Миров А.Я. - 4ЕТЫРЕ

О, Ярцев его просто обожал! Мог не то, что часами – сутками пересказывать биографию и подвиги советского военачальника. Особенно Климентия трогал за душу случай во время учений: Хрюкин ехал на автомобиле с водителем в штаб. Неожиданно впереди показалась группа женщин. Шофёр не успевал затормозить! Казалось, ужасное столкновение неминуемо. Но тут отважный Тимофей Тимофеевич выхватил руль и направил машину в кювет. Женщины не пострадали в отличие от героя: врачи с трудом спасли Хрюкину жизнь. А эта авария сильно подорвала его здоровье. И имя этого человека с большой буквы носит Ярцевский кот. А матери вот все подвиги нипочём, знай, своё талдычит: Перси да Перси.

Но это Вероника Порфирьевна не со зла. Родительница искренне полагает, что в породе животного заключена его кличка, и нечего изобретать велосипед, придумывая дополнительные, никому не нужные прозвища. Например, её почившую русскую голубую кошку называли Руся. Соседский бенгал 7с капризным именем Люцифер, которого просят кормить в их отсутствие часто командирующиеся хозяева, кличется матерью Беня. Пудель свекрови Маркиз для Вероники Порфирьевны не кто иной, как, правильно, Пудя. Хорошо ещё, что она не дружит со Степановыми, приютившими у себя какаду, а то совсем неудобно бы вышло.

Хотя, можно подумать, что с Тимофеем, который в материнской интерпретации Перси 8и всё тут, прям-таки удачно получается! Ох, знала бы эта женщина, не признающая именной креатив, что о домашних хищниках персидской породы тут вспоминается в последнюю очередь.

7. Бенгал – бенгальская порода кошек.

8. Перси – женская грудь.

– Клиша, ну куда ты смотрел? – запричитала Вероника Порфирьевна, снимая с чада обляпанный воротничок. – Этот галстук сюда совершенно не подходит!

– А какой подойдёт, мама? – примирительно испросил Климентий, ведь спорить с родительницей на полный желудок ещё бесполезнее.

– Ну тот, что мы с отцом тебе на именины подарили!

– Он же шерстяной, мама!

– И что? Зато он цвета ласточкиного гнезда, и очень подходит к твоим глазам!

– Как там папа? – сердце требовало сменить тему, голова, поникнув в знак обречённости, уже знала, что дурацкий галстук цвета какого-то гнезда всё одно повиснет на шее.

– Нормально там папа, чего ему будет?! – откликнулась Вероника Порфирьевна, будучи на полпути к обсуждаемой детали мужского гардероба. – А почему ты спрашиваешь?

– Ну…

Разговаривать с человеком, сурово подпирающим руками бока, не внушало Климентию никакого энтузиазма. Но, судя по прямому и немигающему взгляду матери, отступать было поздно и одновременно некуда, посему, выдохнув, Ярцев продолжил:

– Просто ты приехала не вовремя… Мама…

– Не вовремя?

Оказывается, ещё «безэнтузиазмее» и страшнее, когда человек с руками в боках переспрашивает тебя то, что он явно расслышал. Очень явно расслышал и слишком точно не одобрил.

– Я не вовремя? – Вероника Порфирьевна не сдавалась под напором молчания. – Пожилая мать приехала навестить своего единственного сына НЕ ВОВРЕМЯ? Я правильно тебя поняла?

– Да нет же, мама! Я совсем не то имел в виду!

– А что? Что ты имел в виду? – распалялась Ярцева. – Мать ни свет ни заря бежит по всем рынкам, чтобы принести своему любимому дитятке всё самое свежее, всё самое вкусное…

Не вовремя?

– Мама… – только и смог вымолвить Климентий.

– Не вовремя?! Вот когда женишься, тогда и перестану приходить! – бросила она напоследок и исчезла в гостиной.

– Свежо приданье, – мелькнуло у застывшего Ярцева, но он сильно постарался не произнести сии мысли вслух.

Тимофей, словно и не случалось никакого скандала, так и стоял на задних лапках около плиты, не имея возможности выйти из рыбного транса. Треска, оттаивая, равнодушно возлежала на подложке, гипнотизируя безвольного кота. Вероника Порфирьевна, уединившись в гостиной, принялась перебирать отглаженные вчера вещи. Да так увлеклась, что измятые в нервных руках ткани снова потребовали горячего утюга на радость обиженной матери.

– Ох, как это всё… не вовремя, – еле слышно произнёс Климентий. – Очень не вовремя, – добавил он, старательно оглядевшись.

Но ничего не поделаешь: лекции по славянской культуре никто не отменял. И, честно говоря, слава богу! А то ещё этого ему, души ни чаявшему в своей профессии, сегодня не хватало! В общем, хочешь не хочешь, а миновать рассерженную мать по пути к единственному выходу всё-таки придётся. Хотя пятый этаж… Это, вроде, и не впрямь, чтобы высоко. Говорят, бывали случаи… Но то, похоже, про Лёньку-алкаша рассказывали: мол, вышел покурить, думал, на балкон, а балкона у него отродясь не было. Так и грянулся, сдёргоумка 9, в акацию. И хоть бы ему хны! Встал, отряхнулся да пошёл, прихрамывая на левую ногу. Или на правую? Так ведь то сам Лёнька и рассказывал! Ну с него, дуботолка 10заполошного 11, станется.

9. Сдёргоумка – полудурок.

10. Дуботолк – дурак.

11. Заполошный – ветреный, безрассудный, взбалмошный.

– Климентий, ты опаздываешь! – оповестили из соседей комнаты.

– Опаздываю, – согласился Ярцев, глядя на панель микроволновки.

Заслуженный преподаватель ТУЕСка привык приходить на работу ажно за сорок минут до начала занятий, а то и за все пятьдесят. Потому как, если вы помните, никакие обстоятельства не освобождают джентльмена от его джентльменской сути. А опоздать к своим студентам или хуже того, прийти скверно подготовленным на собственную лекцию – это, извините, удел какого-нибудь божевольного 12валандая 13, от которого пахнет чем угодно, но только не благородством.

12. Божевольный – худоумный, дурной.

13. Валандай – бездельник, лодырь.

– Клиша, ну что же ты не собираешься? – Вероника Порфирьевна принесла сыну тёмно-синий дипломат. – Пойдём, я тебе провожу. Или ты всё-таки надумал остаться? – с трогательной надеждой в голосе вопросила мать.

– Невозможно, мама, – отчеканил Ярцев, принимая кейс, до отвала наетый чрезвычайно важной литературой. – Хотя, – смягчился Климентий, – как ты понимаешь, я бы с удовольствием провёл это время с тобой, – применил он спасительную неправду. – Но ты сегодня и так не в настроении.

– Да почему же! – всплеснула руками Вероника Порфирьевна. – Я в настроении, Клиша! Я очень даже в настроении!

– Да, но я имел в виду положительные стороны этого самого твоего настроения, – обронил Ярцев, следуя в прихожую.

– А я сегодня очень положительно настроена! – бодрилась мать. – Я сегодня прекрасно спала!

– Рад за тебя, мама, – бросил Ярцев в обуваемый сандаль.

– Это всё твой отец! – горячо раскололась родительница, не выдержав холодного допроса. – Он опять надрался! Анафемски! С утра позади перегара целоваться лезет. И так уже весь дом по самые сваи осквернил коньяком своим мерзким. Ещё и ко мне липнет!