Ричард Брук - Волк на холме

– Хорошо, си… Малена.

– И не говори мне «вы», а то я начинаю чувствовать себя старушкой Бефаной. (1)

Имя «Малена» и в самом деле подходило ей куда больше. От «синьоры Магдалены» веяло мрачной и холодной осенью, ноябрьским колючим дождем и ветром, а вот Малена… совсем другое дело. Теплый солнечный луч, скользящий по щеке безмятежным воскресным утром. И запах земляники от ее роскошных волос. И…

«Та-ак, стоп! Мяч вне игры… этак я черт знает до чего додумаюсь…» – Принц провел рукой по лицу, стряхивая наваждение, и молча кивнул в ответ на просьбу.

«Ямаха» удобно устроилась на ближайшей стоянке для мотоциклов и скутеров, а мужчина с женщиной нашли пристанище в маленьком баре на одной из улочек, примыкающих к Кампо деи Фиори. (2) Внутри было не особенно уютно и даже не совсем чисто – многочисленные посетители, что толпились у стойки или пробирались к столикам с добычей, изрядно затоптали пол; но аппетитный запах свежесваренного кофе и горячих булочек так дразнил нос, что все недостатки интерьера и обслуживания казались несущественными.

Усадив Малену за наиболее приличный столик возле окна, Лука поинтересовался, чего ей хочется: сэндвич, панини или булочку с кремом?

– Насчет кофе я запомнил… по-сербски они вряд ли делают, ну, а по-итальянски это как двойной черный кофе, (3) да?

– Ты совершенно прав… – улыбнулась она. – Двойной черный кофе, только со сливками. И еще панини. Они здесь очень вкусные.

Малена потянулась к своей сумочке, чтобы достать кошелек. Принц покраснел и остановил ее руку, и, когда она удивленно взглянула на него, пробормотал в странном смущении:

– Нет, я сам… сам заплачу, синьора… Малена. Позвольте… позволь мне.

– Да… конечно… если хочешь. – она тоже как будто смутилась и отвела глаза, не зная, что Луке некстати вспомнилось недавнее собеседование с Катеной. Та деловая встреча вот так же мирно начиналась в кафе, с панини и кофейком, а закончилась – в холодной воде Тибра… откуда он и выловил эту бледную русалку вместе со своей удачей.

– Ну я пошел тогда, добуду нам что-нибудь, пока все не смели.

С площади как раз привалила целая группа продрогших туристов, одновременно возжелавших римской уличной еды, и создала у стойки довольно длинную очередь. Принц не стал распихивать страждущих плечами и лезть вперед, хотя порой и не гнушался подобными методами захвата пространства. Может, потому, что Малена смотрела на него, может, потому, что хотел подумать, он встал в очередь вместе со всеми и потратил несколько минут ожидания на попытку разобраться во внутреннем сумбуре.

Он, Лука Корсо, спас жену старого врага – так уж вышло, ничего не попишешь, у Господа Бога свои расчеты и странное чувство юмора. Старый враг, Бруно Гвиччарди, предложил ему работу. Хорошую работу за очень хорошие деньги, и это, черт побери, с его бурным околофутбольным прошлым и двумя судимостями, и в то время, когда все в Италии в очередной раз со свистом несется к полному звездецу… Впрочем, суть работы была такова, что для нее судимость следовало считать плюсом, вкупе с умением драться и лихо водить любой транспорт.

Принца изрядно мучило, что он сперва отверг предложение, как и подобало гордому романисте, послал лациале туда, где солнце не светит… ну, а после – и суток не прошло после отказа! – сам звонил Центуриону и предлагался, как девка. Да еще радость свою не сумел скрыть, когда тот царственно согласился заключить трудовой контракт. Лука мог сколько угодно повторять себе, что все ради сына, что Чинция дала ему слишком мало времени и это очень хреновый выбор, но факт оставался фактом: он прогнулся, и теперь должен был работать на Гвиччарди. Выполнять поручения его жены, катать дамочку на машине, куда скажет, присматривать за ней, и, блядь, отчитываться боссу.

Отчитываться – вот это было противней всего… потому что означало несвободу, ошейник, цепь.

Принц со школьных лет привык делать то, что хотел и считал нужным, не боялся наказаний, и, если за содеянное прилетало по полной программе, держал ответ, без соплей и просьб о пощаде. Да, три года назад в Милане, после побоища у стадиона, из которого один злосчастный мальчишка не вышел живым, Лука никому не рассказал всей правды – просто не смог… но разве он отказался ответить за содеянное, когда сел в тюрьму?.. Кровавая тень из прошлого все еще тревожила его по ночам, и все-таки он был свободен, ни от кого не зависел. До позавчерашнего дня, когда принял на себя обязательства обеспечивать сына и работать на Бруно Гвиччарди.

Принц готов был отдать Центуриону должное – тот вел себя как настоящий мужик, спокойный, рассудительный и щедрый, ни словом, ни жестом не намекавший, что между ними когда-то была вражда. Да и сама вражда поблекла, стерлась, как старая краска, и все их стычки, мерялки, дележки территории казались детской возней в песочнице. Бруно четко объяснил, что ему нужно, оговорил правила и убедился, что Лука его понял; подтвердил сумму месячного вознаграждения и условия оплаты переработок. Жаловаться было абсолютно не на что, и к работе он приступил даже раньше, чем рассчитывал.

Жена Бруно, синьора Магдалена, которую Принц при первом знакомстве в сердцах обозвал «сумасшедшей дурой», потом – с подачи друзей – насмешливо именовал «русалкой», на поверку оказалась весьма приятной молодой женщиной. Пожалуй, даже красивой на свой манер… с выразительными глазами, пухлыми губами и тонкими руками, и с по-настоящему шикарной шевелюрой цвета печеного каштана. Волосы у Малены не вились, но были гуще, мягче и длиннее, чем у Чинции, и пахли слаще, земляникой и зелеными яблоками. И простая черная одежда, хоть и напоминала о трауре, очень ей шла.

А самое главное, она не вела себя ни как сумасшедшая истеричка, ни избалованная богатая цаца… держалась с ним спокойно и ровно, не помыкала, не ныла и не заигрывала. Ему было приятно рядом с ней, но он не знал, что делать со странным смущением, что охватывало всякий раз, когда Малена до него дотрагивалась, садясь на мотоцикл, и во время пути, или вот только что, за столиком кафе…

Принц как будто гулял с девушкой Центуриона, доверенной его заботам, и эта девушка относилась к нему, как к старшему брату!

Пару недель назад уличная гадалка прицепилась к нему в Трастевере, и, конечно, нагородила всякой чепухи, наобещала с три короба – и красивую женщину, что чуть ли не с неба свалится, и внезапные деньги, которые он сперва потеряет, а потом найдет, и врага, который станет другом, и бог знает еще каких чудес.

Лука не поверил ни единому слову, поднял на смех незадачливую прорицательницу, чем изрядно ее разгневал, а теперь выходило, что цыганка не так уж и наврала… и женщина на него свалилась, правда, не с неба, а с моста, и старый враг объявился, и не то что бы другом стал, но денежный вопрос разрешил в лучшем виде.