Ричард Брук - Волк на холме

Выпроводив лишнего свидетеля, синьора Грасси собственноручно закрыла дверь и вернулась на кухню, где покорно ждали своей участи невестка и корзина. Нарядная корзина из золотистой соломки, пожалуй, выглядела получше девчонки – так решила про себя Белинда, окинув критическим взором Малену, застывшую на стуле, как восковая фигура. Бледная, осунувшаяся, глаза как у голодной бродячей кошки, одежда висит мешком, волосы распущены по плечам как попало, босые ступни кажутся прозрачными… она куда больше напоминала ведьму, заключенную в тюрьму инквизиции в ожидании приговора, или пациентку психушки из американского фильма ужасов, чем супругу Бруно Гвиччарди, принадлежащего к одному из самых респектабельных семейств в Лацио. И все-таки Малена была жива и здорова настолько, насколько это вообще возможно в депрессии и после головокружительного прыжка в холодную и грязную воду Тибра с двадцатиметровой высоты.

«Верно, правду говорят, что у дураков и сумасшедших есть особый ангел-хранитель… а у цыган, (3) как и кошек, девять жизней».

Наблюдения за невесткой не помешали Белинде развить бурную деятельность: она порхала по кухне, как бабочка, что-то мурлыкала себе под нос и с явным удовольствием повязывала фартук поверх элегантного вельветового костюма. В свои сорок шесть синьора Грасси была по-девически стройна, ее длинным ногам и осиной талии (при впечатляющем размере груди) могла позавидовать любая фотомодель, да и красивое лицо, тонкостью черт напоминавшее фарфоровую миниатюру, не выдавало ни возраста, ни подлинных чувств… Всегда безупречна, всегда – как на королевском приеме, в любую погоду, при любых событиях, от семейного обеда до театральной премьеры, от верховой прогулки до похорон ребенка.

Малена, тоже невольно наблюдавшая за бенефисом свекрови, подумала, что именно эта подтянутая безупречность, и способность оставаться по-британски невозмутимой, несмотря на беспримесную тосканскую кровь, в свое время и привлекли к Белинде богатого вдовца Гвиччарди… Если он нуждался в церемониальной супруге, способной пробуждать в других вожделение и зависть, но оставаться неприступной, как горная вершина, эта женщина была наилучшим выбором.

– Ну-ка, давай посмотрим, что тут у нас… – Белинда придвинула к себе корзину и стала поочередно доставать из нее вкусно пахнущие коробки, пакеты и свертки. – Так, это артишоки… трюфельное масло… каталонский цикорий… арборио для ризотто… томаты сан-марцано, два вида, латук… дорогая, ты правда все это заказала, или Джанни что-то напутал?

– Правда заказала.

– Малена, так нельзя! Я сто раз тебе говорила… при твоем уровне гемоглобина и железа, тебе противопоказана вегетарианская диета! Тебе нужны белки и аминокислоты.

– Я знаю. Я не сижу на диете.

Белинда фыркнула:

– И продолжаешь питаться одной травой и пастой… мышка, я уверена, что еще немного – и у тебя начнется анемия, а вместе с ней обмороки и другие неприятности! Придется кушать внутривенно. Поверь моему опыту врача… – она протянула руку и нежно коснулась подбородка Малены, хотела провести пальцами по щеке, но упрямица отклонилась, и пальцы скользнули по воздуху.

– Доктор Штайнер считает, что я правильно питаюсь. Давай, пока ты занята с корзиной, я… сварю кофе? Или сделаю лимонад.

Малена хотела встать, но Белинда, смеясь, удержала ее на стуле:

– Нет уж, сиди, помощница! Какой еще лимонад… ты, наверное, сейчас и вилку в руках держишь с трудом, не то что соковыжималку… Кофе – пожалуй, но я сама сварю попозже. И скажи мне пожалуйста, где Мамочка Рашель? Бруно должен был сразу отправить ее к тебе.

Малена медленно выдохнула и вцепилась в обивку стула – у нее заканчивалось терпение, и к губам поднималось именно то, чего Белинда и ждала как манны небесной: гневные слова, по большей части далекие от светских приличий… Так свекровь получит сразу три очка, как сказал бы Бруно на своем любимом футбольном жаргоне. Синьора Грасси не могла не знать, что Мамочка Рашель еще не вернулась из Марокко, куда ежегодно ездила в законный отпуск, и только по этой причине ее нет здесь – но дело снова было представлено так, словно Малена слабо держит связь с реальностью. Бруно же выставлялся пустоголовым эгоистом, не способным обеспечить своей неуравновешенной половине (опасной для себя, а может, и для окружающих…) должный уход и присмотр…

– Я все-таки сварю кофе. Сама. Поверь, у меня для этого достаточно сил…

Малена предприняла новую попытку подняться, и тут Белинда жестом фокусника выудила из корзины прозрачную упаковку с куском парного, истекающего кровью мяса.

– А вот и мой сюрприз! Ребрышки ягненка! Самые свежие…

Американские антидепрессанты и наставления доктора Штайнера, сделали свое дело, поэтому «мышка» усидела на месте и осталась внешне спокойной, что несколько разочаровало Белинду, ожидавшую большего эффекта от мясного подношения. Она догадывалась, но не могла знать наверняка, что за буря бушует в душе невестки, и какие демоны воют под бесстрастной маской, должно быть, приклеенной суперклеем к бледному лицу.

В памяти Малены возникло все: коридор в педиатрическом госпитале «Младенец Иисус», (4) зеленоватые стены, желтые лампы, стеклянные двери и окна отделения детской реанимации; шум дождя снаружи и гул оборудования внутри; каталка, на которой увезли еще живую дочь, медсестры, деловито снующие туда-сюда и старательно прячущие глаза. Сгущающиеся тени, мерцание каких-то лампочек, она сама, рыдающая, бьющаяся в руках мужа, тоже рыдающего, но хотя бы способного стоять прямо… и смущенный голос расстроенного врача, вышедшего к ним сразу после фиксации времени смерти, чтобы просить прощения за два ребра, сломанных дочке в процессе сердечно-легочной реанимации:

«Рёбрышки у нее такие тоненькие… как у ягнёнка» .

Глупо, очень глупо и болезненно… но фраза врезалась в сердце, отпечаталась на нем погребальным барельефом, и Малена целый год ничего не могла с собой поделать. Она мало того что не ела ничьих рёбер- и почти совсем перестала есть мясо – но и с большим трудом переносила слово «ягнёнок». Белинде об этом было прекрасно известно. Конечно же, она купила свой кровавый сюрприз в магазине деликатесов, конечно же, упаковала в блестящую обертку материнской заботы и женского сочувствия… и еще приправила врачебным мнением:

– Мышка, тебе нужно есть… при таком уровне стресса ты не должна лишать себя мясной пищи.

На подобном фоне сопротивление Малены, должно выглядеть причудой больной фантазии и эгоистическим капризом неблагодарной цыганки… но в мозгу «цыганки» роились все новые вопросы и подозрения, и хорошо, что Бруно был на ее стороне, и давно уже не считал опасения жены манией преследования.