любви, истомы предчувствия. И танцующих окончательно накрыло сладкой негой всеобщего братства и взаимной любви, за которой исчезли все школьные обиды. И словно колышущиеся от ветра стебельки, выпускники взрослели на глазах, превращаясь из школьников в юношей и девушек.

А учителя, не в силах уже сдерживать этот напор выпускной взрослости, махнули рукой, и старались не вмешиваться в порой чересчур фривольные танцы. В конце концов у них теперь новый учитель – сама жизнь, а школа уже выполнила свою миссию.

– Поедем на Медео? – тяжело дыша от многочасовых танцев, спросил Арман.

– Поедем! – бесшабашно кивнула Алма. – Поеду хоть на край света!

Взрослая жизнь начнется без детских страхов, и она готова к любым приключениям. Она будет танцевать, петь, и радоваться всю ночь. А может быть, и всю жизнь. Хватит витать в книжных облаках, она хочет полных ощущений от жизни, чтобы душа и тело воссоединились в одно целое, а не были друг другу плохими знакомыми. Здравствуй, взрослая жизнь! Здравствуй, зрелый мир!

– Ура! – закричал Арман, высоко подпрыгивая на месте в ритм песни. – «Диалог ночной, разговор без слов! Обжигают дыханьеееее», – закричал, вторя поющему в колонках Батыру.

– «Строит ночь мосты в облаках мечты! Для желанных свидани -и-ий!» – Слегка пьяная от охватившего ее всеобщего ликованья, радостно подпевала она. И весь мир танцевал вместе с ней от радости, ведь радость заразна, и охватывает все вокруг.

…

Но в темном углу зала был один человек, который не разделял всеобщего веселья. Он хмуро стоял, бросая презрительные взгляды на своих одноклассников, не понимая причины этой радости. Никто не знал его настоящего имени, но его звали Жабай – Дикий. Он и выглядел, словно дикий зверь, с длинным шрамом на левой щеке, хищным оскалом и необъяснимой злостью, которая отпугивала всех. Его боялись, его не любили, его сторонились, ведь зверь непредсказуем.