Галина Губайдуллина - Квакеры «Создатели рая»

– Сейчас у меня другие проблемы. Еду с кузеном в Шакамаксон.

– Если у тебя нет средств содержать такую красивую женщину, так и скажи! – обиделась жена.

– Почему я должен ездить за твоими тряпками? Заведи себе подруг!

– Здесь нет женщин моего уровня! А когда приедет дорогуша Гарриет? – узнавала Мита.

– Уже скоро, – заверил Пэнн, он был недоволен, что родственница не хочет знаться с низким сословием, – А пока можешь общаться с женой и дочерьми генерала Клинджела.

– Завтра я вас представлю друг другу, приходите на обед, – пообещал Колин.

– Перед обедом состоится духовное собрание, где мы должны ознакомить новичков с нашей религией, – напомнил Пэнн.

– Ой, с утра у меня много дел, я не приду, – предупредила жена Маркхэма.

Гости откланялись и вышли на улицу.

– Какая задавака эта Мита, – процедил Уильям Пэнн.

– Видимо Уиллу больше нравиться быть не мужиком, а Кисой.

– Подкаблучник, – ругнул Пэнн двоюродного брата, хотя сам тоже не мог перетянуть жену в свою религию, но Гарриет всё же ходила на собрания, хоть и чисто для показухи.

– И Мита, видимо, совсем не хочет отказываться от украшений в одежде.

– А моя Гарриет ничего не хочет слышать о скудной меблировки и скромной конской упряжи.

Уильям Маркхэм в это время устало отчитывал жену в её спальне:

– Как ты могла позорить меня перед верхом нашего общества? Нельзя было подождать, когда они уйдут и потом требовать новую одежду?

– А пусть тебе стыдно станет! Или ты хочешь, чтобы я, как ты, ходила в старье? Старомодная одежда говорит: мой обладатель скуп, консервативен и не заинтересован симпатиями слабого пола.

– Пусть хоть на мне экономится семейный бюджет, – пробовал отшутиться Уильям.

– Другие на такой должности воруют: будь здоров! Ты же…

Мужчина угрюмо рассматривал, как плавают пузатые рыбки в аквариуме.

– Хватит пялиться на этих рыбок! Ты меня ими выводишь!

– Странно. Я завёл их, чтобы тебя успокаивать… Скажу слуге, чтоб перенёс аквариум в комнату Альфредии.

– Думаешь, из-за любви к рыбкам тебя будут считать большим оригиналом? И почему тебя не прибил твой папаша поэт Джервейз Маркхэм, когда ты отверг труд всей его жизни – перевод псалмов! Квакеры-сектанты ведь игнорируют эти благие песнопения.

Уильям молча вышел из комнаты.

Он вошёл в спальню Альфредии.

Наклонился, целуя ребёнка в щёку.

– Спокойной ночи, бесценная.

– Папа, я заметила, что цветочек на окне закрывается…

– Но ты же тоже перед сном глазки закрываешь.

– Так лепестки – это реснички растения?!

– Рыбки в аквариуме из спальни мамы будут стоять у тебя.

– Чудесно! Пап, а пап.

– Что?

– А русалки на зиму шубу надевают?

– Нет, на дне теплее.

– Пап, что-то спать совсем не хочется.

– Считай овец.

– А можно заснуть быстрее, если считать по две овцы сразу?

Маркхэм улыбнулся и взъерошил чёлку дочке.

– Рассказать сказку?

– Конечно!

Пэнн непонимающе поглядывал на жену, что сидела на диване в окружении кошек. Она с Патриком приехала поздно вечером, но с утра уже была на ногах.

– Ты не отдаёшь распоряжения по обустройству… – заикнулся муж о делах.

– Я не вижу пока нормального дома, подобающего для леди, вот и не расходую зазря нервы и энергию.

– У тебя столько кошек… Это что-то патологическое. Я думал, ты не повезёшь этот выводок в Новый Свет.

