Миров А.Я. - 4ЕТЫРЕ

– Это ужасно, – кивнул Ярцев, собираясь открыть входную дверь.

Вероника Порфирьевна, повинившись, искренне опечалилась, что с пьяного мужа перенесла гнев на любимого сына. Но истово презирающей алкоголь женщине не получится объяснить, что то не коньяком пахло, а квасом. Просто взрослый и тоже по-своему состоявшийся Агафон, супруг и родитель, был абсолютно бессилен пред сим исконно русским напитком. Не помогало даже «Агуша, я запрещаю тебе это пить, у тебя уже диабет стоит на пороге!». Вот главе семейства ничего и не оставалось, кроме как припадать к обожаемому нектару тайком. И он припадал! Стыдился, безусловно, своих припадков, но без разведённого в воде сусла и дня прожить не мог.

Вероника Порфирьевна в ароматах была не сильна, поэтому любые посторонние запахи мужа относила на алкогольный счёт. Моментально злилась и клялась больше ни словом не обмолвиться с этим человеком, забывая мужнин диабет, что стоял на пороге и так и норовил войти, вместе с брачными обещаниями, что про «в горе и в радости» и до самой смерти.

– В каждом дому по кому, – философски полагал Климентий, потом, чуть подумав, добавлял: – А где и два! – засим его вмешательства в дела семейные заканчивались.

Закрывая за собой дверь, Ярцев пообещал расстроенной женщине неизбежное:

– Я вернусь, и мы всё обсудим, мама.

Заспанное солнце расталкивало ватную пелену в поисках настроения. Распластавшись сизыми чернилами, мясистые облака нецеремонно заволакивали отёкший лик светила. И сколько бы ветер не старался их сдуть, они продолжали величественно обелять небосвод, давая возможность не расположенной к общению звезде побыть наедине с собой. Плюнув на безуспешное занятие, майский завевала взялся сбивать панамки с неторопливых гуляк, беззастенчиво цепляясь за волосы и скользя по проплешинам. Он весело подталкивал прохожих друг к другу, как будто желал собрать всех праздношатающихся в одну беззаботную кучу и вымести её подальше в лес, на шашлыки. Но любимые народом девятидневные выходные остались в недалёком прошлом и совсем не близком будущем. Приходится смиренно ждать, пока минорный календарь не подкинет чуть-чуть мажора.

– Тут недолго и на крест сесть 1! – обеспокоенный Мирон Эрнестович Таранов кинулся к открытому окну.

1. Сесть на крест – заболеть, лечь в больницу.

Изрядно зацелованный ледяными порывами затылок планировал разболеться и расщедриться тяжким недугом для всего организма. А их сейчас знаете, сколько? Болячек этих неустановленных? А сколько уже зарегистрированных! Одни разновидности гриппа чего только стоят. Тут тебе на всю фауну наборчик: птичий – пожалуйста, свиной – извольте, козий – будьте любезны, даже кошачий – примите с почестями. Это не говоря о заграничных прелестях: любителям фламенко и корриды посвящается грипп испанский, а гонконгское заболевание прекрасно ложится на симпатизирующих недорогим копиям известных брендов. Эдакая сувенирная продукция для не имеющих возможность посетить искомую территорию.

А коли вы не нашли среди перечисленного что-то, подходящее именно вам, или вы таки патриот, чья душа способна любить только Родину без населяющего его контингента в виде прямо и не прямоходящих, не расстраивайтесь, классический ОРВИ ещё никто не отменял! Смело садитесь с мокрой головой под кондиционеры лицом к лицу с кашляющими оппонентами. Глядишь, и вам посчастливиться внести свой пассивный вклад в многообразие вирусных инфекций.

– Чё за беспредел? – недоумевал Таранов, вынужденно сверкая исподним у непослушного окна. – Да чтоб тебя!

Ветер, скрипя металлическими жалюзи, вихрил разложенные на столе бумаги, разметая всё едино важное по разным сторонам. Мирон, нецензурно кряхтя, собрался с силами и, так сказать, перекрыл кислород, захлопнув сопротивляющийся источник прохлады. За дверью послышался цокот каблучков секретаря Веточки. Издатель, минутой ранее утихомиривший стихию, с разбегу плюхнулся в кресло и пораженчески прикрылся массивным столом.

– Мирон Эрнестович, я вам кофе принесла, – Виолетта, массируя шпильками кабинетный паркет, приближалась с широким подносом в руках.

– А штаны? – Таранов окинул суровым взглядом фиолетовый фарфор, дымящий молотыми зёрнами.

– Сказали, что забрать можно только завтра.

– Завтра? А сегодня чё? Так предлагаешь ходить?

Мирон хотел было пойти на поводу у ярости и предъявить нерадивой сотруднице всю, как говорится, подноготную, но вовремя одумался. Приподнявшись из-за стола, он матерно выдохнул и вернул себя в кресло. Нелегко ему, честно говоря, далась остановка этого локомотива, однако Таранов, как человек авторитетный, прекрасно сознавал всю алогичность эмоциональных порывов.

– Но, Мирон Эрнестович, в химчистке говорят, что они не боги. И такие пятна им за полдня не вывести, – развела маникюром стройная Веточка.

– От ушлёпки 2! – издатель покачал головой в знак смирения с обстоятельствами и притянул к себе чашку в знак свыкания с неизбежным.

2. Ушлёпок – сомнительный человек.

Этак ему до самой ночи, что ли, своё нижнее бельё в массиве дуба прятать? Вы не поймите неправильно, основатель «КаДэЧе» совсем не относится к осовремененным представителям сильного пола, изрядно робеющим по таким пустякам, как, например, отсутствие брюк. Наш Таранов – человек конкретный! Это вам кто угодно подтвердить может. Вон, возьмите хотя бы Лёньку Шестова или Колю Фишкина. Ну или любого другого уважаемого на воле гражданина. Всяк подпишется под тем, что Мирон, весомую часть своей жизни вынужденный пользоваться общим душем тюремных застенок, комплексами неполноценности не страдает. И сомнений по поводу своих внешних данных не испытывает. Ибо чего тут сомневаться и испытывать, если бог не обидел да не обделил?!

И это вам даже Веточка завизировать готова. Ну а чего тут такого? Секретарь, это всем известно, профессия круглосуточная. Да и «правая рука» нужна человеку не только в периметре делового поля. Поэтому оставим ханжеские брызги во имя течения истины. А истина в данном конкретном случае ни сколько в вине, сколько в той же самой Веточке. Хотя, будем откровенны, без алкоголя тогда тоже не обошлось. Всё-таки целый один год исполнялся издательству «Книга – друг человека».

Гуляли, как положено: с тяжёлыми салатами и лёгкой музыкой, вторую половину дня в ресторане, а на сдачу от суток разбрелись наспех сотворёнными парами по «к тебе или ко мне».

Уродуя темноту вспышками фар, наёмные машины разъезжались с довольными пассажирами. Переполненный градусами чувств Таранов, будучи джентльменом до самого кончика развязанного шнурка, уступил последнее такси своему секретарю Виолетте Груздевой. Охваченная благодарностью Веточка, надо признать, только того и ждала. Или вы думаете она, будучи женщиной до самых кончиков наращенных ресниц, могла не найти себе провожатого в тот вечер? А, может, вам кажется, что Виолетта Игоревна, будучи секретарём до последнего листа А4, наказала бы себе снизойти до какого-то там пиараста 3Кудрявцева?