– Эти звери меня любят. А человеку тоже надо кого-то обнимать, кому-то дарить ласку, любовь, внимание.

Намёк был на то, что супруги отдалились друг от друга.

Уильям Пэнн не отставал от патетики:

– Тогда я не понимаю, почему ты до сих пор не примкнула к квакерам, ведь мы, как раз, создаём общество с повышенным вниманием к проблемам людей.

– Я пробовала любить людей – не получилось, ещё больше привязалась к животным, – ехидничала Гарриет.

– Вот, ты сама призналась, что никого, кроме своих кошек не любишь, а требуешь от меня взаимных чувств. Нас пригласили на обед к Клинджелам.

– Вот, здесь мне придётся общаться с людьми, что рангом ниже меня.

– Здесь есть Маркхэмы, скоро приедут другие лорды…

– Что-то не верится, что знать хлынет в это забытое Богом место… Сюда будут стекаться одни купцы, крестьяне, авантюристы и святоши.

В комнату вошёл сын, крепкий и полноватый парень двадцати лет. На внешность он был неказист, как некогда его отец.

– Как отдохнул на новом месте? – с улыбкой спрашивал Пэнн-старший.

– Нормально. А ты, я слышал, надумал провести многочасовой доклад на генеральной ассамблее? Не забудь начать с фразы: «Буду краток», а то все разбегутся.

Жена тоже сразу воспользовалась моментом высказать Пэнну своё мнение:

– Не надо пытаться возвыситься над повседневностью жизни. Ты короновал себя на принятие глобальных решений.

– Главный наш вдохновитель и новатор – Фокс, – отвёл от себя «огонь» глава семьи.

Гарриет отмахнулась от мужа, и вдруг побледнела и сползла на бок. Сын и муж подбежали к ней.

– На корабле она тоже падала в обмороки? – узнавал Уильям у Патрика.

– Нет.

– Здесь она, видимо, опять возобновила свои эксперименты с клизмами. Какой болван внушил ей, что вода не причиняет вреда? Зачем ей худеть? Лучше б меньше ела.

В большом зале скамьи, у которых ряды возвышались несколькими ярусами, поставили напротив друг друга. По одну сторону сели женщины в белых чепцах и белых покрывалах, накинутых на плечи. Их платья пестрели разными раскрасками. Мужчины уселись напротив, их наряды тоже были живописны и разнообразны, у всех голову покрывали шляпы.

– Вы действительно дали свободу слова женщинам? Но разве можно дождаться от этих трещоток дельных советов? – спрашивал один из приезжих.

– Конечно! Женщины не чуть не глупее мужчин, – кивал Маркхэм.

– Вам, что, дома не надоело их слушать? Католики и православные христиане возвеличивают кротость в женщине, вы же посадили их напоказ и хотите приобщить слабый пол к сильным поступкам.

Уильям Пэнн начал речь:

– Ах, если бы все возлюбили друг друга! Ни глядя ни на старость, ни на грехи и обиды, на болезни и пороки, ведь многие изъяны – дело рук окружающих, мы зачастую ломаем судьбы ближайших… Надо распахнуть сердце для людей: близких и незнакомых, и боготворить, любя и превознося, боясь причинить боль, и тогда при жизни на Земле мы будем в раю, ибо, забыв о себе, мы станем думать обо всём человечестве. Так давайте отдадим всего себя во имя процветания жизни!

– За что я должен любить вон ту проститутку или скупердяя скупщика? – выкрикнул кто-то из молодых людей.

– Надо любить всех потому, что в каждом из людей есть частичка Бога. И надо постараться раскрыть в себе этот дар небес. Потому надо поставить для себя требования к абсолютной честности по отношению к Богу, к другим людям и самому себе. Всем предстоит работа над «мирным внутренним состоянием» для того, чтобы привести душу, разум и совесть в состояние спокойствия и безмятежности. Это, как раз, и требует духовного преображения.